Михаил Васильев - Остров

— Да, вот и Аркашки нет. Какая-то другая жизнь началась, — Козюльский сказал то, о чем думал сейчас сам Мамонт.

— Уже похоронили рядом с корейцами. Большое теперь стало кладбище, — отозвался Чукигек.

— Скоро все там очутимся, — равнодушно произнес Козюльский. Ему никто не стал возражать. О смерти в последнее время не спорили, все относились к ней со спокойным фатализмом.

— Моих раненых, — заговорил Мамонт. — Ну, то есть мною раненых в плен теперь?.. Жаль не удалось посмотреть на пленных, заодно поговорить по душам. Может, среди них мои новые знакомые оказались.

— Чего на них смотреть, — отозвался Чукигек. — У нас их сразу отобрали… А здесь и до тебя много пленных накопилось. Уже плывут, наверное, куда-нибудь в другое земное полушарие.

— Обратно домой лучше с Наганой и Маринкой евоной пойдем, — сказал Козюльский. — Веселее будет. Они тут не только барахло, дом свой по кускам сюда, на причал, перетаскивают. Своих, японцев, наняли: то ли телохранителей то ли носильщиков.

— Вроде самураев, — заметил Чукигек. — Как в кино.

Самураев дождаться не удалось.

"Может это и хорошо, — думал на ходу Мамонт. За время долгого ожидания удалось поесть и выспаться. — Хорошо, если на черных не наткнемся."

— Теперь сам видел, миноносец совсем у берега стоит. Чего им бояться. Кто его штурмовать станет? Не мы же, — Голос, ушедшего вперед Козюльского, звучал громко и отчетливо здесь, в бамбуковом лесу. Бамбук неестественно быстро возник и вырос тут, на этом склоне. Будто всегда существовала эта лесная тень, сырость, стволы исполинской травы, подымающиеся вверх, в непроглядную высоту.

— Полагаю, черных теперь в лесу нет, — отозвался Мамонт. Помимо возвращенной длинной винтовки теперь он нес на груди старинный автомат, японский, с кривым прикладом. Хотелось верить, что это награда за сегодняшние подвиги. — На корабль ушли. Тоже не радость — по лесам бродить.

Сзади опять зазвучала музыка. Чукигек, добывший в Шанхае старую-старую шарманку, все крутил на ходу ручку.

"Откуда она здесь взялась, — беседовал Чукигек сам с собой. — Много в этих краях осело эмигрантской рухляди… Из Харбина, наверное. А может вовсе из Порт-Артура."

На спине, остановившегося на краю бамбукового леса, Козюльского был навьючен, подобранный на помойке, дырявый самовар.

— Вот остальные обрадуются, когда с таким багажом нас встретят, — заметил Мамонт.

— Ничего! — отозвался Козюльский. — Если не нравится, пускай сами прогуляются.

Перед ними лежала открытая солнечная поляна, наверное с обрубком дерева посредине, неразличимом из-за опутавших его мелких цветущих лиан. Все это стихийное сооружение было похоже на клумбу. Рядом с клумбой почему-то бродили черные куры.

Откуда-то издалека как будто доносились по-лесному гулкие голоса. Они вроде бы приближались, становились отчетливее.

— "Стой! — послышалось ближе. — Лови, лови!" Внезапно раздалась частая стрельба, одиночные выстрелы из какого-то незнакомого оружия.

Мамонт теперь лежал на земле, в зарослях папоротника, Чукигек и Козюльский исчезли.

"Кого лови?" — Он ощущал как враждебно сейчас все непонятное — древнее чувство откуда-то из прошлого, из каменного века.

— Из ракетницы ее. Бей! — Слышался рядом чужой голос. — В кусты убежала.

— Ага, из ракетницы! — Другой голос. — Может гранатой еще?

"Ладно, можно и гранатой, — подумал Мамонт. — Гранатами я люблю."

Куры там, перед ним, забеспокоились, заметались и с паническим кудахтаньем унеслись в разные стороны. Из зарослей выскочила еще одна, стремительно метнулась по поляне и исчезла в клумбе.

Невдалеке кто-то дико гаркнул, послышались неразличимые вопли, мат. На поляну выбежал какой-то незнакомый паренек, совсем молодой, без оружия, в черном комбинезоне. Не глядя на него, появился Козюльский с двумя карабинами СКС, оглянулся назад. Из зарослей появился еще один в комбинезоне, точно такой же. Его вытолкнул Чукигек.

— Чего делали здесь? Чего вынюхивали? — заговорил Козюльский.

— Да ни это… не вынюхивали, — поспешно ответил один из появившихся. — Фрукты собирали, вот курицу еще увидели, обрадовались. Только убежала она. Скрылась в кустах.

— Самодемобилизовались что ли? — спросил, появившись перед ними, Мамонт. — Ну, дезертировали то есть?

— Что? В самоволке мы.

— Заблудились значит? Или может боитесь к своим возвращаться?

Черные молчали, оба как-то передергивались и пожимали плечами, будто замерзли.

— Ну и дураки попались. Где таких делают только?

— В Куйбышевской области, — с готовностью ответил черный. — Мы из одной деревни оба.

— А сюда отдыхать приехали? — спросил Чукигек. — Гляжу, нравится.

— Мы в первый раз на острове, — заговорил другой. — Только подошли сюда. Пока еще не стреляли ни в кого.

— Значит на миноносце еще и новых вас привезли? — спросил Козюльский. — Вот там, у нас, все и расскажешь. Там вас расколют.

— Мы, конечно, сами сюда попросились, — снова заговорил черный. — Захотелось на тропический остров посмотреть: бананы там, пальмы. А то, в натуре, только угольные склады и видели, полгода уголь таскали, таскали…

— Быстрее тащись! — Козюльский стукнул по самовару, теперь притороченному к спине, идущего впереди, черного. — Да не сюда, в ту сторону.

— …Два дня тут, в самоволке, бродим, — говорил черный сзади. — Глядим- чудо. Курица. И живая…

— Теперь где-нибудь в Америке состаришься и умрешь, — отозвался Чукигек. — Всю жизнь эту курицу будешь помнить, внукам про нее рассказывать. Это момент истины называется.

Черный набирал на ходу ягоды кофе в пилотку: "Это не ядовитые?"

— Мусор, — снисходительно объяснял Чукигек.

Другой проводил взглядом, пролетевших в стороне, попугаев:

— А этих тоже есть можно?

Мамонт пожал плечом:

— Люди жрут. Не хуже вашей курицы.

— Лучше на вот тебе!

Мамонт оглянулся. Чукигек, шаривший в кармане, достал и протянул черному, похожий на чеснок, фиолетовый плод. Мамонт сам видел подобный впервые.

— Инжир, — объяснил Чукигек. — Он же смоква, он же смирнская ягода, он же фига. Выкуси. Кусай, говорю, не бойся. Любители фруктов, бля!

О чем-то беседовали Козюльский с другим черным.

— А у тебя, Михалыч, дети есть?

— Детей нажил. Взрослые теперь, — солидно отвечал Козюльский. — Уже два сына, с тебя возрастом. Алкоголики уже.

— А вы вообще-то, ребята, кто? — спрашивал черный Чукигека.

— А ты и не знаешь, оказывается! — хмыкнул Чукигек. — Однако, плохо у вас пропаганда налажена… Мы люди губернатора Мамонта. А я сам Чукигек! Что, не слышал? Сам. Непосредственно. По всему острову громкая слава гремит. Обезьяну в глаз бью! В конном строю одним сабельным ударом до трех голов снимаю.