Грэм Грин - Человеческий фактор

Мистер Холлидей прошел вслед за Кэслом в гостиную. Он сказал:

– Такого следовало ждать, сэр, может, хоть это послужит ему уроком. Полиция вывезла уйму всего из его магазина. Инспектор показал мне одну-две вещицы – право же, омерзительно. Но я сказал инспектору: сам-то мой сын едва ли это читает.

– Надеюсь, вас полиция не потревожила?

– О нет. Я ведь уже говорил вам, сэр: они, по-моему, действительно меня жалеют. Они знают, что я держу совсем другого рода магазин.

– А вы сумели передать сыну мое письмо?

– Ах нет, сэр, я счел разумнее не делать этого. В данных обстоятельствах. Но не беспокойтесь. Я передал ваше послание куда следовало.

Он взял книгу, которую Кэсл пытался читать, и посмотрел на заглавие.

– Как это, черт возьми, понимать?

– Видите ли, сэр, вы, по-моему, всегда находились во власти некоторого недоразумения. Мой сын никогда не занимался ничем похожим на ваши занятия. Но они считали, лучше будет – на случай неприятностей, – чтобы вы именно так думали… – Он пригнулся к газовому камину и стал греть руки; когда он поднял глаза, в них плясали хитрые огоньки. – Так что вот, сэр, при том, как складываются дела, надо нам забирать вас отсюда – и быстро.

Сознание, сколь мало ему доверяли даже те, у кого было больше всего оснований ему доверять, до глубины души потрясло Кэсла.

– Извините, что я спрашиваю вас, сэр, но где сейчас ваша жена и ваш мальчик? Мне приказано…

– Утром, когда я услышал про вашего сына, я отослал их отсюда. К моей матери. Она считает, что мы поссорились.

– Ах, значит, одна трудность с пути устранена.

Достаточно согрев руки, мистер Холлидей-старший обошел комнату, оглядел полки с книгами. И сказал:

– Я дам вам за них меньше любого другого книготорговца. Двадцать пять фунтов задатку – это все, что дозволено вывозить из страны. Банкноты при мне. Ваши книги мне подойдут. Вся эта «Мировая классика» и «Для всех и каждого». Их не переиздают, хоть и следовало бы, а если переиздают, то цены!..

– Мне казалось, – заметил Кэсл, – что нам следует спешить.

– За последние пятьдесят лет, – сказал мистер Холлидей, – я научился делать все не торопясь. Стоит устроить спешку – и наверняка наделаешь ошибок. Если у вас есть полчаса, внушайте себе, что у вас их три. Вы что-то сказали, сэр, насчет виски?

– Если в нашем распоряжении есть время… – Кэсл налил виски в два стакана.

– Время у нас есть. Я полагаю, у вас приготовлен чемодан со всем необходимым?

– Да.

– А как вы намерены быть с собакой?

– Очевидно, оставлю пса здесь. Я об этом не думал… Может быть, вы могли бы отвезти его к ветеринару.

– Неразумно, сэр. Если начнут его искать, протянется ниточка между вами и мной, а этого делать не стоит. Так или иначе, надо, чтобы пес часа два-три посидел тихо. Он лает, когда остается один?

– Не знаю. Он не привык быть один.

– Я думаю сейчас о соседях – они могут пожаловаться. Кто-то из них может позвонить в полицию, а нам ни к чему, чтобы полицейские обнаружили, что в доме пусто.

– Так или иначе, они достаточно скоро это обнаружат.

– Это уже не будет иметь значения, когда вы благополучно переберетесь за границу. Жаль, что ваша жена не взяла с собой пса.

– Она не могла. У мамы есть кошка. А Буллер мгновенно кидается на кошек.

– Да, боксеры обычно дурно себя ведут, когда дело касается кошек. У меня самого есть кот. – Мистер Холлидей потрепал Буллера за уши, и Буллер завилял хвостом. – Так оно и выходит, как я сказал. Когда спешишь, непременно о чем-то забываешь. К примеру, о собаке. У вас есть погреб?

