Олег Лукошин - Человек-недоразумение

Я стал понимать людей (оговорюсь: как казалось мне тогда), они сделались мне приятнее. Быть может, только такие ролевые отношения, лидер — паства, подходят для моего склада личности, ни при каких других, в особенности равноправных, моя симпатия к человечеству возникнуть не могла. Это болезнь высокомерия? Быть может, быть может. Но знаете ли, все мы по-своему больны, за всю свою жизнь я не встречал ни одного стопроцентно здорового и гармоничного человека (даже себя я не могу причислить к ним — оцените мою объективность), так что вопрос не в том, как излечиться от болезни, вопрос в том, как использовать её в своих интересах.

Большей частью именно с болезнями ко мне и шли. Вот я открываю рот, вот начинаю взывать к человеческой гордости, вот создаю силой своего воображения прекрасные картины счастливого сибирского будущего, а они потихонечку подтягиваются: все эти ковыляющие на костылях, скрюченные и трясущиеся, передвигающиеся самостоятельно по метру в минуту или сопровождаемые сердобольными родственниками инвалиды, жаждущие исцеления. Мне было досадно, но лишь в первое время, что моя прекрасная и вполне осуществимая утопия воспринимается лишь как мозготрахательный довесок к лечебным процедурам, но очень быстро я понял, что это прекрасный инструмент для отбора действительно достойных в благостное царство будущего.

— Знаешь, почему ты излечилась? — спросил я Галину Дынину, ту самую тётку, которая стала первой в череде моих медицинских успехов. А она действительно излечилась — помолодела как-то, распрямилась, передвигалась легко и постоянно улыбалась, чем иногда нервировала меня, — а излечившись, сделалась моей преданной и восторженной сторонницей. Именно она стала отправной точкой для распространения Вести обо мне по всей Омской области и дальше по Сибири-матушке. — Потому что ты истинная сибирячка. Потому что в тебе остались гены могучих предков древности, обитателей Великой Сибирской Цивилизации. Я просто разбудил их в тебе, и они сделали своё дело. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Понимаю, понимаю, — торопливо кивала она, глядя на меня восторженными глазами.

— Я смогу излечить далеко не каждого. Гнилой, чужеродный материал мне не по силам. Те, в ком нет искры великих предков, так и останутся больны. Более того, это хорошо, что они неизлечимо больны. Они не нужны нам в нашем счастливом будущем.

— Правильно, — кивала Дынина. — Истинно так.

— Так и объясняй всем, кто к нам прибывает: спасутся лишь те, кто достоин этого. А недостойные пусть смиряются со своей участью.

Подавляющее большинство оказывалось недостойно. Я прикасался к их язвам, целовал их болячки, гладил их переломы, но они были слабы, они ждали силы извне вместо того, чтобы отыскать её в себе.

— Никакого эффекту что-то! — жалобно голосили они, приползая через несколько дней ещё более злыми и раздосадованными. Меня возмущало, как они, этот бесполезный и неисправимый сброд, могут предъявлять мне какие-то претензии, обвинять меня в чём-то.

— Да ты гнилой! — кричала на них, отгоняя в сторону, верная Дынина. — В тебе нет искры. Ты никчемный материал. Возвращайся к себе домой и жди, когда в дверь постучится смерть. Будущее не для тебя!

Но как же радостны были для меня удачи! Как тут не вспомнить паралитика-инвалида Костю Терещенко, который приполз ко мне на костылях, а после моего лечения (я выложился тогда так, что чуть не потерял сознание), буквально через три дня, живой, здоровый и улыбающийся, без всяких костылей, лишь слегка и почти незаметно прихрамывая, бодренько пришёл на очередную проповедь, пришёл, чтобы влиться в наши ряды. Как не упомянуть Евгению Питеркину, молодую мать с бесноватой десятилетней дочерью — даже попы не смогли выгнать из неё бесов, а я сделал это за три минуты, лишь внимательно посмотрев ей в глаза и наложив руки на лоб. Мать с дочкой также вошли в нашу команду. Как, наконец, не привести пример с Гришей Маловым, здоровяком-водилой, неизвестно как, где и при каких обстоятельствах заразившимся гадкой кожной болезнью, от которой всё его тело покрылось омерзительными шелушащимися пятнами, — они сошли все, все до единого, сошли буквально за две недели после того, как я, почувствовав в нём таившуюся искру, пробудил её к созидательному действию. И он сделался моим последователем.

Наш контингент рос, к лету он насчитывал не меньше полусотни человек. Кочевая жизнь себя исчерпывала. Не то чтобы она надоела или сделалась в тягость — лекции на улицах я постоянно практиковал и в дальнейшем, — но теперь требовался выход на новый уровень. С помощью знакомств членов своей паствы я оформил нашу секту (я ничуть не смущаюсь этого слова, в нём нет ничего плохого) как юридическое лицо под названием «Организация духовного развития «Сибирская магнолия». Мы взяли в аренду офис в здании бывшего проектного института, руководство которого сдавало освободившиеся от инженеров и чертёжников кабинеты разного рода бизнесменам.

Шёл девяносто четвёртый, мне был двадцать один год, я чувствовал себя опытным и умудрённым жизнью человеком.

— Скоро, совсем скоро, — я выступал в заполненном до отказа здании Дома культуры, — я разрушу этот мир. У него нет шансов. Сначала распадётся Россия: то, что вы видите сейчас, — это продолжение моих усилий по распаду Советского Союза. Возможно, это станет для вас неприятным известием, но Союз тоже разрушил я. Почему я это делаю? У меня нет ответа на этот вопрос. Он выше моего понимания. Я просто должен это делать, в этом состоит моя миссия. Единственным стабильным образованием внутри России станет Великая Сибирская Цивилизация, территория, которая объединится под моим началом, этакое государство, построенное на принципах духовности, а не стяжательства. Его не затронут разрушительные ветры перемен. После распада России начнётся распад Европы, Америки и прочих земных континентов. Территория планеты постепенно будет превращаться в безжизненную пустыню. Затем то же самое произойдёт с обозримой частью Вселенной. Лишь я со своими сподвижниками смогу переродиться в бестелесные лучистые образования (ну правильно, осознал я наконец, бестелесные лучистые образования — вот в чём спасение, они неподвластны времени и коррозии материи), лишь мы сохраним осознание своих собственных «я», сохраним личности в то время, как всё вокруг превратится в Пустоту. Будущее Вселенной — это Пустота. У Вселенной нет шансов, она обязательно исчезнет. В этой возникшей Пустоте останемся лишь мы, вечные существа явного и бесконечного будущего. Мы станем творцами новой яви, новыми богами, повелителями сущего. Сущего, в котором не будет материи, потому что материя — это боль и страдание. Реальность, которую я описываю, непременно наступит, с вами или без вас. Это конечная стадия существования сознательной жизни, на этом развитие остановится. Наступит блаженная Вечность, каждый миг которой будет напоён безмятежностью и счастьем. Это не рай, это в миллион раз лучше рая. Внимание, сейчас я сообщу вам самое главное! Многие из вас достойны этого будущего! Многие из вас войдут в него! От вас требуется лишь одно — пойти за мной!