Андрей Аствацатуров - Люди в голом

Хотя, знаете, наверное, я попросту трусоват. Люди эти, судя по одежде и манерам, явно наши, местные, не какие-нибудь… Родились и выросли в Ленинграде — Петербурге. Они вполне безобидны. Просто лица у них скучные. А скука пугает. Поэтому лучше разглядывать не лица, не самих людей в целом с ног до головы, а сосредоточиться на каких-нибудь деталях или на отдельных частях тела. Так будет гораздо интереснее.

Скажем, на ушах.

Кстати. Многие русские писатели уделяли особое внимание ушам, полагая, что эти органы могут о многом рассказать и выболтать самые сокровенные тайны. Причем, что удивительно, тайны не счастливого обладателя ушей, а счастливого наблюдателя ушей, то есть того, кто созерцает чужие уши. Вот у Толстого уши Каренина каким-то непонятным, но весьма красноречивым образом свидетельствуют о том, что его ветреная жена Анна уже полюбила Вронского.

Тебе, как говорится в песне, отмщение и аз воздам. Строго, но справедливо и со вкусом. Если кто-то видит чужие уши, особенно белые, это Толстого, сиятельного графа, пахаря и непротивленца, настораживает и заставляет свериться с Евангелием от Матфея. Или от Луки.

Я вот тоже по примеру бедной Анны начинаю разглядывать уши тех, кто сидит напротив. (Я все еще в вагоне метро — вы не забыли?) Может, и в моей душе откроются какие-нибудь неведомые глубины?

Три долгих минуты восточного созерцания, а потом еще две западного самоанализа. И НИЧЕГО!

Ни малейшего отклика!

Хотя уши тех, кто сейчас передо мной, и тех, кто читает этот текст, весьма разнообразны. Можно даже составить их классификацию.

Уши большие, напоминающие листья лопуха, и уши маленькие, наподобие пятирублевой монетки; уши, оттопыренные, как параболические антенны, и уши, аккуратно и несмело прижавшиеся к черепу; уши твердые, как решения нашего правительства времен Брежнева, и уши мягкие, рахитичные, неуверенные в себе, как преподаватели вузов; уши мясистые с крупными мочками, как спортсмены-тяжеловесы, и уши тонкие, прозрачные, словно балерины; уши нахальные с торчащими из них пучками волос и уши робкие, пытающие скрыться под шевелюрой…

Стоп!

Магнитофонный голос объявляет мою станцию.

Пора выходить…

Но все-таки хочется еще немного поразмышлять об ушах. Ничего страшного. Поразмышляем о них на эскалаторе.

Еду наверх. Метро у нас глубокое, так что подниматься приходится минут пять. Впереди и позади меня на ступеньках стоят люди. Все ушастые. Мы — порода ушастых животных. Такое впечатление, что вот-вот начнем обнюхивать друг друга. И тут меня осеняет: уши свидетельствуют не о том, что кто-то кого-то разлюбил, а о том, что мы, оснащенные ушами, — некий биологический вид, способный к размножению, плодящийся и распространяющийся по всей земле и, тем не менее, вымирающий.

Все ж таки лучше, если мы станем населением — может, процесс вымирания замедлится? Будем просто людьми, искренними, честными, требующими от подобных себе той же честности, искренности, словом, человечности.

Хотя это тоже, если уж начистоту, отвратно.

Вот… А вы говорите: «машина», «подрезал»… Как это все тускло, трусливо, неталантливо. Но зато по-человечески — от сердца к сердцу.

Искренность, особенно если она новая, — это когда ловкий дизайнер маскирует в роскошной квартире унитаз, выполненный в соответствии с высокими технологиями, под деревенский нужник. Дабы пользователь, простой русский бизнесмен с зарплатой 400 тысяч долларов в год, в полной мере ощутил естество первозданной жизни и нашел в себе силы поклониться матери-природе.

Вообще-то искреннего человека долгое время держали за дурака. Но это было давно, в древности. А первый, кто в волнении протянул нам с вами руку, был, кажется, Еврипид. Ему, видно, надоело вещать попусту, и он решил поговорить со зрителем по-человечески, как человек с человеком. Это стремление, в общем-то, вполне по-житейски понятно. Приятно ведь посмотреть, как у собеседника увлажняются глаза, текут сопли, дрожат колени, волосы встают дыбом. Сразу же как-то приободряешься. Чувствуешь себя магом, чародеем из книжки, Волшебником Изумрудного города, Рихардом Вагнером, соблазняющим Людвига Баварского.

Да и собеседнику приятно. Человек всегда испытывает удовольствие, когда о нем говорят. Даже если что-то плохое.

Хорошо. Буду брать пример с москвичей и писать о человеке. С замысловатым сюжетом обязательно чтобы. Мне все-таки нужны деньги. Зарплата у преподавателя небольшая, сами знаете. Квартплату недавно повысили и плату за телефон. А у меня долги, алименты и хронические заболевания внутренних органов. Ремонт нужно делать, на кухне и в ванной. Квартира — она ведь как проститутка. Денег постоянно требует. Недавно вот штукатурка в коридоре сюрприз преподнесла — на пол упала. Похоже, ей надоело за двадцать лет на одном и том же месте.

Так что готовьтесь. Буду рассуждать о человеке. Да и вам, дорогой читатель, всяко интереснее. Очень хочется хорошо написать о человеке. Не как попало, а именно хорошо: чтоб зацепило, как крючком, чтоб задело, чтоб кузнечик, сидящий у вас там внутри, застрекотал, вылез наружу и начал питаться свежей травой. А по спине пробежали мурашки. Чтоб вздымалась грудь, и не тихо, как у кого-то там, а бурно, как море на картине Айвазовского «Девятый вал».

Чувствую, надо исповедаться, отворить кран души, прикоснуться к струнам личного. Рассказать про то, как я съел

собаку

тушканчика

бутерброд с колбасой

жареные куриные крылышки

свинину по-швейцарски

говядину по-русски

жаркое из кролика

вяленого леща

бастурму

вымя

(нужное подчеркнуть)

Когда-то, еще школьником нежного возраста, из приложения к учебнику по биологии я узнал о печальной участи стеллеровой коровы, морского животного, которое вымерло к началу XX века. «Последнюю стеллерову корову, — сообщалось в книге, — съел в 1908 году некий Попов с товарищами». До поры до времени коровы мирно плавали в дальневосточных морях. Потом выяснилось, что у морских коров вкусное мясо, и на них стали охотиться. Коровы оказались легкой добычей. Охотники быстро смекнули, что они имеют дело с глупыми, неповоротливыми и беззащитными существами, — «коровами», одним словом, которые тут же доверчиво всплывают, стоит только их чем-нибудь подманить. В результате коров принялись нещадно истреблять, и к началу XX века они полностью исчезли.

История поучительная. Видимо, если ты хочешь преуспеть, если не хочешь, чтоб тебя съели, если хочешь джентльменом удачи добраться до золотого шлема и не попасть в тюрьму, не будь стеллеровой коровой, наивной и доброй. Иначе по твою душу обязательно придет некий Попов.

Ведь именно он «с товарищами» съел последнюю стеллерову корову. Я, кстати, несмотря на левые взгляды, никогда не любил в советское время всяких там «дорогих товарищей», пожилых, в костюмах и с электрическими розетками вместо лиц. Особенно мне они не нравились, когда клыкасто улыбались и административно щелкали своими вставными челюстями.