Виктор Пучков - Сахарная болезнь

«Когда смогут излечить диабет?»

«Я болею сахарным диабетом с 4 лет, инсулинозависимый 1 группы. В ходе болезни ослеп и не могу ходить, моя семья бедная, не хватает денег на лекарства, и никто не в состоянии мне помочь. Но у меня есть огромное желание сделать хотя бы операцию на ноги, чтобы можно было бы передвигаться и заработать, чтобы не быть зависимым. Можете ли мне помочь найти средства или клиники, которые делают такие операции? Спасибо огромное. Я родился в Челябинске, но живу в Ташкенте».

«Уважаемый Владимир Владимирович, я ребёнок-инвалид (сахарный диабет 1 типа, на инсулине). Почему моей маме платят всего 120 (сто двадцать) рублей в месяц по уходу за мной? Александр».

«Здравствуйте, уважаемый Владимир Владимирович! У меня диабет инсулинозависимый, я инвалид 2 группы. Прежде всего хочу поблагодарить Вас за льготы, которые я имею: инсулин, таблетки и остальные жизненно необходимые вещи я получаю в поликлинике бесплатно! Спасибо! Мой вопрос: будут ли ремонтироваться поликлиники и больницы, а то на них уже не взглянешь без слёз!»

Все это диабет. Его грани. Крики, которые не услышали.

По смертности диабет находится на четвертом месте среди всех заболеваний. После рака, СПИДа и сердечных недугов.

Мой диабетический стаж — 18 лет. Совершеннолетний.

Он совсем не мешает тебе жить. До поры до времени.

Говорят, самое опасное в диабете — осложнения (ноги, глаза и почки). Все так. Но гораздо труднее — система жизни с ним в мире. Лабиринт контор. Клетка невыносимости ожидания.

Ночью в палате почти всегда никто не спит. Говорят.

Темно. Через стекленную дверь желтеет освещенный коридор. Лиц не видно. Потому ты можешь говорить, что хочешь. Можешь сказать, кого ты любишь, ненавидишь, чего боишься.

— Здесь хорошо. В Морозовской — решетки на окнах. Еду отбирают, а потом выдают по графику. Постоянно обыскивают тумбочки.

— А я люблю Нинку из седьмой палаты. Как думаешь диабетикам можно?

— Мы прятали еду на козырьке, на улице. В туалете было окошко, и оно легко открывалось. Там висели наши мешки с хавчиком.

— Наверное, можно. Хотя дети тоже могут заболеть.

— Диабет — не страшно. Жить можно.

— А ты диабетическую стопу видел?

— Нет, тут отлично. Врачи все чистые, добрые. Койки не скрипят. А там, как в тюрьме.

— Нина — красивая.

— Завтра будем сахар гонять?

— А можно с вами?

— Давай. После завтрака. По лестнице поносимся.

— Главное не загиповать, как сегодня.

— Да.

— Слушай, Лех, а ты откуда?

— С Перми. А ты?

— Пензы. Я тут под матрацем нашел телефон, тоже пензенский.

— Позвони.

— Сегодня сказали, что через четыре дня выпишут.

— Везет.

Неожиданно талончик падает на зеленую плитку. Я наклоняюсь и рассыпаю все бумаги. Мой сегодняшний день по кабинетам и по часам.

11.20 — Хирург

12.00 — Окулист

12.00–14.00 — Лор

10.00–15.00 — Терапевт

9.10 — Уролог

11.30 — Невролог

То, что было у хирурга, я рассказал. Уролог — милый дядя — долго меня не держал и ничего не спрашивал. Теперь моя цель — лор.

Передо мной четыре человека, за мной 2. Кабинет находится рядом с туалетом. Туда периодически кто-то заходит. Когда дверь открывается, облачко спертого запаха медленно выползает в коридор. Зажмите нос!

