Джон Апдайк - Давай поженимся

– Алло?

Голос принадлежал Ричарду.

Джерри уже стоял у двери. Шел десятый час, и ему пора было возвращаться в коттедж – на третью ночевку. Внезапно зазвонил телефон – не подумав, он снял трубку. И сейчас держал в руке низкий, гулкий, напыщенный, отвратительный голос Ричарда. Он произнес в ответ:

– Алло.

– Джерри, – сказал Ричард, – мне кажется, нам вчетвером неплохо бы поговорить.

– О чем?

– Я думаю, ты знаешь о чем.

– Знаю? – Голос звучал у него в ухе, и никуда от этого не деться, не повернуть поток вспять и не перекрыть его, этот поток, который, казалось, уносил куда-то – одно за другим – все его опустившиеся внутренности. У Джерри почва ушла из-под ног.

Ричард сказал:

– Ты именно такую хочешь вести игру, Джерри?

– Какую игру?

– Прекрати, давай все-таки будем взрослыми. Салли сказала мне, что вы с ней вот уже полгода любовники.

Джерри молчал и в образовавшейся воронке тишины снова и снова спрашивал себя, можно ли сказать про женщину – “любовник”.

– Так что же? – спросил Ричард, – Она врет?

Это была вилка. Когда они только переехали сюда, Джерри с. Ричардом играли в шахматы, пока Джерри не стал уклоняться. Уклонялся же он не потому, что они с Ричардом были неравными игроками, – как ни странно, их силы были равны, – а потому, что сам себя презирал за малодушный страх перед проигрышем. Джерри не получал удовольствия от игры, если проигрывал; у него даже не возникало чувства товарищества, как в покере, или приятного ощущения, что он поупражнял свой ум, – в памяти оставался лишь затхлый, прокуренный воздух, долгие часы бдения и уверенность, что его перехитрили. При вилке конем кто-то всегда теряет фигуру.

Руфь, бледная от перенапряжения, стоя у камина, делала ему знаки и одними губами беззвучно спрашивала: “Кто это?”

Джерри вздохнул – ему сразу стало легче: ничего тут не поделаешь, будь как будет, будь все, как будет.

– Нет, – сказал он Ричарду. – Она не врет.

Теперь Руфь поняла, кто это. Краешком глаза Джерри видел, как она замерла, точно ее сковало льдом.

– Прекрасно, – сказал Ричард. – Это уже шаг. Джерри рассмеялся.

– В каком направлении?

– Вот именно, – сказал Ричард с комическим удовлетворением, видимо, записывая себе очко. – В самом деле – в каком? В том направлении, куда ты хочешь нас повести, приятель Джерри. Мы с Салли очень интересуемся – куда.

– Как на это посмотреть, – сказал Джерри уклончиво. Он чувствовал себя преданным. Салли внушила ему, что с Ричардом, в общем-то, можно не считаться. А с ним приходилось считаться, и даже очень: теперь, когда он узнал, все изменилось. Салли соврала.

– А вы не могли бы оба к нам приехать? – спрашивал тем временем Ричард. Казалось, вернулись былые дни – до того, как Конанты стали отказываться, когда Ричард или Салли неожиданно звонили и приглашали их пойти в пятницу вечером в кино или в воскресенье вместе выпить.

И Джерри в тоне тех былых дней ответил:

– Слишком поздно, мы не сумеем никого позвать, чтобы посидеть с детьми. – Потом вспомнил про создавшееся положение, о котором так отчаянно стремился забыть, и спросил:

– А может, вы приедете? У вас же есть Джози.

– Сегодня у Джози свободный вечер. Разве ты не знаешь нашего распорядка?

– В общем-то, не слишком хорошо. А как насчет завтрашнего вечера? Не лучше ли переждать, чтоб собраться с мыслями?

– Мне нечего собираться с мыслями, – мягко сказал Ричард. Казалось, он читал по готовому сценарию, тогда как Джерри импровизировал. – Мое дело во всем этом – сторона. Никто со мной не советовался, никто не интересовался моим мнением.

– Да как же мы могли? И что бы мы тебе сказали? Голос Ричарда зазвучал вновь, вкрадчивый, какой-то полужидкий, словно выдавливаемый из тюбика:

– Понятия не имею, никакого понятия не имею. Я хочу, чтобы ты сказал все, что ты хочешь сказать, Джерри. По-моему, ситуация-то аховая.

– Ничего подобного. – Джерри старался нащупать опору, удержаться, не пасть ниц; хотелось же ему распластаться, блеять, умолять, забраться с Руфью в постель, натянуть на голову одеяло и хихикать.

Но вот терпение у Ричарда лопнуло, и от этого, а также от сознания своей силы в его мягком голосе образовались сгустки. Он спросил:

– Почему ты не спрашиваешь, как Салли? Насколько я понимаю, она говорит тебе, что я ее третирую. Тебе не кажется, что если бы я действительно так себя вел, сейчас мое поведение было бы оправданно?

А ведь под открытым небом лучше, правда? Больше кислорода.

А теперь отпусти меня!

– Так как же она? Ричард сказал:

– В неприкосновенности. Вы приедете или нет?

– Подожди. Я поговорю с Руфью. – Руфи он сказал:

– Случилось. Ричард знает.

– Откуда? – Почти беззвучно.

– Видимо, Салли сказала ему. Мы не могли бы раздобыть миссис О.? Руфь сказала:

– Ужасно не люблю ее беспокоить. Дай я поговорю с Ричардом.

Джерри передал ей трубку, и она сказала каким-то застенчивым и удивительно ласковым тоном:

– Привет. Это я. Та, другая. – Джерри показалось, что, слушая Ричарда, она сдерживает улыбку. – Извини, – сказала она, – я хотела, несколько раз уже совсем было собралась, но я не знала, как ты себя поведешь. Я боялась, что ты вынудишь их сбежать... – Она снова послушала, и сначала шея, потом щеки у нее зарделись. – ...Я вполне реалистична. – Руфь рассмеялась и в ответ на какой-то вопрос Ричарда сказала:

– Вермут и бурбон. Тебя – тоже. – И с улыбкой повесила трубку.

– Что он сказал?

– Он сказал: “Детка, тебе надо было все мне рассказать. Я же большой мальчик”.

– Он действительно ни о чем не догадывался? Фантастика.

– Он подозревал, что у нее, возможно, кто-то есть, но никак не думал, что ты. Разве что, сказал, однажды на волейболе... вы с ней обменялись этаким взглядом – он заметил. Но если уж ты непременно должен знать не слишком лестную правду: он не считал тебя способным на это.

– Вот сукин сын. Почему же я на это не способен?

– И еще он сказал, что я вела себя неверно. Я должна была сказать тебе – убирайся: он уверен, как он выразился, что ты тут же поджал бы хвост.

– А еще что он сказал?

– Говорит, она сказала ему, что вы с ней спили все лето и никакого перерыва в мае не было. Это правда?

– Более или менее. Пожалуй.

– И часто?

– Не знаю. Раз в неделю. Реже. После ее поездки во Флориду я виделся с ней всего два раза. – Лицо у него пылало, будто его вжимали и вжимали в щелку.

– Значит, тот уговор, – сказала Руфь, – наш уговор на пляже – ты вовсе и не собирался выполнять? Ты меня просто обманул?

Мы плохо поступаем, верно?

Да. Мы правы, но мы поступаем плохо.