Павел Кочурин - Коммунист во Христе

Ходили в лес, катались на комяге. Любимым местом было широкое плесо под Че-ремуховой кручей… Выходили и на Татаров бугор, больше из любопытства, с желанием, чтобы там "напугало". Но ничего не случалось. Может потому, что веры не было в это. Старые матерые сосны с вороньими гнездами на них, кваканье и бульканье лягушек, на-веивали что-то необычное, сказочно-волшебное. И правда, что в таких местах могут тво-риться чудеса и мерещиться.

Иван с племянниками и со Светланой собирались наведаться в Каверзино, лесную далекую моховскую пустошь, когда-то богатую сенокосами. Тропки и дороги туда зарос-ли. Не так давно на пути к пустоши держалась еще древняя деревенька. До нее был след, а дальше заросли. Ивана больше интересовала кедровая рощица, высаленная дедушкой Да-нилой на своей единоличной покосной полосе. Сам он с художником, Андреем Семенови-чем, еще школьником, наведывался туда. И ему хотелось показать кедры племянникам и Светлане. Нетленная живая память о роде Кориных. Все Корины должны эту рошицу знать. Но поход пришлось отложить. Отец проговорился, что хочет освободиться от должности заместителя. Председатель тут же и высказал намерение назначить на эту должность Ивана. С парторгом, учителем Климовым, вопрос согласовал, и с "Первым". И отец написал заявление… Николай Петрович заторопил Ивана принимать дела. Весть о женитьбе инженера на приехавшей с ним учительнице, тоже успела расползтись по селу. Председатель с того и начал разговор с новым главным инженером.

— Свадьба уж при должности, Иван Дмитрич. Солидней будет. Сенокос на носу, а там жатва, уборка хлебов. Надо тебе побыстрей осваиваться. Пока вместе с отцом порабо-таете. И его надо уважить. Пускай полем своим занимается, плантацию там особую созда-ет, стационарный ток в бывшем нагуменнике задумал вот оборудовать. Со Стариком Со-коловым пусть и устраивают, пойдем навстречу.

Иван рассказал отцу о разговоре с председателем. Дмитрий Данилович, не дав сы-ну высказать свое недовольство, тут же поздравил его с назначением. Был обрадован и тому, что Николай Петрович проявил интерес к его задуму оборудовать молотильный ток.

Своей радостью, как уже бывший заместитель председателя колхоза, Дмитрий Да-нилович поделился со Стариком Соколовым. И оба вполусерьез, полушутя, в одноголосье подумали, что тут не обошлось без воздействия на головы демиургенов таинственных сил Татарова бугра. Они и по велели не противиться умыслу пахарей. Может это и есть наста-ние изжития неподобия нашего. Грехи-то люда Божьего, знамо, велики, но Творец наш Всевышний — Благ и милостив.

Так досуг Ивана и кончился. Мать огорчилась, что не дали человеку и передохнуть. Добро бы своя полоса торопила, а то место в конторе занимать. Будто с этим и погодить нельзя. С рассветом главный инженер укатил в мастерские, в контору. Появлялся дома к обеду и опять пропадал допоздна. Светлана, невеста, оставалась с сестрами и ребятней. К сенокосу подъехали мужчины — мужья сестер. В доме Кориных все кипело, как варево в большом котле. Веселый труд, звяканье кос, детский гомон. Вечером, как в лучшие годы жизни Мохова, шумной компанией шли на реку, к удобному для купания местечку, назы-ваемым Широково.

В твоем начале — опыт дедичей.

1

Во время учебы в институте, Иван приезжал в свой колхоз на практику. Пахал па-ры, сенокосил. Поспевали хлеба — переходил на комбайн, на льнотеребилку. Всякие по-ломки в машинах старался исправить сам.

Впервые на трактор посалил внука дедушка Данило, тогда еще школьника, третье-классника. Это особо запомнилось Ивану. Подъехали на тарантасе к паровому полю, ко-торое пахал Тарапуня, молодой тракторист.

— Позволь-ка, Леонид Алексеич, — сказал ему дедушка, — нам вот с Ваней поездить на твоем тракторе. А сам пока сходи в лесок. Сухари и грузди, говорят, пошли после дож-дей, так и поищи, погляди в ельничке.

Иван впервые тогда узнал, что их Тарапуню, веселого парня, зовут Леонид Алек-сеичем.

Дедушка пахал на тракторе лучше любого тогдашнего их тракториста. И лучше самого Тарапуни. Тарапуня это считал нормальным — дедушка председатель колхоза, а председатель во всем должен быть умелей. К Тарапуне льнула, ребятня. И он давал паца-нам поуправлять трактором. Бригадир трактористов сердился, дедушка хвалил Тарапуню. Колхозникам объяснял:

— Мы ребятишками в дошкольные годы все по хозяйству делали. И пахали, и на ка-рюхах ездили… Неужто трактор мудренее лошади, Знамо, непослушно урчит, дымит, го-лоса твоего не слушает. Мертвое железо. За ним вот и надзирай… А установись тогда кон-ный надзор, возродись телесная инспекция, и нас, мальчишек, гоняли бы от лошадей, как ныне от тракторов и автомобилей. А раз трактор и машина, вместо лошади с телегой, так и надо к ним с детства приучаться. Если мы будем ребятишек

от всего отгонять, то кто же их делу научит.

Сели на трактор, дедушка прошел два захода. Выправил кривую тарапунину бо-розду. Показал внуку какими рычагами, что делать. Как раньше ему самому показывали вожжами лошадью управлять.

— Ну вот, Ваня, и учись любить землю, ценить на ней труд. Кем будешь — сам опо-сля решишь, а уметь пахать и сеять должен каждый жующий хлеб. А если в деревне жи-вешь, так и разговору нет, обязан.

От Ивана не ускользнуло, как дедушка выправлял тарапунины кривули, А ведь хвалил Тарапуню. Когда он прицел с полной кепкой груздей и сухарей — не сказал ему о кривых бороздах, а как бы даже повинился.

— Мы тут с Ваней немножко ссамовольничали, линию твою порушили, поленились лишний раз за рычаг дернуть. Дак не худо ли сделали, погляди. И уж не серчай, если что…

Тарапуня, ни чуть не смутившись, по-свойски ухмыльнулся:

— Да уж ладно, дядя Данило… — Достоинства своего не хотел терять.

Тарапуня слыл шкодливым парнем. Но дедушка это в нем не осуждал. Говорил тем, кому Тарапуня досаждал: "Каждый по-своему проворство проявляет. Иной и с норо-вом. Это лучше, чем с хитростью и обманом". Дедушка тайно сокрушался, жалея Тарапу-ню, что без защиты доброй парень может и надломится. Но Тарапуня и уличенный в шкодливости, без обиды, но и без унижения умел с высмехом повиниться. И тогда вот, перед дедушкой, вывернулся. Садясь за трактор, сказал председателю:

— Так ведь как не старайся, дядя Данило, а количество давит на качество. Что вот поближе, да повиднее лежит, то и хватай. От тебя ведь всем и всего больше надо.

Дедушка покачал головой, теребнул усы, чмокнул языком, будто вкусное что про-глотил: "т-цы". Этим чмоком и признал свое бессилие чего-то изменить. И сказал, вроде, как и не Тарапуне, а кому-то присутствующему тут.

— Эх, парень, парень!.. Этак-то с "большим-то" таким, мы все как раз и останемся при меньшем. А то и совсем ни с чем. Если ты — не ты, так и спрашивать не с кого, и ждать нечего.