Павел Кочурин - Коммунист во Христе

Светлана через то, с чем она сталкивалась в доме Кориных, вникала в мир вечного крестьянина. Но почему так вот случилось, что нынешние Корины свой дар таких пахарей держать в себе?.. И приходили мысли, что крестьянину от природы ведома и та сокры-тость человеческой дуќши, которую другие, отвергая веру, не могут постичь. Затвердились слова Старика Соколова Якова Филипповича, сказанные им вроде кал с усмешкой над са-мим собой: "Весь Божий мир создан из одного снадобья и по единому подобию. Но каж-дое творение и тут при своем воздыхании. И оттого ни травинки, ни зверя, ни птицы нет во похожести. И на небе, куда ни глянь, все разное. Мы вот человеки, и есть сама Вселен-ная в самом малом виде. В каждом из нас и Солнце, и небо, и воздух и земля с водой на ней. Все Господне, значит и мы господни, господа. Так и должны бы зваться… — Говоря это, Яков Филиппыч усмехнулся, помолќчал и досказал: "Потому и мозговать нам надо по Божьи, чтобы мысли наши шли Творцу в помощь. А нам вот по-обезьяньи велят, и това-рищами ее себя называют".

Для Светланы стало потребностью расспрашивать домочадцев о дедушке Даниле. И вызревала мысль написать воспоминания о нем. Как бы начат] этим родословную дома Кориных, а значит и своей будущей семьи. Дима брат, подарил ей японский диктофон. Вернее она его выпросила у него. "Тебе-то зачем он, Дима, — сказала ему, — роки-воки на-кручивать. А мне живое слово нужно им ловить, чтобы сберечь его". Дима снизошел до блажи сестры: "Забирай, — сказал ей, — эксплуатируй достижения капитализма. Глядишь и выскочишь в бабушки-сказительницы".

Ивану замысел Светланы тоже пришелся по душе. И у самого были мысќли о днев-нике. Кое-что и записывал под настроение. И дедушки Данило вел свои хозяйственные записи. Но о родословной не думалось. Да и опасность была. Такая твоя писанина может ведь кому-то и в руки поќпасть. И как еще истолкуется.

Светлана начала расспросы о дедушке с самого Ивана. Он высказывал, что в пер-вую очередь приходило в голову. Как это ни странно, а восќпоминания навеивались собы-тиями минувшего дня. Вроде как все крутилось на месте, застыло и не двигалось. Что вче-ра было, то и сегодня. Что переживал, чем тревожился дедушка, то и внука ныне угнетало. Дмитрия Даниловича Светлана не больно беспокоила, выжидала. Правда-то о жизни, как это сказал Старик Соколов, держится на узде. Отпускать ее на волю и не всегда ладно. И все же Дмитрий Данилович, а за ним и Анна Савельевна, перебороли свое опасение. Вре-мя-то больших страхов вроде бы и поотошло. Не слышно было, чтобы кого-то за слово забирали. И тут уж как не вспомнить минувшее. Рассказать, а потом голос свой услышать. Только бы вот не попало это кому-то в руки… Светлана высказы переписывала на листки, раскладывала их по времени событий, о коих говорилось. Так и сливалась единая нить происходившего.

Заходили к Кориным на огонек и моховские старожилы. Светлана и их наводила на разговоры о дедушке Даниле. Подслушивала диктофоном неќзаметно. Вроде и не совсем это ладно, но оправдывала себя: "Не навќрежу. А то ведь своего рода не знаем, памяти бо-имся. А беспамятство это самый большой грех человеческий"

5

Знакомя Светлану со своим домом, Иван прежде всего подвел ее к висевшему в пя-тистенке портрету. Светлану он сразу же привлек своей необычностью, непохожестью на другие портреты "знатных людей", которые она видела на выставках… Лицо на портрете иконное, а фон — золотистая стена самого пятистенка, в котором весел портрет. Иван, по-молчав, будто и сам впервые увидел этот портрет, сказал Светлане, как-то притихшей.

— Это наш дедушка, Данило Игнатьич Корин… — Светлану что-то заставило воздер-жаться от высказов того, что ей сразу подумалось о портрете. Иван тут же указал на дру-гую картину, висевшую на боковой стенке пятистенка… Часть моховской улицы — дом Ко-риных в деревьях, и неказистая избенка справа его. И все это как-то единилось с ликом дедушки на портрете. Виделось как бы нутро самой деревеньки, назыќваемой Мохово. Иван, выждав, пояснил, что это работы Андрея Семеновича, моховского художника. Ря-дом с их Коринским домом — его изба…

Светлана вымолвила в ответ Ивану одно единственное слово:

— Необыкновенно… — Про себя же подумала о портрете словами Ивана: "Это наш дедушка"… И не в лад с настроение мелькнуло в мыслях: "И тоже с усами…" Грустное что-то влилось в сознание.

Потом, вглядываясь в портрет и картину, где-то внутри себя, как бы кем-то подска-занное отложилось: "Так и такое мог изобразить только моховец. Не кистью, не красками, а душой своей…" От кого-то, где-то Светлана слышала, что земля наша полая. И внутри ее — своя жизнь своих существ. И совсем это не Ад. И в Библии вот о жизни внутри земли го-вориться. В большой литературе и народных сказках. Принимается это за волшебный мир. А тут в этом портрете и картине, и верно, как бы выказана другая жизнь, сокрытая в че-ловеке. В самой его жиќзни жизнь. И как уже потом поняла Светлана, это внутренняя жизнь, сокрытая в самой телесной жизни, никуда не уходит, остается как бы наставницей в доме.

Однажды, во вьюжную стужу, Иван пришел домой поздно. Продрог доро-гой от мастерских по открытому полю. Застал Светлану сидевшей у ярќко топившейся печки-лежанки. Из открытой дверцы падал огненный свет на портрет дедушки. Светлана и смотрела туда, будто выслушиваясь в живой голос, сходивший с портрета. Ивана, вошед-шего в тепло дома и кромешной тьмы, охватила радость. Светлана медленно встала, и то ли спросила Ивана, то ли себя, глядя на портрет:

— Кто же это?..

Удивленный вопросом, Иван не сразу отозвался. Тоже глянул на портрет. Перевел взгляд на столик, где лежали диктофон, исписанные лиќстки и толстая тетрадь. И все это в ней слилось в единое слово и он вымолвил:

— Дедушка наш…

Светлана раздосадовано проговорила:

— Какой же ты… Не о том ведь я. — Смолкла, уловив смущение Ивана. Смутилась и сама. — Я хочу понять, чем он жил. Переслушала вот о нем голоса и вижу его рядом. Не ты о нем, а он о тебе дуќмает и заботится. И не ушел он от нас, а с нами живет.

— Ты еще многое узнаешь о дедушке и поймешь многое, — сказал Иван. И поддава-ясь настроению Светланы, досказал: — Дедушка со Стариком Соколовым Яковом Филип-повичем нашу жизнь в себе берегут. Яков Филиппович глазом своим ее держит, а дедушка духом в нас остается. Я вот тоже о дедушке все чего-то доузнаю, и невольно повторяю его. В нем, как в капле чистой росы, все, что в ладе у нас, живизной сверкает, а нелад морщит нас. Есть вот наука о почвах. Но она мало что значит, если нет в тебе творца. В дедушке жил Творец.

Иван присел на корточки, глядя в устье лежанки и отогреваясь. Светланы уловила в изгибе его руки, протянутой к огню, что-то схожее с положение руки дедушки на портре-те. Сказала Ивану: