Фиона Хиггинс - Коллекционер стеклянных глаз

При мысли о леди Мандибл барон тяжело вздохнул. Откинувшись в кресле, он прижал к груди бархатную подушку и погрузился в размышления. Пора было взглянуть правде в глаза: отношение хозяйки замка к нему изменилось. Все чаще она передавала барону сообщения через этого поганого Герульфа, вместо того чтобы поговорить с ним лично. И своими намерениями относительно этого браконьера не поделилась, высвистав его в последний момент. Откуда такая перемена? Не могла же она дознаться, кто он такой на самом деле? Нет, это исключено. Тут что-то другое. Он уже привык к окружающей его ныне роскоши. Порой, когда он проходил по коридорам Визипиттс-холла, его бросало в дрожь от окружавшего великолепия. Для него жизнь в замке была максимальным приближением, какое только возможно на земле, к райской. Ближе к небесам ему вряд ли удастся когда-либо подняться, ибо нет сомнений, что в конце концов черти при первой же возможности уволокут его в ад.

В последнее время он предпочитал не вспоминать свое старое правило: «Хороший жулик знает, когда пора сматывать удочки». И вот теперь, вместо того чтобы воспринять ухудшение отношений с леди Мандибл как подтверждение его собственной максимы, он пытается стать незаменимым и упрочить свое положение в Визипиттс-холле. Подойдя к письменному столу, Боврик вытащил из ящика листовку с любопытной информацией. Перечитав ее уже не в первый раз, он расхохотался. Он нашел эту листовку во время одной из последних вылазок в город. По правде говоря, она немного покоробила его сначала, но сейчас ему пришло в голову, что ей можно найти применение и леди Мандибл оценит это. Он снова поднимется в ее глазах. И по поводу праздника у него тоже были кое-какие задумки… Строго говоря, существовал только один способ остаться в замке навсегда — избавиться от лорда Мандибла. И тогда, кто знает, может быть, со временем он, барон Боврик де Вандолен, займет его место…

Боврик в возбуждении схватил свою накидку из меха якостара и зарылся в нее лицом. Как одна из составляющих его псевдоаристократического облика, она вдохновляла его, и ему казалось возможным все, даже самое невероятное.

Едва слышный шорох, которого он никак не ожидал, заставил Гектора прекратить работу и прислушаться. Может быть, ему показалось? Но нет, звук повторился. Трепетание крыльев, никакого сомнения. Ладони его сразу взмокли. Для трепетания крыльев еще не наступило время, праздник начнется только завтра вечером. Гектор отставил ступку и медленно обошел стеллажи с камерами, выискивая источник звука. И вот на дне одной из камер он заметил какое-то шевеление.

— Tartri flammis! — воскликнул он и зажал рот рукой, в ужасе наблюдая за большой бабочкой, трепыхавшейся в подстилке из сырой коры и черной почвы.

Он не заметил, как бабочка вылупилась, потому что яркий рисунок на ее крыльях был смазан и лишь маскировал ее среди обломков древесной коры на дне камеры. Туловище бабочки достигало достаточных размеров, но крылья были непоправимо повреждены: одно разодрано в клочья, другое смято. С сильно бьющимся сердцем Гектор открыл дверцу камеры и протянул руку, чтобы достать метавшуюся бабочку. Она неуклюже заползла к нему на ладонь, пристроилась там и замерла.

Бабочка вызывала у Гектора одновременно жалость и возмущение. Он в тревоге обследовал всю камеру, но других новорожденных не обнаружил. Дело было не так плохо, как он подумал вначале. Конечно, эта бабочка была обречена и мучилась, но мысль о том, что ее надо убить, казалась Гектору ужасной. Раздираемый сомнениями, Гектор не замечал ничего вокруг, пока чья-то тень не накрыла его, как хищник, напавший на добычу.

— Что это у тебя?

При звуке этого ненавистного голоса сердце Гектора чуть не выпрыгнуло из груди. Он резко обернулся, и взгляд его уперся в блестящий поддельный зрачок поддельного барона.

Реакция Гектора несколько удивила Боврика. Ему еще не приходилось видеть мальчишку в такой растерянности. Как правило, он не проявлял почти никаких эмоций. Заинтригованно улыбаясь, Боврик подошел ближе. Кончики его усов подрагивали.

— Что это такое?

— Это… это бабочка, — пробормотал Гектор.

Боврик нахмурил брови.

— Бабочка? Уже?

— Да, — ответил Гектор, глядя на дрожащее создание у него на ладони. — Она вылупилась слишком рано.

— Это я и сам вижу, — холодно отозвался барон.

— Она ранена и не выживет.

— И много их вылупилось?

— Нет. Эта единственная.

— Хм-м… — протянул барон и прошелся по комнате, рассматривая коконы. Возле угловой камеры он остановился. — Эти не такие, как все, — сказал он. Коконы в этой камере были и вправду меньше и гораздо темнее.

— Это другой вид, — пояснил Гектор. — Я их вывожу для разнообразия.

Боврик ничего не ответил.

— Остальных я оживлю тогда, когда это понадобится, — твердо заявил Гектор, уж в который раз удивляясь тому, как легко ему удается скрыть свою крайнюю неприязнь к этому человеку.

— Будем надеяться… А это что? — Он держал в руках ступку.

Метнувшись к барону, Гектор выхватил у него ступку.

— Это для бабочек. Это нельзя трогать.

Боврик бросил на него подозрительный взгляд.

— Полагаю, ты знаешь, что делаешь, — произнес он, помолчав. — Никоим образом не собираюсь тебе мешать. — Завершив обход инкубатория, он опять остановился перед Гектором. — Но смотри, чтобы не повторилось никаких отклонений. Все должно быть точно так, как желает ее светлость. — И Гектору показалось, что он чуть слышно добавил: — Тем более сейчас. — Затем, указав пальцем на руку Гектора, потребовал: — Покажи мне ее.

Гектор протянул к нему ладонь, и барон стал рассматривать боровшееся за жизнь насекомое.

— Ну, думаю, одна — не такая уж трагедия, — заметил он и внезапно схватил бабочку и сжал ее в кулаке, так что ее внутренности выдавились между его пальцев. Гектор едва сдержал крик, ошеломленный жестокостью этого поступка. Боврик разжал кулак и протянул останки Гектору.

— Выбрось это.

Гектор проглотил комок в горле, медленно взял мертвую бабочку за крыло и положил ее на стол.

«Чудовище!» — подумал он с яростью, удивившей его самого. Он не подозревал, что способен так ненавидеть. Сердце его сжалось, как пружина, но усилием воли он не позволил своим чувствам отразиться на лице.

— У меня нет времени возиться с твоими ошибками, парень, есть более важные дела. Не забывай только, что это я подобрал тебя на городской улице и запросто могу отправить обратно.

С этими словами барон повернулся на каблуках и покинул комнату.