Фиона Хиггинс - Коллекционер стеклянных глаз

Так что жизнь в приюте оказалась не такой тяжелой, как Гектор боялся поначалу. Его кормили, у него была крыша над головой, он даже зарабатывал своими загадками. Другие мальчишки тоже трудились — каждый на свой лад. Одни отправлялись за мост, где чистили джентльменам обувь, другие подметали улицы, третьи попрошайничали. Ну и само собой, все воровали. В этом ремесле Гектор сильно им уступал, и потому он ходил по домам, предлагая куриные ножки, пока не переключился на загадки.

Миссис Фитч не слишком досаждала им. Надо было только повторять вслед за ней молитву перед едой, а также всякий раз, когда ей это приходило в голову (что случалось довольно часто), подхватывать церковные гимны, когда она пела их (часто и громко), и выполнять минимальные обязанности по дому — а все остальное время было в их распоряжении. Конечно, приходилось мириться с такими неприятностями, как вши и блохи, отталкивающие запахи и опасности, подстерегавшие на улицах, но предоставленная им свобода стоила того. Гектор убеждался в этом, вспоминая долгие нудные дни, проведенные в классной комнате с учителем, бесконечные спряжения глаголов и склонения существительных и в особенности тросточку наставника, которой тот очень умело и охотно пользовался.

Однако по вечерам, когда на город опускалась тьма, падало и его настроение. Он горько тосковал по отцу, его снедали гнев и неутихающее желание отомстить. Давило на него и то, что приходилось держать в секрете свое прошлое. Гектор не посмел сказать Лотти свою фамилию, попахивавшую джином. Он боялся, что она тут же выставит его вон. В такие тяжелые моменты он находил поддержку у Полли. Ее жизнерадостная натура и умение не лезть в чужую душу помогали ему преодолеть хандру.

И неустанно, как днем, так и ночью, Гектор разыскивал Трупина. Он понимал, что тот, скорее всего, уехал из города, но ему необходимо было верить, что когда-нибудь справедливость восторжествует и Трупин заплатит за то зло, которое он причинил его семье. Зачастую Гектор возвращался в приют поздно вечером, голодный и озябший, и Полли неизменно ждала его, кормила и укладывала спать, не спрашивая, где он был и что делал. Иногда, сидя за кухонным столом, Полли писала письма, а он помогал ей справиться с орфографическими трудностями. Время от времени она поглядывала на него вопросительно, как бы вызывая на откровенность, но Гектор не поддавался на провокации.

Только один раз Полли высказалась на эту тему. Было уже за полночь; Гектор, бледный и усталый, плюхнулся на стул напротив нее.

— Гектор, — осторожно начала Полли, — не знаю, на кого или на что ты охотишься зимними вечерами, — и не хочу знать, — но только вижу, что тебе от этого мало пользы.

Гектор хотел возразить, но она подняла руку, останавливая его:

— Я твой друг, и мне не нравится, что ты в таком состоянии. Знаешь, иногда надо оставить прошлое в покое, иначе оно поглотит тебя целиком.

Гектор понимал, что она права. Если бы только он мог забыть все это… Но перед его глазами вставало безжизненное тело отца в питомнике бабочек, и он опять давал себе слово довести задуманное до конца, каким бы этот конец ни оказался.

ГРАЖДАНЕ УРБС-УМИДЫ!

БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!!!

ДЬЯВОЛЬСКОЕ ЗЕЛЬЕ

Этот гнусный напиток, можжевеловый яд, посланный нам самим Вельзевулом, чтобы совратить нас с пути истинного, ведет только к диким предприятиям, отнимает всякий стыд и слабоумит всех до единого.

* НЕ ПОДДАВАЙТЕСЬ!!! *

Я, Лотти Фитч, живое доказательство, что можно без этого. Да, я пила это дьявольское зелье и получала удовольствие от опьянения и сладкого забытья.

* НО ЭТО ДАВНО В ПРОШЛОМ *

С помощью Божественного я преодолела мою вредную привычку, это умозатмевающее пристрастие, которое приводило только к жестокости и злоупотреблениям.

ВЫ МОЖЕТЕ ТОЖЕ

Лотти Фитч отложила листовку и задумалась. На нее все еще нападало порой, особенно по утрам, сильное желание глотнуть джина, в чьей власти она прожила столько лет, но Лотти, сложив руки, стала истово молиться, чтобы Господь дал ей силы устоять. У нее пересохло во рту, и она провела языком по зубам и дырам между ними. Вспомнив о Гекторе с его полным набором идеальных зубов, Лотти печально улыбнулась.

После того как Гектор поселился у нее два месяца назад, она все чаще вспоминала своего сына Ладлоу. Когда она видела его в последний раз, ему было столько же лет, сколько сейчас Гектору. Разбуженная совесть заставляла ее со стыдом и болью думать о том, как жестоко Нед и она сама обошлись с сыном, вынудив его бросить их. И Лотти не винила его за это. С какой стороны ни посмотри, они были плохими родителями. Однако вся прошлая жизнь представала перед ней как в тумане, и она даже не помнила точно, как выглядел Ладлоу. У него были карие глаза… Или нет? Зеленые? Надо спросить Неда. Хотя нет, он тоже не вспомнит. Если уж у нее в голове все перепуталось, то у него было в десять раз хуже. Он ведь, как-никак, выпил намного больше ее за все те годы.

В прежней жизни Бог и его неисповедимые пути мало интересовали Лотти — как и большинство урбсумидцев. Но тот далекий зимний вечер, когда Нед, ее вторая половина (не лучше и не хуже первой), свалился в реку, стал для них поворотным пунктом. Они примчались на берег Фодуса в погоне за их сыном Ладлоу. Стыдно признаться, но они хотели продать его зубы. Ладлоу же был категорически против, поскольку зубы были у него во рту. Ему совсем не хотелось возвращаться домой, так как он к тому же понимал, что занимает в родительских сердцах в лучшем случае третье место — после джина и денег. Кульминационным моментом явилась развернувшаяся на берегу схватка между Ладлоу и преследующим его отцом. Нед потерял равновесие и упал в воду, а Ладлоу убежал.

Когда голова Неда скрылась под водой, Лотти, как полагается, стала вопить и рыдать, хотя мысленно уже распрощалась с ним. Но, на его счастье, на шум сбежались прохожие, и у одного из них — бывают же чудеса! — оказалась с собой веревка. Он кинул один конец Неду, и тот, скорее случайно, нежели благодаря проворству, ухватился за нее и был извлечен из реки.

— Я не чувствую ног, — стонал он, пока его волокли.

Лотти не поверила ему и стала проверять, пиная его голени, но он при этом даже не моргнул. По всей вероятности, ноги свело в холодной воде, однако это не объясняет, почему они отказались действовать раз и навсегда. Лотти была расстроена произошедшим (и прежде всего тем, что Нед выжил), но крики собравшихся: «Это чудо!», «Хвала Господу!» — задели какие-то струны в ее душе, и именно в этот момент, на заснеженном берегу Фодуса, ей было первое видение. Перед ней возникла призрачная фигура — маленький мальчик на коленях. Он плакал, его тонкие ручки искали в снегу еду, и это совершенно неожиданно для Лотти тронуло ее до слез. На самом деле это было не видение, а живой ребенок, только очень бледный. В поднявшейся суете он выронил из рук горячий каштан, его тут же затоптали в снег, и мальчик пытался его отрыть.