Изабель Фонсека - Привязанность

— Прошу прощения! Мисс — мэм! Мы можем вас подвезти?

Женщина оглянулась и благодарно кивнула, слишком ошеломленная или слишком запарившаяся, чтобы говорить. Она проковыляла к ним, не ускоряя шага, и забралась в машину, заднюю дверцу которой, изогнувшись, открыла Джин. Вслед за ней туда же протиснулись еще четверо человек, и Джин вытянула руку, чтобы защитить готовую лопнуть женщину.

— Спасибо, — сказала та. — Меня зовут Мельба.

— Привет, Мельба, — сказал Ларри, кивая Джин, чтобы она закрыла дверь.

Значительные вес и высота «дефендера» были благом. Джин выглянула наружу, ища признаки грабежей и ада кромешного.

— Там сзади все в порядке?

В дополнение к Мельбе к ним погрузились две очень маленькие испанки средних лет, молодой человек в легком полосатом костюме и с портфелем в обнимку, а также парень-латиноамериканец примерно девятнадцати лет, устроившийся в самом дальнем отсеке.

— Да, мужик, спасибо за подвоз, — отозвался парнишка сзади. — Ты сам откуда?

Джин обернулась, чтобы на него посмотреть, и, увидев неопределенный пушок над его верхней губой, снизила его возраст до пятнадцати. А что до его вопроса — он был достаточно сложным и для обычного дня, так что она испытала облегчение, когда Ларри сказал:

— Мы сворачиваем на Вестсайдское шоссе на Сорок четвертой улице. Куда вы направляетесь?

Его вопрос был обращен к Мельбе.

— Сорок четвертая пойдет, я живу на углу Пятьдесят первой и Восьмой — остаток пути смогу пройти пешком.

— Мы отвезем вас домой — и всем остальным там, боюсь, тоже придется выйти, если только никому не надо к Вашингтонским Высотам.

Маленькие испанки, возможно, родственницы, согласно забормотали: «Пятьдесят первая годится, Пятьдесят первая хорошо», — но тут встрял хозяин полосатого костюма.

— Слышь, даю сотню баксов, чтоб отвез меня на угол Восемьдесят девятой и Парка.

— Прости, дружище. Нам надо ехать в больницу.

— Прекрасно. Даю две сотни.

Ларри глянул в зеркало заднего вида, отыскивая лицо этого типа, без приглашения сидевшего на заднем сидении его машины.

— Я же сказал, мы едем в больницу.

— Пятьсот баксов! — Он уже кричал. — Давай, мужик.

Джин не смела посмотреть назад. Ларри подъехал к тротуару — непростой маневр в этой разбухшей реке горячего металла — оглянулся и смерил взглядом этого человека, чье лицо покрывали струйки пота, и портфель, который тот по-прежнему стискивал так, словно он был набит золотыми кирпичами.

— Хочешь выйти здесь? Или на Пятьдесят первой?

— Чтоб тебя, мужик! Чего тебе надо? Черта лысого я стану платить больше пятисот.

Ларри вышел и, спокойный, но со стиснутыми челюстями, открыл пассажирскую дверь.

— Вылезай, — приказал он, не повышая голоса.

Потный человечек ступил вниз, не заставляя себя ждать. «Задница», — прошипел он, протискиваясь мимо Ларри и ударяя его по руке, вслед за чем тут же исчез в толпе.

Вернувшись на свое место, Ларри улыбнулся Джин и оглядел свою остававшуюся команду.

— Вперед, граждане!

Его довольный тон давал знать каждому, что они в безопасности, хотя у Джин было чувство, что только она и Ларри — двое взрослых на передних сидениях — имели нечто вроде реального представления о том, что происходит, причем не только нынешним днем. Если случилось худшее, то что в точности это означало — массовое взятие в заложники всех жителей Восточного побережья? И как скоро при такой жаре положение дел станет плачевным?

Она сосредоточилась на непосредственных нуждах — отец, Филлис и, о Боже, Мельба. Мельба тяжело и часто дышала, практически подвергала себя гипервентиляции. Голова у нее свисала вниз, словно она искала что-то, что обронила. Следовала ли она какой-то методике дыхания? — хотя, насколько помнила Джин, в таком случае ее вздохи были бы продолжительнее, глубже. Джин тронула ее за руку и спросила, хорошо ли она себя чувствует. Та кивнула — дескать, хорошо, и сделала большой глоток из бутылки минеральной воды, которую Джин вложила ей в руку.

— Может, вам следует поехать с нами в больницу? — сказала Джин, кратко касаясь запястья Мельбы и пытаясь определить, верно ли она судит о собственном состоянии.

Мельба энергично помотала головой.

— Лучше просто домой.

Крошечные женщины хранили молчание, парень бесцельно менял яркость освещения над пассажирскими сидениями, завороженный, как ребенок в кабине пилота.

— Смотрите в оба, чтобы не пропустить заправку, — сказал Ларри, ни к кому в особенности не обращаясь. Они уже миновали две заправочные станции, но одна была закрыта, а к другой выстроилась очередь, огибавшая целый квартал. На большинстве из них использовались электронасосы, электрические счетчики: автоматизированное наполнение и автоматизированная оплата, никаких наличных, только кредитки. На Таймс-сквер у больших отелей и перед театром собрались толпы народа. Ларри глянул на них.

— Их выставляют на улицу из-за дымовых сигнализаторов. Они, вероятно, сняли номера, а теперь не могут ими пользоваться, потому что это противозаконно, если дымовые сигнализаторы отключены.

Она видела людей, лежавших в дверных проходах, используя бутылки с водой в качестве подушек. Было не поздно, но очень жарко, и захватывались все тенистые уголки. Они походили на тех, кто томится в очереди за билетами на призовой концерт, пристраиваясь и прилаживаясь, готовясь скоротать долгую ночь, — многие из них были в пастельных одеяниях и в тренировочных костюмах, будто какое-то туристское вуду заставило их всех выйти этим утром в пижамах. Бензобак был полон менее чем на четверть. Они подкатили к углу Пятьдесят первой и Восьмой.

Джин сделала последнюю попытку.

— Мельба, вы уверены, что вам не надо поехать с нами в больницу?

Беременная опять помотала головой и принялась выползать из машины, ухватившись за подголовник, пока нащупывала дорогу ступней, которой не видела. Было пять сорок, когда Ларри и Джин повернули на запад, к шоссе. Две маленькие женщины улыбнулись и сказали: «Спасибо — спасибо», — заставив Джин на мгновение вспомнить о Марке и его сдвоенных прощальных словах. Он будет о ней беспокоиться — как ей связаться с домом? Если он дома. Когда они покатили дальше, Джин подумала о латиноамериканском пареньке, ремень джинсов у которого сидел так низко, что они совершенно не прикрывали его ягодиц, и жалела, что не спросила, как его зовут. Он добровольно поднимал и опускал на землю маленьких женщин, одну за другой, а потом снова сунулся внутрь за своей курткой и выразил благодарность, хлопнув раскрытой пятерней о ладонь Ларри.

— Милый был мальчишка, правда? — сказала она.

— Да нет, не очень. Он украл мою ракетку, — сказал Ларри, качая головой и смеясь. — Прямо с заднего сидения.