– Не звуконепроницаемый. Если вы думали запереть его там.

– Я заметил, сэр, что в правом кармане у вас, похоже, лежит оружие… или я ошибаюсь?

– Я подумал, если придет полиция… В нем всего одна пуля.

– Советчиком было отчаяние, сэр?

– Я еще не решил, воспользуюсь ли я им.

– Я бы предпочел, чтобы вы отдали его мне, сэр. Если нас остановят, у меня хоть есть разрешение на ношение оружия: магазины ведь нынче грабят. Как его зовут, сэр? Я имею в виду пса.

– Буллер.

– Иди сюда, Буллер, иди сюда. Вот умница. – Буллер положил морду на колено мистера Холлидея. – Умница, Буллер. Умница. Ты же не хочешь, верно, устроить неприятность такому хорошему хозяину. – Буллер помахал обрубком хвоста. – Они, похоже, понимают, когда их любят, – заметил мистер Холлидей. Он почесал Буллеру за ушами, и Буллер всем видом показал, что благодарен за это. – А теперь, сэр, если не возражаете, дайте-ка мне револьвер… Ах, ты, значит, убиваешь кошек… Ах, паршивец…

– Выстрел услышат, – сказал Кэсл. – А мы прогуляемся в погреб. Один выстрел – никто и внимания не обратит. Подумают, это выхлопные газы.

– Он с вами не пойдет.

– Посмотрим. Пошли. Буллер, мальчик мой. Пошли гулять, гулять, Буллер.

– Вот видите. Не идет.

– Пора нам двигаться, сэр. Придется вам спуститься со мной. Я-то хотел вас от этого избавить.

– Можете не избавлять.

Кэсл пошел впереди, показывая путь в погреб. Буллер следовал за ним, а мистер Холлидей завершал шествие.

– Я бы не зажигал света, сэр, а то сначала выстрел, потом гаснет свет. Вот это уже может вызвать любопытство.

Кэсл закрыл окно, где некогда был сброс для угля.

– А теперь, сэр, если вы дадите мне револьвер…

– Нет, я сам.

Он вынул револьвер и нацелил его на Буллера, а Буллер, решив поиграть и, по всей вероятности, приняв дуло за резиновую кость, вцепился в него зубами и потянул. Кэсл дважды нажал на спусковой крючок, зная, что в барабане всего одна пуля. Его затошнило.

– Я выпью еще виски, – сказал он, – прежде чем мы двинемся.

– Вы это заслужили, сэр. Странно, до чего привыкаешь к тупому животному. Вот моя кошка…

– Я не любил Буллера. Просто… видите ли, просто я никогда еще ничего живого не убивал.

– Трудно ехать в такой дождь, – заметил мистер Холлидей, нарушая долгое молчание. Смерть Буллера сковала им язык.

– Куда мы едем? В Хитроу? К этому времени паспортный контроль будет уже начеку.

– Я везу вас в отель. Откройте отделение для перчаток, сэр, вы там найдете ключ. Комната четыреста двадцать три. Вам надо только сразу сесть в лифт и подняться. К портье не подходите. Ждите в номере, пока за вами не придут.

– А если горничная…

– Повесьте на дверь бирку с надписью «Не тревожить».

– А потом…

– Этого я не знаю, сэр. Таковы инструкции, которые я получил.

Как воспримет весть о смерти Буллера Сэм, подумал Кэсл. Он знал, что Сэм никогда ему этого не простит. Он спросил:

– А как вы во все это ввязались?

– Я не ввязывался, сэр. Я с юности член партии – втихомолку, если можно так сказать. В семнадцать лет я пошел в армию – добровольцем. Прибавил себе лет. Думал, меня пошлют во Францию, а оказалось – в Архангельск. Четыре года пробыл в плену. Многое я видел и многое узнал за эти четыре года.