Денис Драгунский - Плохой мальчик

– Неси, доченька.

А молодой муж, желая показать, какой он хороший, добрый и заботливый, желая на деле убедить тестя и тещу, что он вправду сильно любит их дочь и поэтому помогает ей по хозяйству, облегчает ее повседневные труды, – итак, с такими мыслями он встал и начал собирать со стола пустые суповые тарелки. Тем более что под ними стояли тарелки мелкие – для второго блюда.

Тесть хмыкнул, теща ахнула, дед крякнул, невестка ойкнула, а двоюродный брат вытер усы и сухо сказал:

– Мы, пожалуй, что домой. Благодарствуйте, хозяева.

И вся компания, скрипя скамьями и стуча табуретами, бормоча что-то о срочных делах, поднялась из-за стола и быстро выкатилась прочь из избы.

Молодая жена зарыдала:

– Опозорил ты меня! Что ж ты натворил, невежа!

– Я же тебе помочь хотел, – растерялся он.

– Слыханное ли дело у гостей из-под носа тарелки таскать!

Оказывается, по местному обычаю на столе должны до самого конца оставаться все тарелки и вся еда. Вот уже чай с конфетами пьют, а кастрюля с супом и глубокие тарелки все равно стоят. Вдруг гость захочет после чая супчику хлебнуть? Со стола убирают только после ухода гостей. А если хозяева начинают уносить еду или тарелки при гостях – это считается весьма грубым намеком: дорогие гости, не пора ли по домам…

Поэтому родственники жены очень обиделись на такое хамство. Тем более со стороны образованного городского человека.

Потом, правда, все всё поняли и помирились. Так что все кончилось хорошо. Хотя не совсем: в конце концов они развелись. Но не из-за этого, конечно. Неважно, впрочем.

У моей мамы была подруга. Танцовщица из ансамбля «Березка». Звали ее Анжелика Дмитриевна, смуглая красивая тетка.

По понятным причинам танцовщицы следили за своим телом несколько пристальнее обычных гражданок. Один раз приезжает Анжелика Дмитриевна на юг. Дело было в конце 1950-х. Снимает комнату в частном секторе. А соседнюю комнату снимает молодая супружеская пара, московские инженеры. Вернувшись с пляжа, Анжелика Дмитриевна сказала соседке со всей танцевальной грубоватостью:

– Чего это ты, подруга, под мышками такие кусты развела? Лето ведь, жара. Вот, держи бритву. И мужу понравится! – Она всех женщин называла подругами.

Та послушалась. Но вечером из комнаты раздался крик. В коридор выбежали зареванная инженерша и ее разгневанный муж.

– Это она, это она! – рыдала дамочка, показывая на Анжелику Дмитриевну.

– Сейчас милицию позову! – орал инженер. – Да вас в тюрьму посадят!

– За что? – удивилась Анжелика Дмитриевна.

– За вовлечение в проституцию! Вы из моей жены проститутку сделать хотите? Это ведь только проститутки подмышки бреют! – Присмотрелся к ней и все понял: – Да вы… да ты сама проститутка! – смачно повторял он это слово.

Пришлось Анжелике Дмитриевне искать другую комнату в частном секторе.

За ней ухаживал знаменитый конферансье Михаил Гаркави. Один раз в гостях он прочитал посвященные ей стихи. Там были слова: я хочу, чтоб вы женщиной стали моею. Анжелика Дмитриевна решила, что это нескромно, и отказала ему. Не стала его женщиной.

Зато сошлась с чиновником из МПС, солидным краснолицым товарищем. Он ей очень понравился с первой же встречи. Она говорила моей маме:

– Понимаешь, подруга, зашли мы в Елисеевский, он берет водку не Московскую, а Столичную, ветчины не триста граммов, а полкило, вот это, я понимаю, мужчина!

Моя младшая сестра Ксения родилась в 1965 году. Через год мама сильно заболела. Что-то со щитовидкой. А операцию делать боялась. Исхудала, слабость ужасная, с каждой неделей все хуже и хуже, в конце концов просто слегла. Приходит к ней Анжелика Дмитриевна. Мама ей говорит:

– Анжелочка, как мне плохо, силы уходят, встать не могу, умру скоро, наверное. Как страшно. За детей страшно. Дениска еще совсем мальчик. Ксюша вообще крохотная, она погибнет без меня…

– Ничего, подруга! – басом сказала Анжелика Дмитриевна. – Дениска уже большой, и Ксюшку твою подымем! Всем миром вырастим, образование дадим! Твоих детей не оставим! Так что не бойся, подруга, не плачь!

Мама подумала-подумала, собралась с силами, поехала в больницу, сделала операцию и прожила еще лет сорок.

– Почему двести тысяч? – сразу спросил он.

– А разве дорого? – хмыкнула она.

– Другие по сто пятьдесят.

– Ну, если вам пятьдесят тысяч проблема, тогда все, до свиданья!

– Погоди, погоди! А сколько тебе точно лет?

– Пятнадцать лет, два месяца и три дня. А вот скажите, вам-то все это зачем?

– А тебе зачем знать, зачем это мне?

– А то я не пойду. Вдруг вы садист или жулик?

– Я устал, понимаешь… Очень устал. Все надоело. Хочется чистоты и ласки. Хочется романтики. Ужин при свечах. Красивая спальня. Шампанское. Невинная девушка.

– Девушке больно, девушка боится, стесняется, какая тут ласка и романтика? Я что-то ничего не понимаю. Вы точно не садист?

– Послушай, ты давала объявление? Что продашь девственность? Ну и вот. Чего зря болтать?

– Поговорить всегда интересно. И потом, вы же сами давали объявление, что купите девственность. Я вам уже звонила.

– Ты? Мне? Когда?

– Точно. Неделю назад. Я вас по голосу узнала. А вы меня не узнали?

– Нет.

– Понятно. Мне ваш голос очень понравился. Мы тогда насчет цены не договорились. Вы тогда слишком жадный были. А голос у вас и сейчас хороший. Романтичный.

– Ты тогда слишком цену задрала, – принужденно засмеялся он.

– Кризис! – засмеялась она в ответ.

– Когда кризис, вообще-то цены снижают, – сказал он.

– Вот я и снизила, – мрачно сказала она. – Ну, так что? Двести устроит?

– Устроит, – сказал он.

– И меня тоже, – сказала она. – Мне очень деньги нужны, и я верю, что вы меня не обидите, не обманете и вообще.

– Договорились, – сказал он. – Не обижу. И вообще.

Ему на минуту показалось, что он в нее влюбился. Бред какой-то. А с другой стороны – вдруг она ему на самом деле серьезно понравится? Тогда он не станет ее задерживать как несовершеннолетнюю проститутку. Поведет в кафе. Поговорит с ней. А там чем черт не шутит.

Она была маленькая, худенькая, в платке, сильно надвинутом на лоб, и в темных очках. Попросила деньги вперед. Он вытащил конверт, передал ей. Тут же налетели двое, заломили ему руки. Тут же набежали его ребята, стали оттаскивать тех.

Он показал удостоверение.

Она сняла платок и очки. Он ее узнал, она работала в том же отделе, но в соседней комнате. Она его тоже узнала.

– Наверное, мы звонили друг другу с рабочего места, – сказала она.

– Могли бы через стенку услышаться, – сказал он.

– Но не услышались, – сказала она и отпустила своих ребят. Он отпустил своих.