Елена Нестерина - Официантка

«Что такое? — с ужасом подумала Марина. — Почему она преследует меня? Почему не попалась мне тарелка с медведем-уборщицей хотя бы, или с почтальоном, я не знаю, или с мишкой с ружьишком каким-нибудь? Никто не просил их этого медведя рисовать, не хочу я, чтобы у меня плакали…»

Марина не могла никому признаться в том, что с самого детства ассоциировала себя с медвежонком, только Карина и родители знали об этом. Если она и плакала в детстве, то непременно добавляла, чтобы все знали о том, что она плачет: «А-а-а-а, мишутку обидели!» Родители и Карина немедленно бежали её успокаивать. Им ничего не оставалось делать, как признавать, что да, она действительно мишутка, только бы Маринин рев закончился.

И вот теперь опять эта тарелка. Марина не то чтобы была очень суеверна, но эта встреча с плачущим мишкой, да ещё и не заказанным ею, нарочно лезущим на глаза, была крайне неприятна. Тем более на таком важном торжестве.

«Нет уж, никто не заставит меня думать, что мне придется плакать, сказала про себя Марина, отставляя десертную тарелку подальше. — Глупости какие. Пустые суеверия, чушь собачья самая настоящая. Кому вынется — тому и сбудется. Ничего подобного. Поздно, дорогие мои, мне уже счастье вынулось! Это я просто перенервничала сегодня, вот мне и мерещится ерунда всякая. Ну, тогда уж надо докончить, деваться некуда…»

С этой мыслью Марина поднялась с места, на миг зажмурилась, тряхнула головой и громко сказала:

— Ну что, дорогие гости? Посуда бьется, как говорится, к счастью. Давайте же хлопнем за мое счастье! У кого что сейчас в руках — бейте, не стесняйтесь!

Под громкие крики на пол и в стены посыпались рюмки, бокалы и фужеры, полетели ложки и тарелки, многие с недоеденным десертом — публика особо не церемонилась.

— Ну, вот и обмыли! — увидев белый шматок мороженого на ковре и оленьей шкуре, тонким голосом закричал Хан, затормошил своего явно утомившегося тестя, жена его в восторге захлопала в ладоши и засмеялась, заглядывая Хану в лицо. — Я точно попал. Молодец.

Официанты быстро уничтожили с пола следы этого веселья, но до многих жирных пятен и винных потеков на стенах добраться было невозможно.

Однако ничего из этого не интересовало сейчас Марину. Бросив через себя злосчастную тарелку, ради уничтожения которой она и затеяла весь этот вандализм, Марина среди общего гвалта и звона не услышала, разбилась она или нет. Марина быстро обернулась и увидела, что тарелка спокойно катится по полу, такая же круглая и целая, как и раньше.

Ужас охватил Марину. Неужели эта тарелка — явный знак? Но какой? Непременно плохой знак? Или, может быть, это задача от противного, то есть знак хороший?

Слезы наполнили веселые Маринины глаза, плечи опустились и руки безжизненно упали. Она медленно побрела в сторону замершей на полу тарелки, которая по-прежнему показывала ей плачущего мишку с зеркалом и трогательным бантиком.

Однако дорогу Марине загородил Николай — один из тех, кто помогал ей с деньгами на открытие ресторана. Николай часто бывал во всевозможных деловых разъездах, поэтому виделась с ним Марина всего несколько раз. И впечатления о нем себе составить не успела.

— Марина, что случилось? — спросил Николай, взяв её за руку.

— Нет, ничего, — попыталась освободиться Марина.

— Я смотрел на тебя все это время, — продолжал Николай, не выпуская её руки, — ты увидела что-то не то. Ведь правда?

— Да… — прошептала Марина, чувствуя, что сейчас расплачется. А делать этого было никак нельзя.

— Нельзя плакать, — словно прочитал её мысли Николай. — И ты не будешь, ведь правда? Слушай, вроде бы эта вот тарелка, ты на неё обиделась, да?

— Ну, тарелка… — пробормотала Марина.

— Ты разбить её хотела, да? — заглянул ей в лицо Николай. — А чтоб не заметили, всех посуду долбасить заставила? Ну, умница ты какая. С размахом ты у нас девочка. Не плачь, Марина, ладно? А с этой тарелкой я сейчас разберусь. Что, можно её гасить?

— Можно, — кивнула Марина.

Николай подошел к несчастной тарелке и наступил на нее. Тонкий фарфор не выдержал, и тарелка моментально раскололась на несколько частей.

— Вот и все, и нет проблемы, — улыбнулся Николай, пнув на прощанье осколки тарелки, на которой, как успела заметить Марина, личико плачущего мишки раскололось ровно посередине. — Никто не будет обижать нашу прекрасную хозяйку.

Подбежал официант, быстро замел в совок и понес в мусор то, что ещё несколько минут назад заставило Марину испытать страх, ужас и неясную тоску одновременно.

— Спасибо, — только и смогла вымолвить Марина. Ей вдруг показалось, что с этим решились все проблемы, а Николай, увидевший её страдания и с такой готовностью пришедший на помощь, представлялся ей теперь чуть ли не волшебником.

— Спасибо, — повторила она, прижала Николая к себе и расцеловала. Так ей сразу стало легко, что она закружилась, засмеялась, даже запрыгала возле него, а Николай стоял и улыбался.

Карина сидела далеко за столом, а потому не видела того, что произошло у Марины с тарелкой. Она устала и была уже несколько рассеянна, и только звон посуды и крики вернули её к действительности. Бросать на пол и бить Маринин сервиз она не стала, даже по её просьбе. Жалко было медведей, каждый из которых был сделан в единственном экземпляре. Не все гости, наверно, это знали. А ещё вернее, им было абсолютно наплевать.

Не видела Карина, как изменилось настроение у сестры и с чем это было связано, только как-то тревожно Карине вдруг стало. Она поднялась со стула и решила подойти к Марине, но пока вылезала из-за стола и пробиралась среди топтавшихся возле маседуана гостей, ситуация изменилась. И Карина увидела только, как сестра её обнимается с высоким и мощным мужчиной.

«Неужели „очередной“? — подумала Карина, видя, как радостно смотрит на него её сестра. — Ну, у этого вообще физиономия убийцы. Наверно, „авторитет“ какой-нибудь. Крутятся же такие возле нее, один хлеще другого».

Карине очень хотелось, чтобы у сестры сложилась жизнь примерно так же, как у нее, чтобы был у Карины свой дом, семья, чтоб был один-единственный, преданный и любящий человек. А эти всевозможные, как называла их Карина, «очередные» ровным счетом ничего не значили и, конечно, не могли принести Марине нормального, по Карининым меркам, счастья.

Карина уверенным шагом подошла к Марине, так и вертящейся вокруг так не понравившегося Карине мужика, взяла её за руку.

— Извините, мне надо срочно поговорить с сестрой, — и потащила ничего не сообразившую Марину подальше от его пронырливых и наглых глаз. Ну их, всех этих дельцов, надо подождать — и встретит Марина того человека, который будет её достоин и сделает счастливой.

Примерно так хотела сказать Карина, когда тащила сестру за руку. Но когда они остановились, красноречие покинуло Карину. Она примолкла и только глубоко и словно виновато вздохнула.