Станислав Стратиев - Недолго светило солнце

Сейчас товарищ Гечев шел энергичным шагом по мощенной цементными плитками дорожке в своей неизменной зеленой куртке. На его обветренном лице сияла улыбка.

– Как дела, работнички? – спросил он. – Вода появилась?

– Еще нет, товарищ Гечев, – ответил бай Ламбо, – но обязательно появится, еще день-два работы и…

– Садитесь, отдохните немножко, – сказал товарищ Гечев.

Они сели на нагретые солнцем цементные плитки, он достал пачку сигарет, угостил всех. Потом вытащил из заднего кармана бутылку ракии, протянул сначала баю Ламбо.

– Ну-ка, выпей немножко, заправь мотор!.. Как сыновья?

– Учатся, – ответил бай Ламбо. – Скоро и они выйдут в люди.

– Так, так, это хорошо.

Бутылка переходила из рук в руки. Товарищ Гечев, хоть и был за рулем, тоже выпил. Никого не боялся товарищ Гечев, даже ГАИ, такой уж он человек.

– Я приехал посмотреть, как работает бульдозер, – сказал он, когда ракия была выпита. – Здесь недалеко, у леса, есть у меня еще клиенты. Заканчивайте и отправляйтесь прямо туда. Это удобно – не будете терять время на дорогу. За хождение никто нам денег не платит.

– Еще день-два и тогда… – сказал бай Ламбо. – Самое большее до среды будем крутить. На седьмом метре пошел твердый песчаник, бур трудно идет.

– Вот и хорошо. К тому времени бульдозер как раз и проложит дорогу. Я приехал проведать вас. Хорошо, если воду найдете, тогда и колодец сделаете. Хозяин каждый раз, как только встретит меня, очень об этом просит.

Удивительный человек товарищ Гечев, прямо как господь-бог. Прокладывает людям дороги, строит колодцы… Разница только в том, что делает это он не безвозмездно.

– Ну я поехал, – сказал он и поднялся. Желаю вам успеха, и смотрите не перестарайтесь на таком солнце неровен час…

Ему ничего не стоило давать такие советы, ведь он платил им за метры, а не за проработанное время – медленно или быстро пройдут они эти метры, это его не волновало.

– Товарищ Гечев, – обратился к нему Сашко, – не забудьте про доктора, иначе мне не сдобровать. Давайте и ему пробурим скважину…

– Помню, помню, – подмигнул ему товарищ Гечев. – Не забуду, не беспокойся. И его очередь подойдет, я запланировал. Ну, до свидания.

Он прошел по цементным плиткам дорожки, между которыми пробивались ромашки, сел в свой разбитый „Москвич", и машина тронулась, подпрыгивая на неровной дороге. Денег у Гечева было по меньшей мере на четыре „Мерседеса", но он был не из тех, кого привлекал внешний лоск. Остановившись внизу, у бульдозера, который толкал к лесу огромную кучу грунта, смешанного с зелеными ветками и корнями кустов, товарищ Гечев выглянул в окошко, что-то сказал Ванке, бульдозерист кивнул, товарищ Гечев помахал на прощание рукой и исчез в облаке пыли.

– Вознесся, – сказал Антон, глядя ему вслед. – Отправился прямо в рай.

– Сколько волка не корми, он все в лес смотрит, – вставил бай Ламбо и бросил окурок, который обжег ему пальцы. – Это, Антон, о тебе сказано.

Антон ничего не ответил, повернулся и пошел к буру. Сашко и бай Ламбо последовали за ним и снова приступили к работе.

Земля вращалась. Мимо Сашко проплывали лес, груши, оранжевая веранда, коричневые ставни с прорезанными в них сердечками, бульдозер, толкавший перед собой гору желтого грунта и разрубленные корни, срезавший целые холмы вместе с кустами и выжженной солнцем травой. Промелькнули старики из „Бакингемского дворца", они медленно брели по проложенной между дач дороге к лесу с неизменными корзинками в руках.

„Бакингемский дворец" был здесь самой старой дачей, если, конечно, можно назвать дачей сарай, сколоченный из ящиков из-под мыла и пива, на которых еще сохранились поблекшие от времени надписи на английском. Это Сашко так окрестил сарай, кружащий вместе с верандой, лесом и коричневыми ставнями с прорезанными в них сердечками. В будни здесь ни души, вокруг тихо, лес стоит неподвижной зеленой стеной. И только иногда в „Бакингемский дворец" приходят старик и старуха, ночуют там, а днем гуляют по лесу и собирают травы.

Сашко часто видел, как они брели между дачами по дорожкам, теряющимся в бурьянах и зарослях ежевики, всегда вместе. На закате, когда лучи солнца окрашивали все окрест в багровый цвет, они усаживались перед „Бакингемским дворцом" и любовались посаженными старушкой настурциями. Иногда, глядя на настурции, на красное закатное небо, старик засыпал, словно опьяненный его головокружительной глубиной. Старуха тихо поднималась, приносила из сарайчика старое пальто и осторожно укрывала им старика. Потом садилась рядом, перед настурциями, и так сидела, неподвижная и незаметная, до тех пор, пока не начинала давать о себе знать вечерняя прохлада. Тогда она будила его, и они уходили в свой домик, сколоченный из потемневших от дождей досок.

Ванка, работавший здесь почти круглый год и знавший всех обитателей дач, рассказывал, что прошлым летом перед „Бакингемским дворцом" остановился автомобиль с иностранным номером. Дело было вечером. Старики, как обычно, сидели перед настурциями. Он спал, а она смотрела на догоравший закат и о чем-то думала. Ванка работал на бульдозере у соседнего участка. Его трудовой день закончился, и он лежал на еще теплом капоте и регулировал что-то в моторе, который барахлил уже несколько дней. Из машины вышел пожилой, но еще крепкий и прямой седой мужчина, огляделся и направился к сарайчику. Старуха смотрела на приближающегося человека, но видела только его силуэт. Лучи заходящего солнца слепили ее, и она не могла хорошо разглядеть лицо мужчины. Старик все еще спал.

Когда человек подошел совсем близко, старуха схватилась за сердце и ахнула. Потом встала и обняла седого. Они возбужденно о чем-то заговорили, а рядом с ними на скамеечке спал старик, спал, освещенный лучами заходящего солнца, укрытый старым поношенным пальто, спал посреди двора с маленьким сараем и настурциями. Они забыли о нем, но потом, видно, вспомнили. Старуха осторожно разбудила его. Он смотрел на красный закат и ничего не мог понять. Затем, когда пришел в себя, бросился к седому, и они обнялись.

Ванка разобрал половину мотора, отрегулировал обороты и уже вытирал ветошью руки, а те трое все еще сидели в маленьком дворе и разговаривали.

Приезжий заметил Банку и подозвал его.

– Фрэнд, – сказал он. – У тебя есть что-нибудь выпить? Мне до смерти хочется выпить. Пятьдесят лет, фрэнд, – это не шутка, а тут нечего выпить.

Как ни странно, но у Банки тоже не нашлось спиртного, последнюю бутылку анисовки он прикончил еще два дня назад, а товарищ Гечев давно не появлялся, так что заказать было некому.

– Ничего нет, – ответил он приезжему. – Сожалею, но последнее выпил два дня назад.

– Фрэнд, – сказал тот, – сделай отдолжение, возьми мою машину и привези чего-нибудь выпить. Поспеши, иначе я умру, а нам еще так много нужно рассказать друг другу.