Евгений Титаренко - Изобрети нежность
- Название:Изобрети нежность
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрально-Черноземное книжное издательство
- Год:1977
- Город:Воронеж
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Титаренко - Изобрети нежность краткое содержание
Повесть Е. Титаренко «Изобрети нежность» – психологический детектив, в котором интрига служит выявлению душевной стойкости главного героя – тринадцатилетнего Павлика. Основная мысль повести состоит в том, что человек начинается с нежности, с заботы о другой человеке, с осознания долга перед обществом. Автор умело строит занимательный сюжет, но фабульная интрига нигде не превращается в самоцель, все сюжетные сплетения подчинены идейно-художественным задачам.
Изобрети нежность - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
– А может, у Венеры тоже были веснушки… Ведь руки у нее были?
И вполне возможно, что у Венеры Милосской были веснушки. Никто никогда не докажет противного.
Начало неожиданностей
Костя вошел очень довольный собой. Потирая ладони, энергично подул в них, как будто с морозу, хотя на улице уже две недели стояла оттепель и пахло землей, набухающими почками, снеговицей.
К его приходу Павлик, вспомнив наставления Татьяны Владимировны, разлил на двоих свою вечернюю порцию молока. Обязанность пить его впервые не казалась трудной.
Себе Павлик налил чуть меньше, а Косте – полный стакан, даже с пенкой. Но тот, едва увидев приготовленное ему угощение, обеими руками загородился от стакана.
– Я его, Павка, терпеть не могу! Ты пей, тебе полезно. А мне… Что ты! – И, не раздеваясь, не сняв кепки, он ринулся к ящику письменного стола, извлек бумагу, конверты.
Павлик не понял своего дяди. О молоке он только что говорил Татьяне Владимировне совсем другое… Но Костя, будто опомнившись, тут же снова вбежал на кухню.
Сдвинутая на сторону ширмочка заметалась при этом туда-сюда.
– Ты пей, Павка, обязательно пей! – повторил Костя, придвигая Павлику его стакан. А другой, тот, что был с пенкой, пристроил на уголок плиты. – Молоко нам, старик, еще пригодится! – И он метнулся опять в комнату. Павлик безвкусно, как лекарство, проглотил свою дозу. А когда вышел вслед за Костей, тот, не поворачивая головы, скомандовал:
– Одевайся, Павка! Натягивай все теплое, как мама велела. Слышал, что она приказывала? Бумагу ее мы потом прочтем! – Это Костя умел, как никто: сидеть, писать что-то, одновременно разговаривать да еще как будто и видеть затылком – что там делает Павлик за его спиной. – Одевайся, сейчас сходишь тут по соседству… Это знаешь, как здорово, что вы сняли хибару здесь! Я, понимаешь, задержался с автобуса, хотел сам с ней потолковать, да там этот квартирант их проклятый, баптист несчастный, мелькал все время… Тут рядышком это, я там все уже присмотрел… Передашь ей письмо. Я тут все написал!
Павлик сообразил наконец, что речь идет о Костиной девушке, из-за которой уже был один скандал несколько месяцев назад, когда они жили в доме артистов, около завода. На всякий случай спросил:
– А если меня увидят?
– Тебя?! – удивился Костя. – Откуда он тебя знает?! – Потом спохватился: – А!.. Матери на глаза, конечно, не попадайся! Вдруг вспомнит?.. Мать у нее, понимаешь, Павка, злющая… Сам знаешь. Да еще за этого баптиста хочет замуж выйти. Представляешь?! Вику там они совсем затуркали! Надо ее выручать. Я теперь человек свободный, сам себя обеспечиваю, на двоих нам хватит… – Лизнув конверт, Костя кулаком несколько раз припечатал его. И сверху еще раз большими буквами написал: «Вике». – В таких делах, Павка, тянуть резину нельзя. Если ты имеешь друга, должен выручать его из беды. Иначе какой ты друг! Тем более, если это девушка. Может быть, невеста твоя… В огонь и в воду должен…
Внешне Костя походил на Татьяну Владимировну, а своими теориями, которые были у него на все трудные случаи жизни, он сильно напоминал Аню. Павлик, таким образом, имел трех человек на земле, которые любили его и которым он верил: мать, Аню, Костю, и все они походили друг на друга.
