Юрий Мухин - Три еврея

Не буду загружать читателя сутью найденного, тем более, что еще в начале 90-х я опубликовал эту суть в двух книгах, просто скажу, что, размышляя над тем, смог бы ли я наткнуться на это открытие, если бы был в другом месте и не имел того опыта, что имел, прихожу к выводу, что вряд ли. Знаете, иногда, чтобы что-то понять умом, это нужно сначала прочувствовать. А чувства — это следствия воздействия на тебя окружающей обстановки, а была бы где-нибудь у меня такая обстановка, как в родном Ермаке?

Ну, да ладно, я-то взялся писать книгу не о себе, так что закончим на этом и перейдем к теме.

Любой мемуарист «натягивает одеяло на себя», я вряд ли являюсь исключением, и у читателя может сложиться впечатление, что я был неким столпом Ермаковского завода ферросплавов, вокруг которого все крутилось. Это не так, я был достаточно мелкой величиной, особенно в первый десяток лет своей работы, а в первые 18 лет истории завода все дела крутились вокруг Друинского и крутились его мозгами.

Я не могу считаться ни его другом, ни приятелем — я был просто его товарищем по работе, причем не входил и в тридцатку тех, на кого он опирался в первую очередь. Я никогда не был у него в доме, я ни разу не участвовал в застолье с ним, даже на проводы, когда он уходил с завода, я не был приглашен. Поэтому с чисто бытовой точки зрения я не имею по отношению к нему никаких обязательств и пишу о нем исключительно с целью отдать долг ему как главному инженеру моего завода, очень достойному главному инженеру.

Из четырех главных инженеров, с которыми мне приходилось работать, по-настоящему инженерами, т. е. людьми, ищущими новое в технике и производстве и получающих удовольствие от находок, были двое — Друинский и Матвиенко. Пагубная привычка или обычай мемуаристов писать обо всех хорошо привела Друинского к тому, что он в своих воспоминаниях называет «главным инженером» А.В. Масленникова, которому Друинский сдал должность, уходя с завода. Я с этим категорически не согласен. Масленников был никем — он не только не был инженером, он не был и главным, не был и порядочным человеком.

Как-то на Новый год у нас в квартире была гулянка с нашими обычными друзьями, и вдруг часа в два приперся Масленников, тогда уже главный инженер завода, с бутылкой портвейна. Что делать — гость есть гость. Мы его усадили за стол, налили водки, и вдруг в перерыве между танцами он меня отзывает в прихожую и говорит: «Что у тебя делает этот Карев? Выгони его!» Ах ты падла! Ты мне еще будешь указывать, с кем дружить?! Я ему так вежливенько и говорю: «Саша! Забирай нахер свой портвейн и чеши с моей квартиры к едреной фене!» Он все свел к тому, что это он так шутит, но я сам шутник, однако таких шуток не понимаю.

Когда он стал главным, мы, его старые знакомые, собутыльники и одногодки, вдруг обратили внимание, что он на личной машине всегда ездит в одиночку. Едет в личной «Волге» на завод, проезжает мимо автобусных остановок, на которых стоим мы в ожидании автобуса туда же — на завод, и никого никогда не подберет, даже не кивнет головой, приветствуя, пялится перед собой, якобы никого не видя. А как же — большая шишка! Мы ему теперь не ровня.

Чтобы пояснить разницу в том, кого я считаю инженером, а кого нет, приведу случай, в котором участвовали и Друинский, и Масленников. Раньше я уже писал, что мне пришла в голову идея рафинировать (очищать) 75 %-й ферросилиций от алюминия серой. Надо было эту идею опробовать, а для этого нужна была сера. Чистая сера, имевшаяся в химлаборатории, не годилась, нужен был пирит — сульфид железа. Я знал из справочной литературы, что это был недефицитный и очень распространенный минерал, но в Минчермете его не было, поскольку сера — это исконный враг стали. Я начал искать выходы на Минцветмет и как-то случаем узнал, что в находившемся в нашей области рудоуправлении «Майкаинзолото» пирит есть. Позвонил туда, и мне любезно предложили взять его сколько угодно — хоть тысячу тонн сразу, поскольку пирит при обогащении полиметаллических руд шел в отвал, но взять его можно было только самовывозом. Я полагал, что мне для начальных опытов хватит 100–150 кг, но и эти килограммы надо было на чем-то вывезти. До Майкаина было километров 300, на рейсовом автобусе такое количество не вывезешь, нужна была автомашина, а приспичил мне этот пирит аккурат в августе, когда у завода забрали автомашины на уборку урожая и автохозяйственный цех едва обеспечивал технологию завода оставшимся автотранспортом.

Каждый день в 12–00 главный инженер проводил селекторную оперативку, в которой участвовали все начальники цехов и служб. Я стал настаивать, чтобы Парфенов, начальник ЦЗЛ, выпросил у Друинского автомашину на Майкаин для меня. Толя несколько дней ставил этот вопрос, но автомашин не хватало и для более серьезных дел, Друинский сначала отказывал, а потом спросил у Парфенова, что мы, собственно, хотим в Майкаине? Парфенов ответил, что Мухину нужен пирит для опытов, Друинский помолчал, а потом сказал, чтобы я пришел к нему после обеда и объяснил, что хочу сделать. Я пришел, рассказал химическую и термодинамическую суть своей идеи, Друинский оценил ее оригинальность, заинтересовался и теперь уже специально позвонил начальнику АХЦ по поводу автомашины для меня. Однако В.В. Бабченко совершенно искренне клялся и божился, что у него нет ни одного свободного колеса и что невозможно выделить на целый день автомашину, чтобы серьезно не поставить под угрозу выплавку ферросплавов. Друинский не стал настаивать, подумал и распорядился, чтобы завтра в 8-00 я был у входа в заводоуправление готовым к поездке в Майкаин.

На следующее утро я к 8 часам с десятком мешков из крафт-бумаги подмышкой уже стоял на ступеньках заводоуправления. Подъехал на своей «Волге» Друинский, вышел вместе с работавшей в отделе оборудования женой и еще кем-то, кто ездил на завод на халяву в машине главного инженера, показывает мне рукой на открытую дверцу и говорит:

— Садись! Поедешь в Майкаин с Иваном, он уже заправился и взял путевку.

Ну, ни фига себе! У Друинского объекты завода, на которых он мог в этот день потребоваться, были расположены в радиусе минимум 5~7 км, кроме того, его могли вызвать и в горком, и в Павлодар в обком, но он обрекал себя на хождение пешком и поездки на случайном транспорте только ради того, чтобы я как можно скорее мог провести опыты, которые для выполнения заводом плана не имели ни малейшего значения и без каких-либо проблем могли быть проведены и через два месяца, когда весь автотранспорт вернется за завод. Вот что значит инженерное любопытство!

Белоусов домчал меня до Майкаина как короля, но там меня ждало разочарование: я ожидал, что пирит будет, по меньшей мере в виде щебня, а это оказался очень пылеватый материал фракции 300 меш (то есть он весь проходил через сито, у которого 300 отверстий на квадратном дюйме). Для задуманного мною опыта это было крайне неудобно, но делать было нечего, я нашел лопату и загрузил мешками с пиритом багажник «Волги» так, что Иван с сомнением постучал по задним покрышкам, но асфальт до Майкаина был в прекрасном состоянии, и мы вернулись на завод без проблем.