Алексей Мальцев - Призрачно всё...

Не предполагая, что придется двигаться со скоростью сверхзвукового лайнера, Изместьев отставал.

— Папай, ускоряйся, у нас крайне мало времени, — горящие впереди глаза Савелия, периодически исчезавшие в облачности, слегка пугали призрака, не подготовленного к столь скоростным передвижениям.

— Я не могу, — «телеграфировал» он в ответ, время от времени сбиваясь с пути, из-за чего Клойтцер с Савелием были вынуждены тормозить и дожидаться незадачливого попутчика.

— Держите в мыслях «Душанбе», и скорость значительно увеличится, — инструктировал Изместьева пришелец.

— Но город надо представлять! — возражал доктор. — А я в нем никогда не был: ни в советское время, ни после.

— Ничего представлять не надо, папай, — пояснил сын, совершая за полсекунды немыслимый вираж вокруг родителя. — Держи в мыслях одно слово «Душанбе», больше от тебя ничего не требуется.

Чего-чего, а создавать ключевые установки и доминанты призрак за последнее время научился. В сознании тотчас петитом было набрано название столицы Таджикистана, и доктора понесло так, что за считанные минуты стая призрачных гусей пронеслась над городом.

Вскоре вожак из будущего произнес долгожданное «Снижаемся!». Внизу замелькали узкие горные дороги, ущелья. От эскадры истребителей летевших выгодно отличало то, что им не надо было лавировать между горных хребтов, — они их прошивали насквозь. Ничуть при этом не становясь прозрачнее.

Приблизившись на одном из виражей к вожаку, доктор едва разобрал «Только бы успеть, господи!». Поначалу призрак подумал, что ослышался. Призрак — и ослышался, возможно ли такое?!

Минуту спустя он крепко задумался: чтобы рационально-аналитический мозг пришельца мог «трансформироваться» до веры в бога? Да ни в жисть! Сам, без посторонней помощи пришелец «спрогрессировать» подобным образом не мог.

Тогла, может, Клойтцера подменили? С какой целью? Все запутывалось настолько, что собственными силами доктор ни за что бы не разобрался. Срочно требовалась помощь.

— Ну, где же они? — в словах Клойтцера угадывалось нешуточное волнение. — У нас очень мало времени. Если не успеем — все. Финита ля трагедия. Перспектива пожизненного скитания на просторах вашей коммунистической родины.

У призрака появилось желание съязвить в ответ, но он подумал, что два человека с риском для жизни пустились в путешествие, чтобы спасти его, и сдержался.

— Не стоит так говорить, — вмешался Савелий, имея в виду реплику Клойтцера. — Надо пытаться найти. Искать до последнего! Мы не нашли еще Комсомолобод. От него и стоит танцевать.

Призрак вслушивался в голос сына и не узнавал парня. Откуда целеустремленность, настойчивость? Что произошло? Что его так преобразило? Отец не помнил за ним ничего подобного.

— У нас нет времени искать Комсомолобод. — размеренный голос пришельца, казалось, звучал отовсюду. — Мы постараемся перехватить их по дороге. Они уже выехали из Комсомолобода.

Изместьев слушал разговор своих спасателей, даже приблизительно не представляя, — как ему можно помочь.

Серпантин горной дороги был пуст, словно кто-то перед этим тщательно подмел его гигантским веником. Но пустота и тишина были какими-то напряженными и пугающими.

Вначале послышался звуковой сигнал, затем из-за поворота «вынырнул» автобус, причем поворот был выполнен водителем настолько круто, что призраку показалось, будто четырехколесная махина заваливается на бок. По мере ее приближения Изместьев вдруг поймал себя на мысли, что всерьез побаивается тех событий, которые должны вот-вот наступить.

Боязнь нарастала вопреки законам логики, вопреки здравому смыслу. Стыдно признаться, но он привык быть призраком. Пусть он никак не может повлиять на круговерть событий, не может заниматься любовью и так далее… Но и никакой ответственности он при этом ни за что не несет. Вот ведь какая штука!

А, в самом деле, зачем любовь призраку? На кой она ему ляд? У него вообще нет никаких проблем сексологического характера. Он привык смотреть на все, в том числе и на это, со стороны! Как зритель.

Клойтцера словно подменили: его команды стали отрывистыми и четкими: «Быть рядом!», «Ни на шаг от меня не отступать!», «Мы только-только успели!»

— Хорошо, хорошо, буду, — панически пролепетал Изместьев. — А дальше-то что? Кроме того, что быть рядом…

— Парень сидит в правом ряду, кучерявый такой, — утробно гремел голос пришельца в голове Изместьева. — Зовут парня Кохабер. Ему лет двенадцать — тринадцать. Группа детей направляется в санаторий Оби-Гарм. Они ни о чем не подозревают.

— Понял я это, понял, — нервно рявкнул доктор, словно ему, таежному отшельнику, предстояло провести первую брачную ночь с отвязной девицей. И важно было при этом не ударить лицом в грязь.

— Потом, когда все случится, не паниковать. Будет страшно, очень, но необходимо сохранять хладнокровие, от этого все зависит. Учтите, эрмикты вас увидят, начнут реагировать… Они отделятся от тел!

— Как это? — удивился доктор.

— Это не важно, не отходите ни на шаг от Кохабера. Не пропустите момент, когда от парня начнет отделяться эрмикт. Думаю, он отделится с опозданием. Это мы заметим, как призраки. Ваша задача, Аркадий Ильич, расположиться между эрмиктом и телом. Это всего несколько секунд… Надо успеть… Очень!

— Я понял, понял, — прокричал неслышно Изместьев, — все, сейчас мы столкнемся. Господи, скорей бы…

Внезапно в голове призрака раздался голос сына:

— Отец, я давно хотел сказать, но все не решался.

— После, сынок, после, — рычал Изместьев. — Сейчас не время.

— Отец, я думаю, что другого времени не будет…

Автобус летел на него «во весь опор». Призраку не впервой было находиться вблизи страшной гибели для любого, кто из плоти и крови. В голове успела мелькнуть мысль: «Разве можно так возить детей?!»

— Отец, — голос Савелия прорывался к нему сквозь грозный рокот автобуса, сквозь свист ветра, — сквозь все. Голос его сына: — Я хотел сказать… Прости меня, отец. Прости за все.

Ответить он не успел, так как в следующий миг его задавили.

Вернее, так непременно бы произошло, будь он человеком. Сейчас же он оказался на заляпанном карамельками и фантиками полу, в уши ворвалась популярная в те годы песня:

Своего подопечного Изместьев обнаружил сразу же. Парень, зажмурив глаза, сосал из полиэтиленового пакета желтоватую жидкость. Со всех сторон на него сыпались упреки: «Подпевай, Кохабер!», «А ты не обоссышься, приятель?!», «Ишь, присосался!».