Павел Кочурин - Коммунист во Христе

Сухов первым почувствовал это. Поотошел от Горяшина и Николая Петровича к Дмитрию Даниловичу, сказал участливо.

— Любил покойный Данило Игнатьич, отец ваш, это загадочное поле. Оно, помню вот, по имени его и называлось — Данилово поле. — Помедлил и все с той же чуть заметной грустью и ироничностью спросил уже нынешнего председателя колхоза: — Что бы вам-то, Николай Петрович, не ухватиться за предложение мелиораторов и срыть этот бугор… Мешал он моховским мужикам, в недоброй славе ходил. Так и выкорчевать бы это про-шлое из сознания люда… Будет широкое вольное и плодородное раздолье. Мужики-то ведь об этом и пеклись… Или красоту не решаетесь порушить?.. И то верно, жалковато. Лес. Но вот молвой держится, что место недоброе. Так и внять молве. Попутно и тайну прошлых лет разгадать, есть ведь она…

Дмитрий Данилович заметил, как Николай Петрович мягко сжал губы, пожал пле-чами. Его желание или не желание, что-то делать или не делать, вовсе не при чем. Это уж ясно. И красота для него побоку. Не век ему тут жить. Тайность загадки Татарова бугра, стариковские разговоры и приметы, они тут у каждого как в подпечье сверчок затаились. Что за дело до этого пришлому председателю… От той же Марфы Ручейной или дьяка Акиндия каких только сказов не узнаешь… Но вот если он, председатель колхоза, выска-жет свое согласие с тем, что задумал его заместитель, навлечет на себя недовольство не только Горяшина. Ему и надо исхитряться, чтобы любое начинание исходило от райкома, от партии. Там сидят творители всего — демиургены. Слово это — демиургены, стало ходо-вым. И Сухов его знает. Саша Жохов первым донес Горяшину о том, как тут у них на-чальство величают. Но вот дознался ли, откуда оно изошло… Сухов понимал, что предсе-датель колхоза, не волен что-то самостоятельно решать, но само-то дело делается в колхо-зе. И зачем тогда они все тут — представители от никого. И друг друга побаиваются, чтобы открыто высказаться.

И Старик Соколов, и Дмитрий Данилович, да и Александра тайно опасались за Су-хова. Не больно ладно он это делает, как бы отмахиваясь и от Горяшина. и от Саши Жохо-ва, парторга, через их голову обращаясь и к председателю и к пахарю. Этим и может на-перечить самому делу.

Николай Петрович, зная нрав того же Горяшина, все это не мог не учитывать и хитро отмалчивался. И пахарю, исполнителю дела, тоже лучше помалкивать. Сухов уедет, а Горяшин будет висеть, как петля над головой вечно во всем виноватых колхозных руко-водителей. А парторг, Саша Жохов, демиурген и затылоглазник в одном лице, с обязанно-стью штатного палача, станет эту петлю покачивать… Да и над самим Горяшиным, и над Суховым, та же петля, ее мерно, с особым тактом, и колышут усердники от более высоко-го ранга демиургенов. Все они лукавые слуги завтрашних высоких покойников.

Старик Соколов Яков Филиппович вроде бы и не вникал в то, что тут говорилось. Стоял отвлеченно, левой рукой касаясь сосны, под которой они сидели с Дмитирем Дани-ловичем. Пальцами ощупывал кору ствола ее, как бы выведывая что-то о самом бугре. Ему-то, Коммунисту во Христе, было ясно, что чиновные лица пожаловали суда не для дела, а для выказа себя, своей власти перед ними вот, пахарями иначе-то и не могут, так уж устроен их мир борьбы за пустоту. А решение-то, что и как им поступить, зависит от затаенной силы в этом вот бугре. Она свила себе черное кубло и копит в нем людское зло. В помощь себе и вывела таких вот демиургенов. и сейчас спокойно взирает на них. Оне-воленный люд, как тарелки радиоприемников, вбирает в себя их умыслы… Сухов Михаил Трофимович приехал сюда не сам по себе, а по настоянию его вот, Старика Соколова, и сделал он это потому, что чист сердцем. Только он и может заставить Горяшина не проти-виться воле пахарей. А они уже сами оборют тайную власть над собой бугра. Да она и са-ма, похоже, не больно уже противится вызволению из этого кубла… В Гарях Яков Филип-пович был настороже. Мыслью и словом молитвы в себе защищал сосняк. Здесь, на кля-том бугре, все уже было предугадано и предрешено. Черньй дух знал о своей участи и был тих. Александра, улучив момент, почтительно обратилась к Горяшину:

— Так что, Игорь Константинович, мы строго придерживаемся указаний райкома. И ваши советы по поднятию плодородия почвы с благодарностью принимаем. Здесь и соз-дадим высокоурожайное поле. А в Гарях супесь, чего от них ждать.

В высказе Александры проглядывалась прикрытая игра-лесть. Колхозный люд в этом поднаторел, а начальство воспринимает такое лукавство как почтение к себе. Старик Соколов, в мыслях хваля проворство Александры, огладил ладонью бороду. Сухов свою ухмылку спрятал в наклоне головы. Дмитрий Данилович принял все как должное. Что еще могла главный агроном сказать. Николай Петрович и совсем не вник в смысл слов ее. Го-ряшину был повод как бы к мягкому отступлению: раз так, то кто противится. Один Саша Жохов не мог замаскировать досаду: Корень забирает таки верх. Глянул на Александру неприязненно: больно хитришь. Сухов, председатель облисполкома, как бы вынуждал председателя колхоза определиться в своем мнении. И Николай Петрович высказался:

— Резон, конечно есть… И земля и для техники простор. При большом поле меньше пустых прогонов, экономия, — повторил то же, на что и Дмитрий Данилович упирал. Но тут как бы свое мнение.

Дмитрий Данилович был доволен. И агроном, и председатель открыто поддержали его. И Горяшин не возразил. А это, считай согласие райкома на срытие Татарова бугра и соединение полей. И Саше Жохову ничего не остается, как подчиниться. Мысли Дмитрия Даниловича прервал голос Сухова.

— Ну что же, вопрос-то и ясен, — высказал он голосом первого тут демиургена, ито-жа выводы комиссии. — Так что ли, Игорь Константинович?.. Руководство колхоза за но-вое поле, — с улыбкой глянул на Николая Петровича.

Горяшин развел перед собою руки. И впервые за время всей этой экскурсии по мо-ховской земле, озарил лица чем-то похожим на улыбку.

— Раз уж тут пугает, — сыронизировал и он, выделяя голосом последнее слово, — раз уж клятое место, так единственный способ истребить гнездо нечистой силы.

Смешки и улыбки, появившиеся было на лицах при этих словах Горяшина, враз сменились чуть ли не испугом, из лозняка с резким шумом, свистя крыльями, взвилась черная птица. Устрашающе каркнув, пролетела над озерцом к дороге, где стояли машины. Николай Петрович, проследив за ее ходом, запоздало хохотнул, сказал Горяшину:

— Вот вам, Игорь Константинович, и подтверждение пугания…

В каком-то принужденном молчании, веря и не веря в это пугание, постояли, огля-дываясь и ожидая чуда. Дмитрию Даниловичу подумалось, что Старик Соколов Яков Фи-липпович, своим умыслом вызвал черную птицу. И она подчинилась его воле, взлетела, смутив демиургенов