Евгений Рубаев - Рыбья плоть

— Вот только сил наберусь! — который месяц думала она. А здесь он исчез, и не сказал, куда. Ещё ко всему пришло письмо от сына, а потом он ещё позвонил:

— Мама, я женюсь на девушке из приличной семьи. Надо, чтобы на свадьбе я выглядел прилично. Приезжай с папой. Пусть они думают, что я из полной семьи!

На такие вояжи, пусть даже без папы, без полной семьи, нужны были деньги не малые. А тут этот подонок пропал! Деньги, что остались у жены после развода, были безжалостно потрачены на лечение от болезней, развившихся на нервной почве, после развода «с этим подонком».

Как только прошёл звонок от парторга, жена сразу кинулась в погоню! Она летела первым самолётом, как коршун, завидевший одинокого цыплёнка в чистом поле. Пал Ивановичу повезло, вернее, жена сама выдала себя воплем, который лился из сборно-щитового барака, а Пал Иванович мирно шёл с очередной заветной бутылочкой в кармане. Узнал он жену не по тембру голоса, как подобает долго вместе прожившим людям, а по словарю воплей:

— …Проститутки кусок! Бл…дь пожизненная! Я ему всю молодость отдала! Сука семитаборная! Подонок!..

Поток эпитетов не ослабевал. Видавшая виды комендантша пугливо забилась в угол. Она безропотно открыла обитель Павла Иваныча контрольным ключом и теперь наблюдала, как разъяренная фурия ставила на уши пожитки её нового жильца. В глубине души комендантша была уверена, что тот, видимо, выкрал фамильные драгоценности, как минимум, которые фурия унаследовала от своего графа-дедушки. Ей в голову не приходило, что столь прилично одетая матрона берёт трофеи, складывающиеся, в основном, из свитеров и пиджаков Пал Ивановича. Если это был залог, который планировалось обменять на средства для свадьбы, то непонятен был ход, когда жена, долго примерявшаяся к зимнему пальто, которое для перевозки в самолёте было несколько объёмное, вдруг схватила кухонный нож и отрезала цигейковый воротник, пройдя разрезом прямо по ткани спинки пальто! Это был заключительный удар! Это напоминало акт снятия скальпа. Жена даже не стала упаковывать отрезанный трофейный воротник в свою дорожную сумку. Потряхивая овчинным мехом, зажатым концом в кулаке, как индеец трясёт волосами оскальпированного бледнолицего, она не выключала саунд ни на минуту. Так же вопя алогичные угрозы, она победно прошла мимо ошеломлённых зрителей к ожидавшему её такси, обещав ещё вернуться. Спас Павла Иваныча счётчик такси. Жене очень жаль было денег, которые, она считала, тратились на негодяя посредством счётчика. Из всех обвинительных тезисов близким к справедливому Пал Иванович считал только заявление:

— Дрожишь за свою красную книжечку!

Он действительно очень боялся потерять партбилет, находясь в состоянии пьяной отключки. Проснувшись, он первым делом проверял наличие партбилета, нащупывая его в кармане. Хранил он его всегда при себе, на теле, как приписывала инструкция. Потерять партбилет он боялся многократно более чем Золотую Звезду Героя. Звезду ему дали, вроде как за бесплатно. А как истинный коммунист, он не осознавал, что она имеет товарную стоимость. За партбилет он каждый месяц платил сумму, за которую на материке многие люди работают по восемь часов в день. Пал Иванович, как каждый плательщик любой организации, в уме и на бумажке, время от времени подсчитывал: «Сколько я уже уплатил взносов?» Как и каждый, он ожидал, что от такого накопления он получит когда-нибудь какие-то блага. Но парторги накликали только обязанности. Партийцы не знали, что их отчисления уходят на организацию новых партий у папуасов. Допустим, организовали партию в Египте. Потом, когда поток денег поубавился, всех членов партии расстреляли. Выходит, деньги Пал Иваныча пошли на удобрение скудной почвы Египта. А ему хотелось блага для себя. Он хотел домик в средней полосе, чтобы гнать самогон под вишней и воспитывать внуков. Воспитывать и убеждать их, что, выпив спиртного, ты берёшь у жизни в долг радость, а потом расплачиваешься с похмелья. Расплачиваешься горько! Как за банковский кредит, с большой лихвой!

Пал Иванович был человек весьма не глупый. Он трезво осознавал, что сформированные мысли, которые дозировано, с некоторых пор, стали поступать ему в голову каждое утро — это дар божий! Использовать его в личных целях, как человеку воспитанным коммунистическим режимом, ему не приходило в голову даже мелкой искрой. Он был уверен, что свой дар он должен без остатка потратить на процветание своего народа. Для этого ему пришлось покинуть насиженное место, где его глубоко почитали окружающие его люди. И переехать в поисковую разведочную геологию. Но решение парторга и начальника экспедиции срубили все его планы, как шашка лозу. Атака жены его уже не занимала. Он думал, как исправить положение и участвовать в поиске нефти, чтобы применить свой дар видеть, где существуют залежи чёрного золота. Он всерьёз стал обдумывать вероятность поступления в геологический университет, что бы стать геологом и влиять на заложения точек бурения. Со своего положения начальника несуществующей учебной буровой он повлиять ни на какие процессы поиска нефти не мог. Для очистки совести он сходил в контору экспедиции. Посетил производственный отдел. Там было очень тесно от столов, поставленных впритык друг к другу. Все, как всегда, были заняты отчётами и только отчётами. Ни о каком производстве речи не шло. В техническом отделе было то же самое: составляли отчеты о «набеге» бурильных труб, канатов и прочего оборудования. Всё это шло в вышестоящую инстанцию, где отчёты обобщали и посылали дальше, в ещё вышестоящую. В этом был принцип социализма. Принцип был один: «Если ты правильно отчитался, то всё подотчётное можешь пропить, закопать, утопить и всё, что душе захочется!» Главной задачей было освоить выделенные средства, а то на следующий год дадут меньше. А твою деятельность посчитают неэффективной в целом. И освоить средства надо при наименьшей численности людей!

Пал Иванович посмыкался по кабинетам. Посетил главного инженера. Тот посулил ему кабинет, как только построим новое здание. На месте нового здания ещё конь не валялся, но средства на его возведение уже почти освоили. А пока главный сказал:

— Теснотища, плюнуть некуда!

Главный инженер явно намекал, что разместить Павла Ивановича, даже хотя бы дать место за столом, не удастся. Разговоры вести о бурении главный тоже явно не хотел. Очевидно, у него были свои взгляды на проблемы увеличения скорости проходки, и делиться ими он не желал. Он был молод и, конечно, амбициозен. Чужой опыт был ему не нужен. Опытных людей, которые считают, что они уже достаточно высосали опыта из старичков, он считал балластом. Причём, балластом вредным, с ними приходится делиться лаврами и авторитетом. Шишки же на них повесить трудно. Удобнее было валить шишки на молодых козлов отпущения. Главный инженер стал инсценировать занятость, куда-то засобирался и Пал Иванович покинул его кабинет, окончательно поняв, что он в этом мирке никому не нужен. Сформулировать для себя он не мог, но подспудно осознавал, что он выпал из обоймы и вернуться, или тем паче попасть в новую, ему будет почти невозможно. Он уже не разграничивал, пришла ли эта мысль ему в голову вследствие чудесного дара, или он сам её родил, но он ясно понимал, что положение его патовое. Пропагандировать свой дар в существующем положении он не может, есть даже угроза, что, ведя разговоры «о предвидении» в дурдом можно угодить. Изменить своё положение в обществе он был не в силах. В его дальнейшей жизни стал ясно виден тупик. В таком положении рано или поздно оказываются все специалисты, а впрочем, и неспециалисты…