Антон Соя - Порок сердца

Гриша, косо взглянув на свою жену, одернул ее:

— Постыдись, что ты несешь! — и перекрестился на икону.

— Опять шиза какая-то пошла нах, ни хрена не понимаю.

Сергей тем временем доставал из папки какие-то документы и раскладывал их на столе. Подготовившись, он прокашлялся и начал объяснение:

— Отец Сальваторес Геннадия Андреевича, дон Адриано, завещал ему, так как других сыновей у него не было, крупную сумму денег, пять миллионов евро, и родовое гнездо на берегу моря в Бенальмадене. Но вступить в права наследства мог только кровный внук Папагена, так как в момент составления завещания Папаген сидел в тюрьме за развращение малолетних. Об этом завещании знали только две признанные перед смертью Папагеном дочери — Катя и Лена. И еще — отец Пантелеймон. У Папагена была еще одна дочь, но она к нему не приезжала, на что он сильно сетовал врачу больницы Сидорову А. М. - эту старшую дочь мы так и не нашли, зато нашли…

— Подожди, Сережа, — рановато. Гриша, Богом клянись, что ничего про наследство Папагена не знал! Чтоб Катька тебе не сказала — в жизни не поверю.

— А я почему ничего не знал нах? — вмешался Павлов.

— Да погоди ты, — одернул его Григорий. — Знал, знал — врать не буду, говорила Катя. Я сначала думал — бредит, а потом, когда она в Бога поверила — поклялась, — понял, что это правда. Ну и что дальше? Я тебя с твоим больным сердцем всю беременность вел, знал от тебя, что мальчика ждешь. Если б я таким подонком был, я б сто раз от тебя избавиться мог.

— Это так. Я об этом думала, и Катя ведь знала, что у меня мальчик.

— Знала и радовалась. Катя у меня на руках заново родилась — добрее и чище человека я не знал — работала в монастыре, как все. Так старалась, бедненькая. Мы ее от тяжестей берегли, как могли, все равно на два месяца раньше срока родила.

— Хорошую девку родила нах. «А во что мы играем, а?» — Павлов, кривляясь, передразнил Аню.

— Ты, Лена, всех под себя не мерь — у меня даже мысли такой тогда не было, — с укоризной сказал Григорий. — А сейчас тебе родить — раз плюнуть — Катино сердце выдержит. Если б мне твои миллионы нужны были — я б тебе еще лет пять назад ребенка подогнал, а память мы тебе тормозили, чтоб она тебя не убила ТЕБЯ КАТЮ, а не ЛЕНУ.

— Все равно не поверю. Ленин мозг не поверит, что соблазна не было у вас с Катюхой от мерзкой шлюхиЛены избавиться и еще мальчишку настругать. Мозг не поверит, а сердце доброе верит. Только вот на сколько его хватит — сердца этого. Вот ведь как. Расслабься, Гриша, люблю я тебя. Просто проверяла.

— Маладца. Доверяй, да проверяй нах, богатая невеста. Нас, кстати, с тобой никто не разводил! Ты ж жена моя, Ленка. Отвечай, почему про миллионы ничего не сказала нах, — боялась отберу?

— Боялась сглазить. Думала, рожу — скажу. А потом, Павлов, я как раз тебе все сказать хотела, а ты мне по башке битой.

— Ну прости нах. А если б померла — как с наследством?

— А для чего я к попу исповедоваться бегала — Паня бы все устроил, проконтролировал.

— Ну чего, подруга, кому миллионера рожать будешь — мне или Айболиту?

— Тоже мне, Бармалей, — хмыкнул Григорий.

— Обломись, Павлов. Нету миллионов. Что, Гриша, будешь меня такую любить? Лену-Катю-бесприданницу?

Гриша молча, глядя на Катю-Лену, сдаваясь, поднял руки.

— Опять шиза пошла нах.

— Проверили мы это завещание — и как это до сих пор никому в голову не приходило, — подал голос Сергей, — копию взяли у нотариуса, запрос послали в Испанию — ну и получили официальный ответ. Завещание — липа. Вот, пожалуйста, смотрите. — Он, переложив несколько бумаг, нашел нужную и протянул Григорию, у того ее из рук грубо выхватил Павлов. — Похоже, дон этот расстроился из-за морального облика сына и решил его перевоспитать таким вот оригинальным способом. Большой сумасброд.

— Ну, крутняк нах… Я за пять минут нашел и потерял пять лимонов баксов.

— Евро, — поправил Сергей Павлова. — Но это уже не имеет значения.

— А я так очень рад. Большие деньги — большие проблемы. А тебя, моя Катя-Лена, я люблю и буду любить, даже если ты к Павлову уйдешь.

— Никуда я от тебя, Гриша, не уйду.

Катя потянулась через стол и поцеловала Гришу.

Павлов налил себе рюмку, выпил одним махом и резко поставил пустую на стол.

— Ну вот опять нах — семейная идиллия.

Катя невозмутимо продолжала:

— Теперь, ребята, самое главное. Нашли мы с Сережей паршивую овцу. Покажи им, Сергей.

Сыщик деловито достал из папки пачку фоток.

— Смотрите.

Павлов первым протянул руку и взял фотографии:

— Ленка, да это ж ты, нах.

— Господи боже. — Григорий встал у него за спиной и, не отрываясь, смотрел на фото.

— Ого, стриптиз перед зеркалом, нах.

— Не может быть — это же Ольга, — тихо сказал недоумевающий Григорий.

— Точно! Попадья, нах! Зачем она в тебя наряжается и красится, как ты восемь лет назад.

— Какой кошмар!

— Сфотографировано ровно два месяца назад, — пояснил Сергей, — она это делает каждый раз, когда дети спят, а попа нет дома. Еще у нас есть видео со звуком — она грязно ругается и называет себя Леной. Вышли мы на нее четко — за эти восемь лет только один человек заказал идентификацию родства с ДНК Папагена, образец которой он оставил в больнице перед смертью.

— Чё за процедура? — оторвался от созерцания фотографий Павлов.

— Все равно не поймешь, — зло оборвал его Григорий. — Неужели Ольга?

— Да-да, она, серая мышка, невзрачная такая — четыре дочки, тень Пани — оказалась моей тайной сестрой.

— Молодец, Папаген, нах, пол-Коламска перепортил.

— Ее формальный отец, электрик, до сих пор ничего не знает. Узнает — сразу жену прибьет, а дочке мать по секрету шепнула, видать. А значит, когда я исповедовалась — подслушала она, ну и слетела с катушек, — побежала конкуренток убирать.

— А ведь это она нах мне ваш адрес в карман подсунула.

— А я и не сомневалась в этом.

— Знаем мы — я ведь тебя от тюрьмы пас, — добавил Сергей.

— Ну, допустим, Ольга Катю сбила, тебя под Павлова подставила, — начал логически рассуждать Григорий. — А зачем она Женю уродовала?

— Страховалась, — пояснил детектив. — Лена обещала, а она выполнила. Еще и про Ким сказала Жене.

— Женя-то полумертвый был, — скептически заметил Григорий.

— Это не важно — она в роли была, — продолжал Сергей. — Ольга эта ваша — типичная пограничница.

— Это как?

— Ну, почти шизофреничка, — помогла с объяснением Катя. — Она понимает, в отличие от больных, что делает. Но делает абсолютно безумные вещи.

— Она играет в Лену. Только по-настоящему. Почти раздвоение личности, но сознательное.

— Ревновала она ко мне Паню всегда. Не без почвы. Любовь у нас с ним в школе была.

— Бля. Это когда я сел в первый раз нах?