Андрей бодров - план побега

– Вы знаете, – говорю начальнику.

– Да, я тебя слушаю.

Капитана за борт. Я поднимаю черный флаг.

– Что предложили где-то больше?

Я поднимаю черный флаг.

– Может, еще подумаешь?

Я поднимаю черный флаг.

– Нам надо время, чтобы найти тебе замену.

Я поднимаю черный флаг.

– Хорошо, еще недельку у нас поработаешь? По-другому просто не получится.

Веселый Роджер улыбается. Испытательный срок.

– Теперь скажешь куда? – спрашивает начальник, пока я прячу в карман заработанные за этот месяц деньги.

– В вечность, – говорю ему, про себя: «В пизду».

Возвращаюсь на рабочее место. Капитан еще барахтается за бортом, он не улыбается. Мигает иконка о полученном новом сообщении. Читаю: «roger: мне тут тоже прислали… urs: приветик как ты относишься к мастурбации подглядыванию и обмену интим фото».

Дома распределяю деньги так чтобы протянуть на них как можно больше времени до того момента, когда рано или поздно опять придется бегать по кадровым агентствам, распихивая по ним и рассылая свое резюме. Цепочка собеседований, чтобы потом опять увольняться. Мать, скажет: «Пошел по протоптанной отцом дорожке». После университета он долго нигде не задерживался, то гаражи сторожил, то детские садики, в свободное время разъезжая по стране со спальным мешком и палаткой, приковывал себя цепью вместе с друзьями к заводским трубам, устраивал палаточные городки протеста возле строящейся атомной станции. И еще он здорово меня выручил, когда его вызвали в школу на педсовет за мои непосещения уроков.

– Какие прогулы? Я не понимаю, о чем вы говорите? Я только предчувствую, возращение первозданного хаоса. А пока в этом мире, – отец глубоко вдохнул, на секунду прикрыв глаза изображая блаженство от прочувствованного запаха, и негромко, но чуть зло сказал. – Все дерьмо! Кроме мочи, разумеется. Что такое прогулы?

После его короткой речи моих родителей больше никогда не вызывали в школу и не приглашали на родительские собрания, а на мои вечные прогулы закрыли глаза. Экзамены и контрольные я сдавал на «хорошо», поэтому учителям было сложно еще, в чем-либо меня обвинить. Мать говорила, что я получал хорошие оценки благодаря тому, что унаследовал от отца его быстрый ум, и в придачу постоянное отсутствие расчески и владение кошельком. Оттого ветер постоянно трепал мои густые волосы, и медяки протирали мелкие купюры, рассованные по карманам. После полового созревания, я так же догадался, что я, как и отец, никогда не предохранялся. Мысль о безопасном сексе вызывала во мне глубинное отвращение. Не потому, что я желал инфицироваться венерическими заболеваниями и не волновался при мысли о возможном зачатии. Просто я всегда хотел быть рядом с человеком, которому могу доверять, а презерватив для меня являлся степенью недоверия к моей девушке. А если не доверяешь, то, что такое безопасный секс? Безопасное недоверие? В такие человеческие отношения я тоже отказывался верить.

Я беру трезвонящую телефонную трубку.

– Добро пожаловать в армию безработных, – поздоровался отец.

Откуда он уже узнал? Мать успела рассказать? Ведь недавно звонил. На него не похоже.

– Работа всегда есть только у рабов, – радостно приветствую его.

– Это ты верно подметил. Как ты?

– А как может быть? Если каждый день пахнет. Ты где?

– В вечности.

– Я так и подумал, – сказал я, рассмеялся.

– Ладно, держись геолог, – засмеялся он и положил трубку.

Вот так, короткие редкие разговоры ни о чем, но их хватало мне, чтобы я почувствовал – он обо мне не забывает и любит. Ему думаю тоже.

После телефонного разговора, я отключаю телефон – всех кого хотел услышать, я уже услышал. Сейчас я безработный и, следовательно, я умер для общества.

Приняв ванную, живой мертвец решает скоротать свое остановившееся время теленовостями.

…в одном из областных центров произошло уникальное событие. У мальчика семи лет начал неожиданно увеличиваться в размере живот. Врачи, решив, что это опухоль немедленно прооперировали пациента. Но во время операции к своему удивлению обнаружили внутри мальчика его брата – сиамского близнеца, что был жив и медленно развивался. У аномальной мутации даже росли волосы и ногти…

Сиамский близнец внутри, повторяю я про себя и вздрагиваю от бурчания в животе. Пытаюсь угадать в каком, месте они срослись, и, представляя, как кто-то царапает мои кишки изнутри и щекочет волосатым чубом сердце. А если он захочет учиться, мне что придется передавать ему через зад домашнее задание? А полюбит женщину и на первом свидании подарит мою печень, и будет спать с ней опять же через мой зад. Обгадит душу…

Я выключаю телевизор и тщательно ощупываю свой живот. Облегченно вздыхая, ищу книгу, которую давно купил, но до сих пор не прочитал, а только постоянно вертел в руках, и откладывал в сторону, оставляя к тому моменту, когда необходимо будет забыть про жизнь.