– А как мы ее выручим?.. – осторожно поинтересовался Павлик, застегиваясь наглухо, как велела Татьяна Владимировна. Сегодня ему во всем хотелось подчиняться ей. Но мать, к сожалению, не могла видеть этого.
– А так, – объяснил Костя, прикладывая к только что законченному письму еще одно, которое вытащил из нагрудного кармана. – Умыкнем, и все дела! Выкрадем! С согласия, конечно. Дело это добровольное. А места у нас навалом! Понял? – Павлик кивнул, хотя и ничего пока не понял. – Главное, ты сейчас быстренько передай ей это! И подожди ответ. – Костя деловито проверил, как он затянул шарф, шапку, поправил ему воротник. – Третий дом, средний! Понял, Павка? Мы с ней уже давно сговорились… А тут удача такая! Мы же хозяева теперь! А как Таня приедет, мы с Викой подадимся куда-нибудь… Главное, Павка, действуй! Да не ошибись. Она красивая такая… В общем, она одна тут красивая.
С поручением
В противоположном от садов краю города почти на глазах разрастались новые микрорайоны, и весь город как бы уходил туда, к многоводному озеру Ильма. А к садам он сразу, почти от центра, понижался, и там, где становилось не слышно беспокойных трамвайных звонков, говора, пронзительных взвизгов тормозов на перекрестках, он целыми кварталами частных домиков напоминал обыкновенную деревню: со скворечниками, палисадниками, резьбой наличников. И окраина его была примерно в полукилометре от садов. Только улица Буерачная в результате какой-то стихии выбежала далеко за окраину, и лишь уткнувшись в крутой изгиб речки Жужлицы, она обрывалась…
Там, за речкой, у самого берега, в домике с двумя окнами в сторону палисадника, где росли вишни, жила Аня. А дальше по улице Буерачной, около скобяной лавки, как называли местные жители киоск хозтоваров, находилась конечная остановка автобуса «Вокзал – сады».
Жужлица изгибалась как бы специально, чтобы ограничить и без того своевольные пределы улицы Буерачной. Здесь, на изгибе, около соснового бора, где, по словам стариков, били из-под земли студеные родники, Жужлица разливалась в широкую заводь, покинув которую, она вновь поворачивала и неторопливо струилась в своем прежнем направлении, через сады.
Пять домов, которые вопреки установленному Жужлицей пределу перекочевали на эту сторону, выстроившись в одну линию, недружелюбно отодвинулись один от другого, словно для того, чтобы захватить побольше ничейной земли под огороды, границей которых с одной стороны служила дорога, а с другой опушка соснового бора. Вокруг каждого из пяти домов была добротная ограда с широкими двустворчатыми воротами на дорогу и едва приметной, без ржавых визиток и без наружной щеколды, калиточкой – в противоположную сторону, на огороды.
Дальше, справа и слева от Жужлицы, в оголенных садах, разбросанные, как ульи, темнели пустующие в зиму избушки садовладельцев. Такой добротный «летник», в каком жили Татьяна Владимировна и Павлик, с капитальными пристройками, погребом и мансардой, был в окрестностях всего один. И, наверное, потому он всеми силами жался к Буерачной, чтобы хоть как-то оправдать свое незаконное существование; мол: «Я принадлежу не совсем садам, а чуть-чуть и улице тоже…» Хозяин его уехал на два года в Сибирь (как говорила Татьяна Владимировна, – зарабатывать пенсию) и потому сдал свои владения на весь теплый сезон.
Сумерки сгустились, и даже ближние домики в садах приобрели неестественные, расплывчатые очертания.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: