Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

— Ладно. Я дам тебе формуляр. Но учти — это не я дала его тебе, а ты сам взял его с кафедры, если что…

— Елена Евгеньевна! Вы просто спасаете страждущего. Может быть, это судьба… "Это голос моей судьбы!", — как сказал бы Гамлет.

— Лена Павлова. Хм. Художественное училище. Хм — хм. Попал ты, Родя, попал.

— Почему попал?

Я почему-то вспомнил фильм "ДМБ": "- Почему Бомба? — Потому что вспыльчивый!"

— Эта Лена из тебя веревки вить будет!

— Почему? Извольте объясниться.

— Да шучу я, шучу, Родя. Я рада за тебя. Наконец-то у тебя появится кто-то, не похожий на Шиндякову.

Я обиделся.

— А чем была плоха Шиндякова?

— Намучается с тобой эта Лена Павлова.

— Или я с ней?

— Или ты с ней, что вероятней.

Павлова Елена Александровна. Ул. Михайловское шоссе, д. 78/1, кв. 29. Что? Это же адрес Демонической. Я изумленно уставился на Евгеньевну.

— Она живет в том же доме, что и Шиндякова!

Елена Евгеньевна залилась неудержимым смехом. Мне не было смешно.

Я пытался что-то сказать, но она не слушала. Она не могла остановиться.

— Родя, Родя! Я не могу. Видно судьба твоя такая. Будешь вечера проводить у одной, а ночи — у другой.

— Перестаньте, Елена Евгеньевна, не смешно.

— Ты посмотри, может, телефон тоже совпадает? Может, они сестры?

Я провел вечер, как на иголках, ощущая приятное сердцебиение. Вдобавок, пропали навязчивые мысли о Демонической, которые, не переставая, посещали с момента расставания. На некоторое время даже показалось, что я излечился, но в глубине сердца, человеческого сердца, все же понимал, что это иллюзия. Когда не будет даже мысли о лекарстве, тогда болезнь прошла. Сейчас же я имел дело с надрывом. Однако затевалась какая-то история, и я был благодарен судьбе. Единственно, что стало теперь смущать — повышенный интерес к Лене. Может быть, теперь он вызван тем фактом, что они росли в одном дворе, и может быть, знают друг друга? Хотя разница в возрасте должна была исключить эту возможность. Павловой было девятнадцать.

Я позвонил ей, вспоминая, как делал подобные вещи раньше: Юля Позняк, Света, Лена, Настя, а теперь вот — Лена Павлова. "Влез на горб к ней с перепугу, но Кривая шла по кругу — ноги разные…"

Трубку взял, наверно, ее отец. Голос резкий, но приятный. Я попросил позвать Лену.

— А кто ее спрашивает? — надменно спросил товарищ полковник.

Не сказать ли, что ее спрашивает гвардии рядовой? Я сдержался. Мне стало смешно общаться с этим Скалозубом, который думал, будто имеет право оказывать на меня давление.

— Ее спрашивает Родион Романович, — ответил я.

Даже если это имя ей ничего не скажет, она вынуждена будет подойти.

Я представил, как ее отец — полный мужик в спортивных домашних штанах, подходит к двери, стучит и говорит, что ее зовет к телефону "какой-то Родион".

Мне стало смешно. История трансформировалась в фарс.

— Алло? — раздается в трубке.

— Здравствуйте, Лена. Меня зовут Родион, и вы меня не знаете. Выслушайте. Я сегодня увидел вас у Елены Евгеньевны.

— У какой Елены Евгеньевны?

— У библиотекаря. Вы брали книгу на ночь.

— А. Я вспомнила… Что случилось? Что-то не так?

— Нет, все так. Я хотел бы встретиться.

— Когда?

Она отреагировала слишком быстро. Этому следовало радоваться, но я подумал, что это дурной знак.

— Завтра вечером, если сможете.

— Смогу. Где?

Она говорила со мной так четко, что мне на секунду показалось, что мы договариваемся не о свидании, а о передаче контрольной.

— На площади Ленина.

— Где именно?

— Под памятником.

— Во сколько?

— А во сколько вам будет удобно?

Я задал единственный вопрос. Все это время она спрашивала меня!

— Скажем, в семь.

— Хорошо.

Она повесила трубку, не попрощавшись. И это снова был тревожный знак.

Я долго не мог уснуть. Это со мной приключалось настолько редко, что сложно было припомнить, когда повторялось в последний раз.

Наутро я встал бодряком, хотя и проспал меньше шести часов, из чего следовало, что моя бодрость искусственная, не настоящая, нервная.

Лекции по Японии прошли хорошо благодаря отсутствию половины класса. Но сегодня ничто не раздражало меня.

Нудный урок русского в седьмых. Безумный урок литературы в шестом.

На переменах я поймал себя на мысли, что воспринимаю происходящее, как должное. Привык. А в сентябре казалось, что к такому привыкнуть нельзя.

Я приехал домой. Пообедал. Лег, чтобы вздремнуть. Заснул. Мне снилась какая-то карусель, в которой смешалось все. И как грандиозное знаменье над этой каруселью маячил смысл жизни. Я пытался его постичь. Ведь вот же он — смотри и изучай, но ничего не получалось. Смерть как простая сущность тоже присутствовала. Вот еще чуть-чуть и все встанет на места — не надо будет больше думать. Все будет понято. Я сделаю еще один шаг…

В этот момент меня разбудил звонок.

Я не злился на будильник, понимая, что лишний час сна (да даже целая ночь) не позволит ничего понять, а если бы даже и показалось, что я что-то понял, сон просто забылся бы.

Я выпил чая с бутербродом, умылся и принялся одеваться.

По дороге я решил купить розу. Когда я стоял около киоска, мне пришло в голову, что я мельчаю — Насте я дарил букеты из семи цветов. Но тогда у меня были деньги. А сейчас? Я потрачу на Лену все свое небольшое состояние. Что буду делать при следующей встрече? Я прогнал мысли, и им на смену пришла другая, забавная — что, если я не вспомню ее лица? Я даже не знаю, какой у нее рост. В библиотеке она показалась высокой, но представление было субъективным, а оценить рост в сравнении я не мог, потому что не вставал в ее присутствии.

Опасения оказались напрасными. Я узнал ее сразу же. Настолько она выделялась из общей массы. На ней была шубка с синеватым отливом и пуховая шаль. Она была достаточно высока, но не выше меня. Ее лицо раскраснелось. От нее исходила сила и свежесть молодого и здорового тела

— Добрый вечер, Лена! — этими словами я встретил ее и преподнес розу.

— Спасибо.

Я представил, как она будет весь вечер ходить с цветком, не зная, что с ним делать, поэтому решил предложить отдать цветок мне, но "это следует сделать позже".

— Теперь я узнала вас, — проговорила она с любопытством.

В фас ее лицо было поразительно красивым. Когда же она пошла рядом, когда я предложил ей локоть, и она взяла меня за руку, у меня появилась возможность рассмотреть ее в профиль. Лицо тут же напомнило что-то, я мучительно попытался вспомнить что, но не смог. Это что-то было очень важным, очень знакомым, но что-то в моем уме противилось воспоминанию.

"Вытеснение. Фрейд", — подумал я.

Я понимал, что мы должны куда-то зайти, иначе превратимся в лед. Поблизости из более-менее приличных мест была только "Шоколадница" — кафе, которое так всегда хвалил Секундов, поэтому я и предложил зайти туда.