Геннадий Прашкевич - После бала

А кто это все-все? Про меня они как-то сразу забыли. Принялись рассматривать фотку, которую я разумно распечатал на принтере. “Конечно, тут Леши нет. Он появился позже, – ревниво заметила мама. – Тут только самые первые. Вот видишь, Сашка Ботвинник… Бедный Сашка, – вздохнула она. – Никогда не ходил на лекции, а все экзамены сдавал на отлично…”

“Тогда почему он бедный?” – спросил я.

Мама меня не услышала. “Ой, это же Виталик!”

На фотке у Виталика, двухметрового дылды, были невыносимые голубые глаза.

“Нет, ты помнишь, ты помнишь? – запричитала тетя Ада. – Он только посмотрит на людей, а они уже балдеют: о, Виталик! Твой Сашка знал, как распорядиться талантами. Виталик дома почти не бывал. Постоянно в разъездах, не вылезал из министерств…”

“А где они сейчас?” – спросил я.

Тетя Ада быстро повернула голову: “В каком смысле?”

“Ну, где они сейчас? Этот Ботвинник и Виталик? Я их в папиной лаборатории не видел”.

“Где, где!” – ни с того ни с сего рассердилась мама.

И тетю Аду фотка почему-то расстроила.

17 августа

Не знаю, зачем папа выложил на стол стопку старых школьных тетрадок. Может, думает, что в наше время никто не интересуется чтением, особенно родной сын, а я тайком выдернул из стопки еще одну. На обложке дата (от руки): 1987, январь . На задней обложке – таблица умножения. В каменном веке таблица умножения была такой же, нисколько не изменилась. Наверное, папа книгу пишет, вспоминает былые зарубы. Сейчас все пишут. Тетя Ада говорила, что недавно вышла в свет книга бывшей технички новосибирской областной администрации. Там описана куча людей, которые до сих пор с экрана и с трибун учат нас жизни, грозят пальчиками.

“…Приехал из Барнаула вечером. Холодно. Варя встретила на Сеятеле, жалуется. Отчим, мама, мама отчима, брат отчима, жена брата, хомячок и кот под ногами все мешаются, квартирка маленькая. А денег снять квартиру у нас нет. Я говорю: перетрем, Варька…”

Это папа вспоминал время, когда они с каменными топорами бегали по новосибирскому Академгородку.

“…Засада дневников в том, что когда тебе реально хреново, никто тебе не верит. Это даже не мальчик, который кричит “волк”, это уже какое-то королевство кривых зеркал, где все заранее уверены что будет хеппи-энд; потому что мы все живем по разные стороны теперь-уже-не-таких-зеркальных-экранов, и никто на самом деле никому ни хрена не нужен. Так, сигнальные перемигивания. Стабилизирующие, контролирующие, усиливающие. А человек рождается один, и умирает один. Все остальное давно известно: кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. – Это папа так прикалывался. – Хорошая завязка для голливудской комедии с Гвинет Пэлтроу – наверное, такая старушка – в главной роли. Надорвали животики, поплакали над финальным воссоединением положительных главных героев, поцелуем на фоне падающего плексигласового снега, и, не дожидаясь титров, побросали пакеты от попкорна на пол и направились к выходу…

В общем, в общагу я не хотел, а на улице холодно.

Варька подсказала: “Идем к Толику. У него двухкомнатная”.

Толик еще в универе терпеливо паял наушники-невидимки, писал за других дипломные работы, заработал немножко. Мне к Толику совсем не хотелось, но не к Виталику же идти. У него трехкомнатная – две комнаты проходные, одна отдельная, но у Виталика глаза становятся маслеными, когда он видит Варьку. “Ну и что, что на мне красный лифчик? Это, что ли, автоматом значит, что я хочу секса?” Я засмеялся: “Варька, если этот лифчик может рассмотреть твой собеседник, то есть такое подозрение”.

В итоге попали мы к Толику.

Спрашиваю про Старика, а Толик про кино.

Спрашиваю, что нового в лаборатории, а Толик: “Покаяние! Покаяние!”

“В чем там хоть покаялись?”

“А во всем, что натворили за семьдесят лет”.

“Неужели опять сожгли лабораторное оборудование?”

Даже Варька не выдержала: “Саша, ну почему ты такой тупой! Ты что, не видишь, куда мы все катимся?” Будто им все равно, что я нужную радиоаппаратуру выбил…

Хорошо, утром всех собрал Старик.

“Ритмодинамика человеческого организма”.

То есть влияние ритмодинамики на характер, темперамент и другие нематериальные факторы. Тема не хилая. Может это смешно, но заниматься человеческой личностью удобнее всего в сфере алкоголизма и других похожих проблем. Пока человек не пьет и не совершает преступлений, он как бы растворен в обществе. Когда на ученом совете, а потом в обкоме тему академика Сланского утверждали, вопросов было немыслимо. Чтобы пробудить в человеке совесть, ответственность, законопослушность, надо бросать на это всю силу коммунистических убеждений, так что при чем ваши кардиограммы, энцефалограммы и все такое прочее? Приходилось доказывать. Хорошо, что мы, кроме всякой плановой ерунды, успели разработать методику тестирования. Работали с пациентами, школьниками, военнослужащими, спортсменами.

В утверждении темы Мишка здорово помог. Год назад я встретил его в институтском туалете, он стоял у открытого окна и раскуривал гаванскую сигару. На фоне болгарских сигарет и мерзкого “Беломора” это выглядело вызывающе. И мерзкие усики Мишкины выглядели вызывающе. Разговорились. Позже Мишка программистом оказался классным. “Хочешь посмотреть бразильский ролик с карнавала?” – “Он же запрещен к показу в СССР”. Щелк, щелк, и мы бразильцы! Был Мишка ботаник и бобер, а стал дельный товарищ. “Поведенческая модель личности, основанная на данных ритмодинамики” – это во многом его заслуга. Варька, впервые услышав о Мишкиных успехах, не поверила:

“Неужели можно по вашим тестам определить, какой молодой солдат более всего склонен к дезертирству?”

“Без никаких проблем”.

“А если…” – она не договорила, но я понял.

И сказал. Убедительно. “Значит, так, Варька. И молодой солдат, и послуживший. Без никаких проблем, ясно? Сняв твои характеристики, я так же легко могу предсказать момент, когда ты вильнешь хвостом в сторону”.

“Каким еще хвостом?”

“Все-то ты понимаешь!”

“А степень вероятности?”

Вот почему я с Варькой к Виталику не хожу.

Но Виталик сам по себе находка. Он человек самый нам необходимый. Я перетащил его с Бердского радиозавода. Чудные голубые глаза. Как посмотрит на людей, так они балдеют: о, Виталик! Для проверки я первым делом отправил Виталика в обком партии, где в отделе науки зверствует одна падла, звать Вера Ивановна. Больше о ней сообщать не хочу. Она даже академика Сланского выставляла из кабинета, а я вообще не доходил до ее порога. “Ты там похлопай ресницами, – сказал я Виталику. – Вдруг у тебя получится?” – “Конечно, получится!” – “Если даже тебя выгонят, мы открестимся, у тебя ведь даже своего стола в лаборатории нет. А тему закроют (на нас тогда страшно давили), я тебя экспедитором в хорошее КБ устрою”.