Антон Соя - Порок сердца

— Вы ж — одноклассники. — Григорий не понял, как мог школьник Павлов сидеть.

— Павлов два раза на второй год оставался, — пояснил Сергей. — После восьмого — на улицу, в банду, в тюрьму.

— Молодец, нах, зачет тебе по моей истории.

— Паня и женился-то на Ольге, потому что она на меня похожа была. Следила она за нами, подслушивала, ревновала, почем зря. Не бойся, Павлов, у меня с Паней после школы ничего не было.

— Я знаю нах, я верю.

— А Ольга не верила и с ума сходила. Ну и сошла, похоже. Стала тайно, как я, одеваться, может, и по городу так по ночам шастала. Сейчас-то как узнать? Ким твою, Гриша, она, похоже, задушила, когда в роль мою вошла.

— О господи! Что за бред?!

— Ну да, согласна, слабое место. Пора ее за жабры брать — пусть все сама расскажет. Паню жалко. Он, похоже, ничего не знает про свою тихоню.

— В тихом омуте… — Павлов зло осклабился.

— Да, в каждой избушке свои погремушки, — резюмировал частный сыщик.

— Спасибо, Сережа, за работу. Дальше я сама со своими мужиками справлюсь.

Сергей встал из-за стола и стал прощаться.

— Извините еще раз за лифт. — Он протянул папку с документами Кате.

— Пистолет отдай, — буркнул Павлов.

Сергей вынул из кармана пистолет и протянул его Павлову, тот сразу же наставил его на него.

— Смотри, сыщик, нах, ты теперь знаешь до хрена лишнего.

— Спокойно, я могила тайн. — Сергей, чтобы не нервировать Павлова, слегка поднял руки.

— Павлов, прекрати, — обратилась к нему Катя, — Сергей все отлично понимает, да, Сергей?

— До свидания. — Сыщик улыбнулся и зашагал к выходу, в дверях он обернулся: — А лучше — прощайте.

Гриша поплелся проводить детектива, а когда вернулся на кухню, то застал Катю, стоящую над Павловым и массирующую ему плечи.

— Он же тебя два раза чуть не убил. — Гриша покачал головой и уселся на свое место.

— Не ревнуй, милый, это всего лишь мое прошлое, — Катя перешла от Павлова к Григорию и начинала массировать плечи ему.

— Я понимаю, ты все это так оставлять не собираешься, — он недовольно дернулся, скинул ее руки со своих плеч, — хочешь, чтоб мы в Коламск поехали и с Ольгой разобрались.

— Милый, разве не пора поставить точку в этой скверной истории?

— Чё, валить, что ли, попадью? У ней — четыре девки по лавкам нах. — Павлова явно развезло.

— И куча трупов под лавками. Я считаю — надо все Пане показать и рассказать, пусть сам решает, что с ней делать, — процедила Катя-Лена.

— Завтра поедем, — сказал, подумав, Григорий. — Нужно только Вику с собой взять — пускай поприсутствует.

— Кто такая? — Павлов подозрительно встрепенулся.

— Увидишь завтра. Няньку с утра выпишем — и поедем. Павлов, иди в гостевую комнату спать. Хватит бухать, уже литра два залил, — резюмировала Катя-Лена.

— Зальешь тут нах под такие истории.

— Этот уголовник что, будет с нами жить? — Григорий кипел от негодования.

— До утра будет, а куда его — обратно на крышу?

— Может, сразу в спальню — кровать большая.

— Господи, Гриша, эта ночь просто адский винегрет какой-то. А у тебя еще есть силы ревновать. Отведи Павлова в комнату, я уже просто вырубаюсь.

Она ушла, оставив мужчин одних.

— Ну что, Бармалей, вставай.

Павлов с горечью посмотрел на бутылку — она была пуста, поняв, что больше ему не нальют, он поднялся:

— Пойдем, Айболит, намутила нах опять наша баба.

