Павел Кочурин - Затылоглазие демиургынизма

Отца отпустили на третью весну. Он трижды писал Калинину. И все не было ответа. Судимость сняли. Но из отобранного ничего не верќнули. Даже вины своей никто не признал. Не было никакого незаконного карателя, вина лежало "ни на ком". Нашла она всех от "ниоткуда". Не от человеков, не от самих на себя.

Без оглядки на пережитое, без сетований на обидчиков, отец с азаќртом взялся поправлять свое хозяйство, истосковался по дому, по земле, своим полоскам. Яков Филиппович, председатель Сухеровского колхоза, заходил к отцу, единоличнику, посоветоваться, как лучше вести колхозное дело. Глядя на усердие отца в своем единоличном хозяйстве, как-то похвально, с особой значимостью сказал:

— Тебя вот, Игнатьич, не словила жизнь-то, оберегла для будущего дома Кориных. Это наречено тебе. И дальше будет беречь для блаќга нашего большого люда. Все большое маленьким держится, разорили вот, экспроприировали, а от земли тебя не могли отогнать. За старќшим братом, Федором, не последовал. И в городе бы не пропал, как и он, зажил бы не худо. Но судьба твоя быть при земле как избранќнику по воле Провидения. Такими вот и обережется Русь наша Святая.

— Я-то и верно, не пропал бы и на чужбине, — отвечал дедушка. — На ум вот не возьму, как Мохову быть без нас, Кориных, без нашего дома. Грешу вот, может, но не могу помыслить такого… — Посмотрел с какой-то особостью на Якова Филипповича как на Сухеровского преќдседателя колхоза, и высказал свою сокровенную думу: — Нельзя вот из-за напущенной на нас хвори, потакать злу уходом с земли. Это знаќчит поддаться этой хвори. А от ухода нашего с земли, и самой земле будет плохо. А когда земле плохо — то кому хорошо?.. Все в неосознанной хвори. Земля жизнь держит и здоровье люда, кой вот зовут народом.

— Так оно все и выходит, — рассудил Яков Филиппович. — Где всем-то терпения набраться во спасение наше. Это удел земных, от роќду хлеборобов в обретение усмотренных устоев Рассее-Матушке… Жизнь ладная — это как чистое озеро, на дне которого осел ил скорби житейской. Если вот взмутим его, загрязним — откуда чистоте взяться. И жди вот, пока оно опять сами себя очистит. Так и с людом, взбудоражили его, возмутили мутью неподобной. И тоже наќдо ждать, когда он, перемученный успокоится в разуме и очистится от нанесенной ему скверны.

Отец на это отозвался с веселой шуткой, что у нас, в Расеюшке, мужик самый богатый. С него всегда есть что взять. А когда изъедят мужиково добро, все остальные и останутся в дураках, в мути донной. Крестьянин — это верно, что чистая вода в озере. Под ним, как вот и под водой, всякая скверна, ил грязный, очищается его трудом. Преобразуется в полезность.

Помолчали, повздыхали два крестьянина от роду своего. И отец вроде как в оправдание нелада неминучего вымолвил:

— Квашню баба месит и ждет, когда опара как следует выходит. А тут такое заварили без мужикова разума в мужиковой державе. При всех правителях у нас в Расеюшке на мужика и небо падает, ему его держать. А тут вот он, соблазненный, сам себе подножку подставил и упал. Наше вот неколхозное Мохово во всех поставках, по зерну там, мясу, молоку, сеќну перекрывает весь Большесельский колхоз. Мы живем, а там все бедняками стали, с коих уже ничего и не возьмешь. Неужто сама голоќва какого ни на есть человека до такого могла додуматься, чтобы под бедняка всех остричь, как овцу. И тут же забыв, что острижена, опять вострить на нее ножницы.

2

Все окрестные села и деревни давно уже стали колхозными, а Мохово держалось. И к ним перестали слать агитаторов. Прошел слух, что в бумагах районных Мохово околхозили, оттого и не теребят, обходят и объезжают.

И как-то само собой упорство моховиев подтачивалось, как береговая ива подмывалась половодной водой. Мужики рассуждали между собой: "Житья нам не будет, нас так единоличниками, не оставят. Не мыќтьем, дак катаньем возьмут. От судьбы куда уйти?.." И все же покорно ждали, когда эта судьба сама на них найдет. Подтрунивали над собой: "Живем — не тужим, других не хуже, не пропадем. Под гору скоро идем, а как до низу докатимся, опять наверх полезем". И еще вот такие высказы осели в памяти Дмитрия Даниловича от той поры: "Бедного с богаќтым как уравнять?.. Так же и умного с неразумным. Богатого коли обниќщать, а умного онемить, слова лишить. Все и станем весело с пустым брюхом жить, да чирикать, как птахи небесные, и подбирать, что упало. Но опять же — ронять-то некому будет, когда на подбор все наладятся".

Время тянулось и моховцам стало надоедать ходить в ложных колхозниќках. Первой за колхоз подала голос Федосья Жохова, недавняя противќница. Снабжать-то ее ржицой уже некому было.

— Да и надо бы уж в колхоз-то, — сердилась она на кого-то, выговаќривая бабам у колодца и в сыроварне, куда приходила за обратом. — Там урожаи одинаковые, всем и будет хватать…

Одни Федосье сочувствовали, другие усмешливо намекали:

— Тоже ведь, что заработаешь…

А кое-кто и с прямотой:

— Напрасно надеешься, Федосья, что там будут поить-кормить?.. А что же сами-то не кормитесь, земля поровну, на каждого едока…

— Так ведь и у нас полосы не пустуют, — отговаривалась Федосья, — уж видно милости от господа нет. А сообща и хорошо будет, у всех как у одного.

Как бы невзначай зашел в Мохово Башилов, председатель Сельсовета. Было воскресение. Наступило первое тепло перед Пахотой. Моховцы, как всегда, самостийно потянулись к Шадровику на берегу Шелекши. Поглядеть на полую воду и поговорить.

Башилова заставили подняться на камень: коли пришел, дак выходи на вид и говори слово. Пошто томить.

Башилов поднялся на моховскую трибуну. Шапки, как делали выборные старосты, перед обществом не снял. Спросил, дразня:

— Никак, товарищи единоличники, задумали колхоз создать?.. Или еще потерпите, побалуетесь на своих полосках?..

— Уж коли влез на Шадровик, то голосуй, — послышались выкрики, вроде бы озорные. И сходка попримолкла, как бы ожидая ответа.

Башилов усмехался, оглядывая люд. Тут же послышались голоса и степенных мужиков.

— Давай к делу ближе, чего тянуть, пиши всех сразу. Заагитированные уже в доску.

Башилову захотелось покуражиться над моховцами. Вдоволь натерпелся от них и он сам. Шутка ли, на весь район, а то и на область, одна деревня его Сельсовета неколхозная. Как еще в председателях удержался.

— А что, мужики, если нравится, так и живите, как живется. Никто не торопит, — бросил он не без опаски.

— Да уж нажились и заждались. Дело из рук валится. Дотерпимся, что и в колхоз голоштанными придем, лошадей попродадим.

Скопом нельзя было записываться. Принесли три школьных тетради, разорвали на листочки. Пока писались заявления, все еще вроде как убеждали себя, записываться или не записываться. Митюхе и Сашке Жоху пришлось до десятка заявлений написать за полуграмотных и вовќсе неграмотных.