Юлия Вертела - Магазин, или записки продавца

– Да что там эти письма Ван Гога по сравнению с тем, что я мог бы утонуть в пруду! Мы сегодня с ребятами на рыбалке провалились…

– Как?!! Расскажи!

Переживание об утраченных вещах тут же отошло на второй план.

И в самом деле? Жизнь важнее текстов, написанных во всех книгах мира. Включая Библию. Продолжится род человеческий – будут писаться новые письма, создаваться новые книги Бытия. Прекратится – и кто будет разбирать всю эту макулатуру? Отсюда первостепенность младенца и вечное утешение во взгляде на его радостную мордашку.

Первое июня. День защиты детей.

В актовом зале ЛГУ концерт для ребят из областных школ. Надписи “Молодая гвардия”, “Единая Россия”, “Организация Панда” на разноцветных благотворительных шарах, к которым снизу привязаны самодельные бумажные птицы. Внутри птиц дети пишут свои желания. После концерта шары отпускают в небо. Не знаю, из-за дождя или из-за плохого надутия, но многие вернулись на землю. Я поймала возле института мокрого журавлика, в котором спряталась строчка: “Хочу, чтобы меня любили”. Не об этом ли всю жизнь мечтал Ван Гог?

“Кто хочет удержать меня, тот должен странствовать со мной”. Тейяр де Шарден.

После работы ты и я в ресторане “Подворье”. На блюде розовая форель. На столе красная свеча. Говорим о будущем.

Ты созидаешь маленький уют вопреки моему большому хаосу. Камень за камнем – в основание, соломинку за соломинкой – на крышу. Я любуюсь твоей ювелирной работой и соглашаюсь в этот вечер на всё! На перемену блюд, на перемену адреса, на перемену фамилии. И даже звезда за окном соглашается побыть настольной лампой. Из солидарности…

– Пойдешь жить в каморку папы Карло?

– Пойду.

– Не боишься, что тесно?

– Не боюсь.

Я боюсь, устоит ли домик бедного папы Карло перед натиском такого Буратины, как я…

Маленький городок замер под лавиной сорвавшегося звездопада. Захватывает дух. Страшно за людей, спящих в крошечных домах. Страшно за нас с тобой. Страшно и весело.

Лето – лучшее время что-то менять в жизни. Этому способствует буквально все: настроение, ветер, цвет брюк, цвет волос, пустота квартир, закрытость школ, заброшенность пустырей, тенистость парков и даже теплота и тинистость прудов.

Все в пользу лета – времени перемен.

Отсутствие морозов позволяет с легкостью представить шалаш, в котором рай, и еду, которая повсюду зреет. И главное – мужчин, которые беззаботны, и себя, которая беззаботна вдвойне.

Даже дети летом перестают быть обузой. Распущенные на каникулы по дачам и дворам, они целыми днями гоняют в старых кедах мяч, седлают стремные велосипеды и счастливы…

Все хорошо настолько, что лучше бывает только в странах, где лето – всегда.

Студенты сдают экзамены, защищают дипломы.

Заинтересовалась показом выпускных мод. Учащиеся факультета искусств демонстрируют в холле университета свои дизайнерские проекты – костюмы. Комиссия расположилась за столом возле гипсовой фигуры Пушкина. Выпускницы крутят бедрами перед задумчивым поэтом. Впрочем, с различных постаментов по городу Александр Сергеевич насмотрелся и не такого. А здесь было на что полюбоваться. Одна молодица одета под неандерталку: мех и полоски кожи, другая, как кукла, обернута бумагой и пластиком, но круче всех смотрелась девушка в сарафане из макраме. Я вспомнила свое студенчество: в строевках, потертых джинсах и кроссовках, которые теперь даже китайцы постеснялись бы продавать. А нынешние студенты щеголяют в одеждах, два раза ни на ком не повторяющихся. Украшены вышивкой, оплетены бижутерией, увешаны стильными сумками, рюкзаками, брелоками. Мне нравится то, что они наряднее и раскованнее нас. Хотя веселее вряд ли.

Похоже, мои начальники с приходом лета тоже решили что-то менять… Одна за другой закрывались принадлежащие им торговые точки.

Агония приближалась и к моему магазину. Последние месяцы книги не привозили, а увозили… Я не знала, чем заполнить стеллажи. Просто хороший писатель Висенте Бласко Ибаньес последним остался на полке с художественной литературой.

– Поверните Ибаньеса лицом к читателю, – посоветовал мне менеджер.

И я повернула. Но к тому времени на лица уже не смотрели. Покупатели проходили мимо. Начальники не интересовались спросом, копеечную выручку забирали раз в две недели. И однажды утром я пришла в пустой магазин: ни книг, ни зарплаты. В ведерке из-под майонеза – труп денежного дерева. В железной коробочке – пятикопеечные монеты, которые никто не брал на сдачу.

“Нет больше у меня начальника. Нет больше у меня дома. Нет больше у меня работы. И никто, кроме меня, в этом не виноват. У меня ничего не осталось. Мой кредит в банке израсходован. Шагни через край”. Чак Паланик.

Впрочем, зарплату мне все же выдали, а вот лохматенький альбом Ван Гога, одушевленный моей любовью, навсегда исчез в коробках ООО. Позже я встречала в магазинах похожие аrt-буки, но покупать не хотелось. Книги, как и люди, разнятся не только по внешности и характеру, но и по неповторимой душевной истории, которая с каждой из них связана. А двух одинаковых историй не бывает.