Валентина Гончаренко - Чародей

И швырнула ей в лицо конверт с билетами.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать?! В облоно это станет известно. И свидетель есть… -Много на себя берешь, недоучка!

— Татьяна Павловна меня постеснялась тебя выдрать, а я не постесняюсь, сниму трусики и отхлещу по голой заднице, чтоб впредь неповадно было калечить жизнь и без того обездоленным детям. Уходи подобру. Я на фронте хорошо научился вышвыривать всякую погань без разбега! Далеко и больно! А пикнешь, под землей найду!

На Юрия было страшно смотреть, так он рассвирепел. Будто фашиста видел перед собой. Размазывая по лицу слезы, Софья вылетела за дверь. Утром принесла переписанные билеты, а во вторую смену провела два дополнительных урока с семиклассниками. Учителя поразились бессердечию и беспечности Софьи. Ее и так недолюбливали за высокомерие, а теперь недоброжелательность усилилась до пренебрежения. В учительской она чувствовала постоянное молчаливое осуждение. Вокруг нее образовалась бы пустота, если б не Вера, которая всячески демонстрировала свою солидарность с гордячкой, но они работали в разных сменах, поэтому Софья заглядывала в учительскую только поменять классные журналы. Об экзекуции мы с Юрием умолчали. Привели в чувство прохиндейку, на сегодня этого достаточно. А там посмотрим.

Нагрянувшая районовская комиссия нашла школу хорошо подготовленной к экзаменам. Осталось дождаться, чтобы и экзамены прошли благополучно.

За все время войны и в первые послевоенные годы на ремонт школы нам не давали ни копейки. Не красились ни полы в классах, ни парты, ни классные доски. Все облезло и выглядело нищенски. Только полированная мебель в учительской, доставшаяся нам в наследство от царского волостного управления, не поддавалась износу. Блеск потеряла, но смотрелась весьма прилично. Колхоз давал известь и рогожные мешки, из которых мы сами мастерили кисти для побелки. Расписание экзаменов я составила так, что экзаменационные дни чередовались с тремя- четырьмя свободными днями, когда мы все вместе занимались ремонтом. День — экзамены во всех классах, три-четыре дня — штукатурка и побелка. Мужчины и тут оказались на высоте. Иван Михайлович из ребят шестого класса, где был классным руководителем, создал ремонтную бригаду. Они сколотили переносный верстак и с энтузиазмом принялись за ремонт сломанных парт и классных досок, пиломатериал и гвозди добыли в колхозной столярке. А Юрий сделался незаменимым подсобным рабочим в женской бригаде штукатуров и моляров. На колхозной подводе вдвоем с Иваном он привез с гор целый воз превосходной глины, замесил ее с опилками и в ведрах подавал нам к месту работы. Глины требовалось много. Наружные стены понизу сильно обвалились, особенно южная стена, выходившая на колхозный двор, где весной часто ночевали стада коров, которые рогами повыбивали глубокие ямы в тех местах, куда могли достать. Юрий снабжал нас и водой.

В углу колхозного двора, у школьной стены под копешкой бурьяна он обнаружил бочку из-под солярки. Вдвоем с Иваном перенесли ее в наш двор и выжгли солярку, устроив костер внутри бочки. Раньше мы гасили известь частями в ведрах, а теперь появилась возможность погасить сразу весь запас и дать известковому раствору время, чтобы хорошо отстояться. Свежая известь сильно разъедает руки, а постоит несколько дней и не так жжет.

Штукатурка подсохла, известь отстоялась, можно белить. С такой надежной мужской поддержкой работа спорилась. На что прежде мы тратили целый день, теперь успевали сделать за несколько часов. Белили в два слоя. Для первого известь набирали прямо из бочки, для второго — ее разводили в корыте, добавляя синюю краску и жидкое мыло, чтобы побелка радовала голубизной и не пачкалась. Наружные стены высокие — в три с половиной метра от земли. Раньше мы сильно мучились, придумывая всякие приспособления, чтобы достать до самого верха. Сейчас никаких дополнительных приспособлений не потребовалось. Мужики притащили от колхозной скирды высокую лестницу, стой на перекладинке и бели под самой крышей. Побелка шла сразу в четыре яруса: с высокой лестницы, с лесенки из маминого погреба, с табуретки и с земли. Работало сразу шесть человек: четыре побельщицы, Юрий, переставлявший и поддерживавший большую лестницу, и подсобная работница, подносившая известь и воду. Белили и пели. Красиво пели, собирая возле школы толпу слушателей, которые все прибывали. Кто-то присаживался на обочине, кто-то стоял, а некоторые ложились на траву и не уходили, пока мы не доводили до конца свое дневное задание. Тамара шла верхним ярусом, Юрий стоял внизу, и их сильные голоса разносился далеко. В правлении колхоза распахивались окна, конторские работники высовывались наружу навстречу знакомым мелодиям. Запевала Тамара. Она выбирала грустные рассказы о девичьей горькой печали из-за обманутых надежд: "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина", "Лучинушка", "Биля гребли шумлять вербы"… Юрий перехватил инициативу. Фронтовые песни заполонили сердца слушателей воспоминаниями о недавно пережитой войне. Некоторые не выдержали и начинали подпевать. Толпа разноязыкая, но военные песни знали все. Общие невзгоды и потери сплотили людей, сравняв всех в общей борьбе с навалившейся бедой. Фронтовые песни воспринимались как родные и русскими, и армянами, и украинцами, и киргизами, и узбеками… Закончив работу, мы удалялись, а толпа еще долго не расходилась.

С побелкой внутренних стен справились быстрее. Школа имела два учебных корпуса. В первом — учительская, три класса и коридор. Во втором — два класса, коридор и веранда. Стихийно сложились две бригады: Тамара с подругами и Вера с Софьей. Я присоединилась к Вере третьим членом. Нам достался первый корпус. Ненависть к Тамаре родила у Веры жгучее желание во что бы то ни стало унизить соперницу, показать свое превосходство и доказать всем, что есть дела, в которых она выше всех. По предложению Веры договорились, что будем белить сразу в два слоя. Мы с Софьей идем по первому разу, а Вера одна вторым слоем доводит побелку до блеска. Вдвоем с Софьей мы еле успевали создать задел, чтобы известь успела подсохнуть для побелки вторым слоем. Вера наступала нам на пятки и умудрялась не только белить, но и тут же подтирать на полу разбрызганную известь. Юрий обслуживал водой обе бригады и помогал передвигать парты. Когда мы побелили первый класс, вошедший Юрий залюбовался нашей работой. Стены ровно и лаково блестели, без единого огреха, без следов кисти, будто волшебник облил их светлой бирюзой. Парты и полы у нас были чище отмыты, потому что Вера не допускала, чтобы на них засыхали брызги извести во время побелки. Мы работали молча, не делая остановок, а наши соперницы все время пели и часто отдыхали. Юрий с Иваном невольно стали арбитрами в этом соревновании. Соревнования фактически не было. Тамарина бригада не лезла из кожи, чтобы что-то нам доказать, соревновалась одна Вера, с большой пользой для школы, между прочим.