Страница за страницей подкрадывается он к читателю. Прячется в оврагах абзацев. По-пластунски извиваясь, ползет шрифтом через широкие поля описаний пейзажей. Скрывается в городской толпе, пока главные герои, знакомясь, друг с другом, разгуливают улицами текста и сбегают вниз ступеньками диалогов. Таится за углом сюжетного поворота, на лице – меняющиеся маски предстоящих конфликтов и препятствий. Его крадущиеся шаги приглушены шорохом бумаги, следы сдуваются ресницами читателя. Укрываясь, он вжимается в тень строчки, растворяется в аромате типографской краски и белого ириса подаренного женщине в уютном ресторане, звучит вечерний джаз, у столика в углу, недопитое шампанское и шлепки первых поцелуев, на губах зуд сладости ожидания следующей страницы. На следующей странице, писатель, превышая скорость на автостраде, оплачивает штраф несколькими помятыми купюрами, пестрящими перечеркнутыми опечатками, привозит влюбленную пару в загородный дом, из окна – озеро, «ниспадающие в воду ветви ивы пенят быструю грудь волны». Чередующиеся постельные сцены: герой под героиней, герой за героиней, герой над героиней, герой в героине, герой из героини, герой за героиней… пока таинственный незнакомец скрипя зубами, онанирует под кроватью и кончает словами, оргазмом-без-пробелов, в нескончаемую ночь предлогов...

…подвизвиззавизнадвизвизвизвизвизвизвиззавизвизвизвизвизподвизвизза…

Необходимо постоянно гримироваться и переодеваться во второстепенных и эпизодных персонажей. Необходимо владеть йогой, чтобы, отсекая свои конечности, задерживать дыхание и останавливая сердце, принимать позы деталей и вещей, асаны латиницы и кириллицы. Необходимо уметь имитировать звуки от комариного писка до солнечных бурь и сокращаться до размеров настроения или чувств. Вот он – точильщик ножей, около дома, где долгий телефонный звонок будит героя, тревожный разговор, искры высекаются из точильного камня, беглый взгляд на читателя сквозь замочную скважину строк примеряет остроту стальной запятой. То он, таксист, (брюхо упирается в баранку) проскакивающий оживленный перекресток на запрещающий движение свет, красным гудят автомобили. Пассажир – герой, спешащий на встречу с другом. Таксист поправляет бутафорские усы, в зеркале заднего обзора у всех машин вместо фар – сужающиеся зрачки читателя. Высокий голубоглазый официант в кафе, приветливо улыбаясь, протягивает чашечку кофе со сливками героине, пока та измученная за ночь удовольствием от «в», «над», «под», «за», «из», коротает пачкой сигарет время до следующей главы. Читаем «на ее мизинце пульсирует голубиной кровью золотое кольцо с красным камушком». Официант поворачивается спиной к странице, презрительная ухмылка, выходит из текста в спрятанную в сноске химическую лабораторию, на руках резиновый перчатки, лицо защищает респиратор, собирает экстракт из корешков сушеных слов «неядовитый, -ая, -ое», сочно смазывая вытяжкой колчан азбуки. То он проститутка, в отеле, где герой возле задушенного друга, сжимает в кулаке предсмертную записку, пока на столе отдыхает расслабленная удавка. Силиконовая грудь туго обтянута обрезанной снизу майкой, татуировка солнца вокруг пупка, туфли на высоких прозрачных каблуках, цокают через весь абзац, желтые глазные линзы с крестиками-зрачками, между ног подряд два пробела. «Ты не меня ищешь?» – спрашивает проститутка героя, проводя ладонью по его перевернутому восклицательному знаку. Короткий разговор. «Как ты не знал?.. Даже не догадывался?.. Да, уже давно... Нет, он только фотографировал... Я знаю ее, она сейчас на вызове... Хочешь ее?.. Просто поговорить?.. А меня?.. Может со скидкой?.. А втроем? Нет?.. Травкой не угостишь?..» И она удаляется по коридору, раскачивая вторым пробелом. Его пустое бельмо внимательно запоминает лицо читателя от морщинки к морщинке. За углом она лезвием бритвы делает два надреза и выдавливает из тела силиконовые вставки, снимает парик, туфли, линзы, слюной смывает солнце с живота и отрывает от себя последнее «а» – все летит в мусорный ящик. Он исчезает. Скоро здесь появится бригада криминалистов. Морфологический разбор. Улики не трогать. Слова не читать. Снять ксерокопии с отпечатков страниц. Кому сказано? Не читать! Опросить свидетелей из соседних строчек. Не забудьте составить фоторобот подозрительных букв. Синтаксический контроль. Предварительная причина смерти – глагол. Вскрытие установит его точное время. Художественные ценности обнаружены? Тогда возможно с целью ограбления. Еще один глухарь. Чье троеточие? Срочно расширенный семантический анализ. Проверьте нашу картотеку. Кто впустил постороннего?