— Ох, намутила.

Григорий повел «гостя» в комнату и, выдав ему свежее белье, быстро ретировался.

Квартира Дроздецких. Спальни 14.01.2007 ночь-утро

Все под впечатлением пережитых откровений быстро отключились, даже Григорий, возмущенный, что у них в доме ночует уголовник, мгновенно уснул, как только голова коснулась подушки. Забывшись тяжелым алкогольным сном, он не заметил, как быстро остался в постели один.

Дверь в гостевую распахнулась, будто порывом ветра, и с такой же скоростью захлопнулась. Под одеяло к храпящему Павлову юркнула быстрая тень, и уже через секунду храп сменился на любовные стоны и хрипы, одеяло улетело, убежала простыня, и стены содрогнулись от невиданной схватки двух изнемогающих от страсти тел. Через десять минут на поле брани все стихло. Обнаженная Лена-Катя лежала на спине, раскинув бесстыжие ноги и тонкие руки и положив голую голову на тяжело вздымавшуюся, синюю от наколок, волосатую грудь бывшего мужа. Павлов лежал, закрыв глаза, как бы не веря свалившемуся на него счастью, и нежно перебегал правой грубой ладоньюлопатой по изгибам жаркого тела любимой женщины. Вот его заскорузлые пальцы соскользнули с трепещущей левой груди на длинный шрам, и предательская слеза выкатилась из глаза человека-скалы.

— Ленка, родная… Что ж я накосячил-то так? Все погубил нах…

— Расслабься, Павлов. Все прошло.

— Если б ты знала, как тяжко чувствовать тебя, а видеть чужое лицо… Мне нужна простая баба, а не клубок страстей, загадок и проблем нах. Но ни с кем мне не будет так хорошо, как с тобой сейчас. Понимаешь нах?

— Павлов! Ничего сейчас у нас с тобой не было. Понял? Я просто немножко уступила блудливому телу, но мое сердце не с тобой, оно с Гришей. Так что не парься, тебе просто приснился классный поллюционный сон.

И, потрепав павловский упрямый ежик и бычью шею, Лена-Катя, как привидение, резко исчезла из задыхающейся от любовных испарений комнаты.

Настало утро — впереди был нелегкий день, который наверняка потребует от них мобилизации всех моральных сил. Григорий проснулся первым, бесшумно прошелся по квартире, чтобы не побеспокоить Катю, и теперь тихо лежал, закинув руки за голову, наблюдая за ней. Он пытался разобраться в своих чувствах к этой женщине, но ничего не понимал. Его размышления были прерваны женой, которая проснулась от его тяжелого взгляда.

— Нянька приедет через час, — доложил Григорий Кате, — тогда же и Вика с дочкой подойдут. Анька спит. Павлов тоже. Храпит, как паровоз. Может, придушить его?

— Расслабься, милый, шутишь натужно. — Катя потянулась. — Хватит уже насилия.

— Расслабиться. А как? Я ничего не понимаю, теряю семью, мой мир рушится на моих глазах. Я люблю тебя, люблю КАТЮ, а ты снова не КАТЯ, и я вообще запутался.

— Перестань. Я люблю тебя и буду с тобой, пока не выгонишь. Хочешь, буду Катей?

— О господи, как все сложно!

Катя нежно потрепала мужа по остаткам волос.

— А может, ты из-за наследства испанского расстроился? А, Гриш? Клево было б, правда? Родила б тебе сына с таким бонусом, а?

— Катя! Лена! Что ты несешь? Я из-за павловского пугача вчера за вас так испугался, что даже не знаю, как тебе и объяснить, мне без вас с Анькой ничего не надо. Ничего.

— Заслонил нас от пуль, папочка. — Она прильнула к нему, обняла и поцеловала. — Мы живы, мы с тобой, и если ты будешь со мной, то и Катя маленькая скоро будет с нами, ты только слушай жену.