Ирония судьбы — сейчас вам его будут проверять. Или не будут. Зависит: а) от настроения доктора; б) от индивидуальных качеств пациента; в) от общего количества очередников.

Зажмите нос! Это разминка. Самопроверка.

Лор спросила меня:

— Есть жалобы какие?

— Нет.

Вопрос и ответ имеют значение только для бумаги. Мое пребывание в кабинете не превышает 3 минут.

В поликлинике объективны только анализы. Показания сахара в крови, глюкозы в моче, содержание там же белка, кетоновых тел и всякого такого, флюорография, наконец.

Хотя… знаете ли.

Иногда листки анализов мне пишет мама, фельдшер-лаборант в прошлом.

Если вы хотите объективности знаний о вашем организме, то первое, что вам нужно, — это направление от доктора. Вы приходите с ним в дореволюционное домишко где-то в лесу. Там всегда есть люди. Возможно, даже ночью, хотя не проверял. Если у вас моча, проходите в окошечко справа, если кровь на сахар — прямо, все остальное — слева.

Возле окошечка всегда капли. Чья-то внутренняя сущность. Будьте внимательны: не положите туда направление, самим потом будет неприятно. Лаборанты справа и слева не знают, что такое ланцет. Они прокалывают пальцы так называемыми копьями. Больно. Крепко жмут пальцы. Больно.

Когда вам двадцать, а вокруг одни старики, вам не по себе.

Когда вам двадцать, а выглядите вы на шестнадцать, все обращаются к вам на «ты» без уважения.

Когда вам двадцать, восемнадцать из которых диабетические, некоторые ваши дни проходят в очередях.

Старики, резкое «ты» и очереди. Это диабет. Сахарная болезнь.

В больнице многих ребят забирали на выходные домой. В нашей, 9-той, палате оставался только один парень. Он был из Екатеринбурга.

Отделение пустело. Тоска сыпалась со стен, светилась на сестринском посту и молчала безлюдностью.

Я уходил с отцом. Пока медсестра открывала замок, я оглянулся на него. Он шел по коридору и глядел на нас, троих у двери.

— Привези мне чего-нибудь, — хотел, наверное, сказать он. Но не сказал ничего. Я понял.

Он не знал, что такое гостинцы из дома. Здесь он был один.

Я привез ему мандарины и яблоки. А ещё минералку.

Из дневника:

«Спал хорошо. Сон помню: я читал огромный фолиант. На одной странице были догматы и философия буддизма, на другой — Евангелие. Так все чередовалось. Я читал, и чей-то голос спросил: как ты можешь читать это?

На прощание я обнял маму. Сам. Обнял и сказал, чтобы она не волновалась. Я знаю, что совсем скоро это одиночество превратится в пытку. Без причины. Я знаю. Но это хорошо.

Я знаю: поганое чувство ждать того, кто не придет. Не сядет с тобой за стол, не скажет ничего. Так рождаются слезы.

Слушаю Joy Division «Love will Tear Us Apart».

Любовь порвет нас на части, на куски. В клочки. Again.

За окном — жара. Солнце разливается, скользит по дорогам, деревьям, домам и лужам, отражаясь в них игривым огнем. Желтизна мира. Жара жизни. Мое одиночество в ожидании К.

Любовь порвет меня на куски. Это не лечится, как диабет. Но так можно жить, как с диабетом. Свыкаешься. Делаешь укол.

Если приписывать диабету какой-то цвет, то им будет — желтый.

Если приписывать любви какой-то цвет, то им будет коричнево-зеленый, как глаза К. Она разорвет меня.

Мой кусок останется там. А другой зашагает дальше. Уверенно. Со шприц ручкой в кармане. Когда почувствуешь, что вдыхаешь пыль, сделай укол. Когда почувствуешь, что в глазах все расплывается, сделай укол. Когда почувствуешь, что один, сделай два укола — короткий и длинный. Хумалог и Хумулин НПХ. Последний можешь обменять на Лантус, будет ещё легче.