Игорь Ушаков - Семейная сага

Мы оделись и вышли. Падал мягкий, ласковый снег, который звонко скрипел под ногами. Мы шли долгое время молча, Катя взяла меня под руку и держалась за меня крепко- крепко, будто ища какой-то защиты от кого-то.

Потом она заговорила:

— Со мной недавно говорила твоя Екатерина…

— О чем она могла с тобой говорить? Вы ведь такие разные люди!

— Она сказала мне, что Юрий подонок и бабник, что он меня не любит…

— Ну, Катенька, не принимай это близко к сердцу. Я думаю, что Юрий нормальный мужик, ну, заигрывает с женщинами, но я думаю, дальше этого не идет.

— Но твоя Екатерина рассказала мне, как он соблазнил

ее…

— Ну, что тебе сказать…

— Знаю, знаю, Екатерина твоя — тоже тот еще подарок!

Тут она замолчала, потом остановилась, повернулась

ко мне лицом и вдруг разрыдалась:

— Миша!.. Спаси меня! Мне надоела вся эта грязь, все эти измены. Хочешь, я брошу к чёрту Юрия, заберем Сережу и будем жить с тобой? Я Юрия не люблю, да и он меня не любит. Он за любой юбкой готов приударить. В этом твоя Екатерина права. Я ему просто удобна: скандалов за его похождения ему не устраиваю, да вдобавок еще "на безрыбье" он просто использует меня… Пойми, что для меня это каждый раз просто-напросто насилие!

Я знаю, что у тебя, может, нет ко мне настоящей любви, той которая все сжигает в своем пламени. Но тебе со мной будет все равно лучше, чем с твоей Екатериной… Она тебя совсем не любит. Да ты и сам это знаешь…

— Успокойся, успокойся, Катя… Ты все преувеличиваешь. Юрий такой же, как и другие. А Катя… Ну, что с ней поделать?

— Нет, нет, я больше так не могу… И детей у нас с ним нет. Он панически боится потерять свою свободу и удобства этакой холостяцкой жизни женатого мужчины. Смешно, да? — Сказала она, продолжая заливаться слезами и всхлипывая. — У меня в жизни нет никакой отдушины. Вся моя жизнь — пустота…

— Катенька, Катюша, ну, успокойся! Ты добрая, светлая, чистая. Все будет хорошо. Не может быть, чтобы у такого человека, как ты, все было плохо. А нам вместе, eсли мы даже и решились бы на совместную жизнь, не было бы хорошо так,

как ты думаешь: нельзя любовь заменить состраданием и чувством благодарности. Давай мы и дальше будем любить друг друга, как брат и сестра. Мне большего и не надо, да большего я и не заслуживаю…

Мы вернулись вскоре. Остаток вечера мы провели вместе. Я старался делать все, чтобы Катеньке было легче справиться со своим ужасным настроением.

Не печаль глаза, не надо! Время лечит всё и вся… Только сердца канонаду Вот никак унять нельзя!

Мы с тобою — вне пространства. Мы с тобою вне времён. Остальное, как ни странно,

И без лиц, и без имён…

ПРИТЧА О ПРОРОКЕ: Тайная вечеря

Настал же день опресноков, в который надлежало заклать пасхального агнца, и послал Пророк Петра и Иоанна, сказав:

— Пойдите, приготовьте нам есть пасху.

Они же сказали ему:

— Где велишь нам приготовить?

Он сказал им:

— Идите в город, и при входе вашем в городские ворота,

попадется вам навстречу человек, несущий кувшин воды. Последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: Пророк вопрошает тебя, где комната, в которой бы он мог есть пасху с учениками своими? И покажет тот человек вам горницу большую и уже устланную, где вы и приготовьте.

И пошли ученики Его, и пришли в город, и нашли того,

про которого Пророк сказал им, и приготовили пасху.

И собрались ученики с Пророком своим в саду

Гефсиманском, и принялись за трапезу пасхальную.

Пророк долго оставался в неведении касательно отношений между Магдалиной и юным Иоанном, поскольку они тщательно скрывали все от глаз его и глаз учеников его. Однако тайное рано или поздно становится явным. Первым заметил сие Иуда и заболел душою за Учителя. Опечалился он, что грешная земная жизнь

неотвратно уводила Пророка прочь от его же собственного учения, погружая его в суету мирскую.

Прозрел в конце концов и Пророк, заметив взгляды

вязкие и неотвязные, коими обмениваются Магдалина с

Иоанном. И решил он испытать Иоанна, сказав:

— Брат мой наилюбимейший, приди, возляг на грудь мою, как раньше ты это делал.

Смутился Иоанн, но отказать Пророку не смог, пришел и

возлег на грудь его.

— Какой недуг тебя мучит, брат мой? Ты весь, как в огне… Дай налью тебе кубок вина холодного, от коего

полегчает.

Взял Иоанн кубок серебряный в руку правую, а рука дрожит, едва вино не выплескивается на белый хитон Пророка. Пьет Иоанн, а зубы по кубку стучат, будто холод его пронзает, а не жар. Не выдержал Иоанн пытки такой, вскочил и убежал.

И тут подошел к Пророку Иуда и сказал ему шепотом:

— Есть у меня слово к тебе, Пророк. Выйдем в сад, где нет ни лишних глаз, ни ушей лишних…

Вышли они в сад, и тут Иуда, склонив голову, говорил:

— Ты Учитель наш, твое учение нам, твоим ученикам,

всем в души проникло, да и среди людей распространяется оно, как по сухой степи огонь, подгоняемый ветром. Скоро не останется и уголка на земле, где бы не нашло учение твое своих последователей.

Но сам ты, того не ведая, отходишь от самого себя, от учения своего, погружаешься в суету житейскую. А ведь кто, как не ты, учил нас, говоря: "Никто не может

служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть".

Завяз ты, как конь с повозкой в топи болотной, в своих отношениях с блудницею Магдалиной. А теперь

узнал ты и то, что Магдалина предала тебя с младшим

твоим братом, Иоанном. Мирские невзгоды заслоняют для тебя учение твое, и не в силах ты совладать с собой.

Гибнет, гибнет идея, ради которой все мы готовы пожертвовать всем, даже жизнию своей. Что же делать

нам? Что делать тебе? Только великая жертва с твоей стороны, со стороны Учителя нашего, может спасти наше общее дело. Только смерть мученическая твоя

может возвеличить твое учение и позволит сохранить имя и образ твой светлыми и незапятнанными в веках.

И у меня есть план, который ты должен принять ради бессмертия учения твоего, которое уже стало и учением нашим. Ты должен стать святым, ты должен

стать знаменем для своего собственного учения… А

что нужно, чтобы стать святым? Ты и сам знаешь:

нужно чтобы тебя убили твои враги и чтобы кто-нибудь из твоих самых близких людей предал бы тебя в руки врагов твоих. Люди своекорыстны, но они не могут не любить тех, кто жертвует собой ради них. Стань жертвою, Пророк!

И чтоб ты не думал, что я отправляю тебя на заклание одного, ради спасения нашего учения, я — как твой самый верный ученик — тоже жертвую собой. И делаю я это потому, что вера в твою невинную мученическую смерть будет сильнее, если будет известен и злодей, который тебя предал. Вот им-то в глазах людских и стану я. Именно я предам тебя за деньги римским стражникам, которые схватят тебя и предадут тебя казни. И чтобы убедить толпу в моем предательстве, я после того, как распнут тебя, пойду и повешусь, будто в раскаянии, выбросив при этом деньги на дороге под древом, на котором я прилажу свою петлю.