Юрий Мухин - Три еврея

Может, какие-то отходы производства?

Но, во-первых, как-то в голову не приходило, что партия и правительство будут позориться за рубежом отходами, а, во-вторых, сами отходы были плановой продукцией! За невыполнение плана по сдаче металлолома или боя огнеупорного кирпича «убивали» так же, как и за невыполнение плана производства. Мы не могли врубиться, о какой такой продукции в своем Постановлении толкуют партия и правительство?

Вот Банных и «выкатил арбуз», что ему нет смысла выяснять, что такое бартер, поскольку у нас на заводе неплановой продукции нет. Однако думаю, что у него был и явный в то время страх перед внешнеэкономической деятельностью. Во-первых, торговля с заграницей обуславливала появление заграничных денег — валюты. А Хрущев за незаконные валютные операции ввел смертную казнь, поэтому нормальные люди работы с валютой, тем более, самостоятельной работы, сторонились, чтобы ненароком не попасть под какую-нибудь «кампанию борьбы» и под придурка-прокурора. Во-вторых, члены КПСС боялись и общения с иностранцами, чтобы, как я уже писал, не сболтнуть что-нибудь не то и потом не получать за это выговоры на парткоме.

Но мне-то, беспартийному, на эти тревоги было наплевать, а проблемы снабжения завода надо было решать, посему я и требовал заняться этим самым бартером. И тут помогло то, что я был неплохой инженер и поэтому нашел все же на нашем заводе неплановую продукцию. Мы выпускали, ежегодно наращивая производство, углеродистый феррохром. Как я уже писал, его стандартная марка ФХ800 должна была содержать не более 8 % углерода, а серы до 0,06 %. Но для получения такого сплава нужны были кусковые хромовые руды, а их в СССР было уже мало, посему содержание углерода в советском феррохроме почти сплошь и рядом превышало 8 %. Чтобы ввести и такой металл в продукцию, были разработаны техусловия на ФХ900 с содержанием углерода до 9 %. Однако порою получался металл с углеродом и выше 9 %, что, по мнению Госстандарта, уже ни в какие советские стандартные ворота не лезло. Поэтому для этого металла внутри ферросплавных заводов были созданы техусловия на марку углеродистого феррохрома ФХП — «феррохром передельный». Вот под этой маркой и скрывался тот металл, который являлся браком и по ГОСТу и по техусловиям на ФХ900. А «передельным» он был потому, что использовался внутри самих заводов для производства фер-росиликохрома, то есть для передела в другую продукцию. По этой причине на ФХП не было плана поставок, и уже по этой причине он не был плановой продукцией.

С другой стороны, Советский Союз работал на прекрасных рудах Донского месторождения в Казахской ССР (20 % мировых запасов), а практически весь остальной мир на рудах ЮАР (75 % мировых запасов). Но южноафриканские руды изначально мелкие и, по сравнению с казахскими рудами, беднее по хрому, поэтому углеродистый феррохром (чардж-хром, как его называют) из руд ЮАР заведомо имел гораздо более высокое отношение углерода к хрому, чем даже у нас в ФХП. То есть то, что у нас считалось дерьмом, на Западе было конфеткой.

Я пошел к Банных с этим открытием, но опять наткнулся на «тебе надо, ты и делай», очередной раз поругался и пошел жаловаться на Генку Донскому. Сказал, что Банных может закатить свой арбуз с неплановой продукцией обратно, объяснил, что я такую продукцию нашел, объяснил, что это за продукция, и опять попросил Донского заставить Банных работать. Шеф поморщился, задумчиво постучал карандашом по столу.

— Знаешь, Юрий Игнатьевич, займись-ка этим бартером ты.

Я обиделся и решил, что ничего делать не буду принципиально: ну что я — рыжий, что ли!!!

Но тут мне потребовалось слетать в Москву на пару дней подписать какие-то документы. В Минчермете необходимые начальники были на местах, я был ими принят и быстро закончил свою работу. Ради любопытства решил зайти в Управление внешнеэкономических связей, в котором уже когда-то пытался купить шведские подшипники для немецкой дробилки, и все же (исключительно для себя) выяснить, что же такое бартерные операции.

Захожу, представляюсь и прошу мне, парню из захолустья, объяснить, что это такое. Народ меня не понял, начал выяснять, откуда я узнал это слово и какое оно имеет отношение к ним? Я объяснил, и народ засуетился, сообразив, что это, оказывается, по их специальности, побежал выяснять у начальства, но безрезультатно, подтвердив мое невысокое мнение и о Минчермете, и о московской интеллигенции, которая в газете «Правда» привыкла читать только фельетоны. Но я уже был не простой инженер, а целый замдиректора завода, который был уже на слуху, меня так просто не выпроводишь, поэтому меня связали с тем отделом Совета Министров СССР, который готовил текст этого Постановления.

И дело приняло вид скверного антисоветского анекдота, поскольку и в Совмине никто не знал, что означает слово «бартер» в Постановлении Совмина и ЦК КПСС, текст которого сами клерки Совмина и написали. Но там тоже поняли, что это нехороший анекдот, и тут же дали мне телефон человека из Министерства иностранных дел, который непосредственно написал этот пункт Постановления. Я позвонил, объяснил, что мне нужно, и почувствовал, что человек на другом конце провода явно обрадовался моему звонку. Он тут же заказал мне пропуск и предложил приехать на Смоленскую площадь. Принял радушно, объяснил, что это товарообменная операция, что он ожидал бурной реакции от всей промышленности СССР на введенное им право заводов проводить бартерные операции, но почему-то все молчат, и я вообще первый позвонил. (Я сидел и в душе матерился: ну на фига при наличии в русском языке слова «товарообмен» употреблять слово, которого нет ни в одном словаре?!) Но я, конечно, его поблагодарил, поскольку он действительно толково объяснил мне, что тут к чему. Объяснил, что «сверхплановую продукцию», которую он вписал в текст постановления и которую полагал использовать для бартера, заменили на «неплановую» уже в Совмине. Объяснил, что мы, заводы, сами, конечно, проводить бартерные операции не имеем права, хотя это право и указано в Постановлении, а должны это делать посредством какой-либо советской внешнеторговой организации. Это не удивляло, поскольку к тому времени я уже знал, на какой пшик переводит бюрократический аппарат СССР все эти благие пожелания партии и правительства. Но время у меня было, а меня уже охватил азарт.

Исключая мимолетную работу с «Автоэкспортом», единственная внешнеторговая организация, которую я знал, была «Промсырьеимпорт», вот я туда и поехал. Приняли они меня хорошо, но когда узнали, что я хочу, начали плеваться. Они, конечно, знали, что такое бартер, и недоумевали, какому дураку пришло в голову его использовать в торговых отношениях СССР? Эта операция проводится, когда ни продавец, ни покупатель не имеют денег на осуществление сделки, но у СССР денег, включая валюты, было полно, любой банк Запада немедленно даст СССР любой кредит, если он потребуется, и на самых льготных условиях. Зачем же заводам СССР обмениваться товарами, как в каменном веке?