Геннадий Прашкевич - После бала

“Ладно, схожу, – согласился Виталик, – но ты мне стол в лаборатории поставь”.

“Отдельный?”

“Ну да”.

“У нас и так места нет”.

“Тогда жди, когда работники идеологического фронта сами к тебе придут, – заявил Виталик. Наглости у него хватало. – Они хорошо чуют жареное. Они прекрасно знают, откуда несет душком. Безнравственно тестировать честных советских призывников на возможное дезертирство. Будто ты не понимаешь, а? Советские призывники со школьной скамьи знают всё о своем гражданском долге и все как один мечтают отдать силы и ум армии”.

“А ты отдал свой ум и свои силы армии?”

“Да нет… Как-то не пришлось…”

“Поможем”.

Виталик сразу тон сбавил.

“Ты кто по образованию? – добил я его. – Лингвист? Ну, вот. Советской армии нужны классные специалисты. Будешь отлавливать по акценту шпионов и перебежчиков”.

“А стол поставишь?”

“Подумаю”.

Он ушел, а на другой день меня вызвал Старик.

За длинным столом сидели Саша, Толик и Миша. В кресле – куратор от обкома. Кудрявый, но немолодой, в очках, хорошо выбрит. Сигарета в руке, но не курит, подает пример выдержки. Зато у Виталика – глаза голубые, взгляд обаятельный и огрызок сигары в зубах.

Чтобы у Старика курили! Я глазам не поверил.

“Садитесь, Александр Александрович, – это Виталик мне, своему шефу. Чудесным спокойным голосом, как хозяин. И Старик смотрит на него с обожанием. – Мы тут хотим обсудить, что нашей лаборатории может понадобиться в ближайшие полгода. – И ласково пускает колечко дыма в сторону мрачного куратора. – Мы с Верой Ивановной, – это он о той падле из обкома, – вчера обсудили список…”

“А он не слишком велик?” – промычал куратор.

Замечание куратора Виталик игнорировал. “Мы вчера с Верой Ивановной в обкоме категорически договорились, что отныне она сама будет проверять списки необходимого. По мере прохождения наших заявок. И она еще просила, – невинно подчеркнул Виталик, – чтобы я незамедлительно докладывал ей о всех заминках в работе”.

“Вы бы не курили в кабинете начальства…”

Но Виталику куратор был до лампочки. Контакт с Верой Ивановной он действительно установил, об этом потом долго шептались. А как провернул такое дельце? “Да как, – ушел он от прямого ответа. – Вера Ивановна – душевный человек. Она сама вызвалась помогать нам. У нее в душе столько невысказанного… – на мгновение какая-то сладкая муть затопила ясную голубизну его глаз. – Вере Ивановне понравилась идея сразу видеть в человеке или будущего злобного диссидента, или будущего честного ленинца”.

“К чему это ты?”

“Да к тому, что кадры и сейчас решают все, Александр Александрович, – ответил мне Виталик. – Обком, как никогда, нуждается в волевых идейных партийцах, а лезут к ним в основном рвачи и приспособленцы, всякая интеллигентская сволочь!”

“Я, Виталий Ильич, сам отношусь к интеллигентской сволочи”, – скромно напомнил Старик.

“Да ну, Роман Данилыч, – снял его сомнения Виталик. – Какая вы сволочь? Вы крупный ученый. Мы с Верой Ивановной договорились, что отныне всех претендентов на ответственные должности в обкоме сперва будут направлять к нам. Имя академика Сланского для ее много значит, – вовремя ввернул он. – Мы точно скажем, будет новый человек работать на партию или лучше гнать его в инженеры. Да, да, – обвел он нас чудным голубым взглядом. – Теперь мы получим богатейший и разнообразный рабочий материал. А то со школьниками работать сложно, там куча тормозов. Добровольцев узнавать о своих странных, скажем так, способностях, вообще что-то не наблюдается, а тут попрет к нам, официально попрет, неисчислимая толпа рвачей и приспособленцев… а с ними железных ленинцев… – вовремя добавил Виталик, перехватив предостерегающий взгляд Романа Данилыча. – Вы бы знали, как люди рвутся в высшие партийные сферы. Там, наверное, воздух не такой разреженный…”

Скоро пришла первая просьба из обкома: провести доверительную проверку некоей Светланы С., бросаемой на работу в одну союзную республику. “Виталий Ильич рекомендовал”. Ну, как же! Если Виталик рекомендовал. У нас в отделе две секретарши – Лена и Света. Так вот, Света как-то по дороге на работу купила себе новые брюки. Ну, понятно, пришла, переоделась, такая радостная юбку бросила на спинку стула, а тут ее зовут шефу, к Виталику, он к тому времени личный кабинет получил. Мне бумаги понадобились, заглянул, спрашиваю, где Света. А Лена делает страшные глаза: “У шефа”. И страшными глазами указывает на стул: вон юбка…

Сеанс назначили на двенадцать.

Ребята неохотно очистили лабораторию.

Человеческий материал – материал хитрый. Чем активнее в него вторгаешься, тем активнее он тебя отторгает. Впрочем, Светлана С. мне понравилась. Сдержанная брюнетка, готова вникнуть в предмет. Технические характеристики снимали Саша и Толик в соседнем кабинете, – туда стекались показания всех датчиков, а я вел собеседование.

Действительно сдержанная женщина, взгляд понимающий, все, что могло помешать, классно упрятано под платье. Видно, что серьезно готовилась к собеседованию. И как иначе? Если обком отправляет ее в институт к известному академику, значит, так нужно. Партийную дисциплину Светлана С. понимала правильно. В союзной республике к ней будут обращаться с важными вопросами. Это обязывает.

Я специально молчал, чтобы Светлана С. встревожилась.

Зато Сашка Ботвинник никак не мог угомониться, то и дело звонил мне: “Изящная сучка, да?”

Наконец Светлана С. улыбнулась.

“Да вы, не волнуйтесь, – сказала она. – Мы с вами, Александр Александрович, ответственные работники. Мы работаем с главным достоянием страны -с людьми. С замечательными советскими людьми. – Я так и думал, что она вывалит на меня такую вот непереваримую хрень. – Мы должны доверять друг другу. Поэтому работайте спокойно, я вам помогу. Кстати, почему это вы работаете в подвальном помещении?”

“В подвальном” она произнесла доверительно, я бы даже сказал, с пониманием, даже с некоторым скрытым обещанием исправить ужасную несправедливость. Я вам, вы мне. И чтобы я не подумал чего лишнего, расшифровала: “С Романом Данилычем я хорошо знакома. Академик Сланский – очень достойный человек, потомственный интеллигент, крупный советский ученый. Мы давно дружим семьями. Понятно, я имею в виду своего отца”.

Я бы с такой, как Светлана С., не пошел в разведку. За линией фронта она запросто обменяла бы меня на вражеского языка. Поэтому продолжал молчать, дал ей возможность выговориться. Зато Сашка все время возникал в телефоне. “Ну, изящная сучка, да? В ее анкете столько хорошего! Она подружку свою укатала на Сахалин из-за какой-то комсомольской размолвки. Слышь, Сашка, ее даже в обкоме боятся. Она еще там не работает, а ее уже боятся. – Он непристойно хохотнул: – Давай намекнем в отчете, что она скрытый диссидент. На х… она нормальным людям на партийной работе? Со своей ритмодинамикой она столько дров нарубит, что перестройку придется отменять”.