Роберт МакКаммон - Синий мир

И непонятно откуда вдруг ощутила его запах.

Может, от рук? Между пальцами еще чувствовалось не до конца смытое масло. Может, запах Лаки впитался вместе с маслом? Трудно было сказать, чем пахнет, она знала одно — это запах чистоты. Ближайшая ассоциация, которая возникала, — запах новенького «Космо», к которому не прикасалась ничья рука.

Пока этот маленький Цезарь усердно трудился над ней, в сознании пронеслась вереница полузабытых лиц. Так много мужчин, так мало времени! Это было ее девизом. И не только в бизнесе. Ей нравилось заниматься сексом; нравился сам процесс, нравилось ощущать пульсирующий жар, нравилось после расслабленно раскинуться, опираясь на мужское тело, как королева на мускулистом троне. Но в ее памяти сохранилось слишком много лиц и слишком мало имен. Либо, в лучшем случае, не настоящие имена — все эти Барты, Гленны или какие-нибудь Рейнджеры с Рамродами. Если бы не могучее мужское достоинство, большинство из них ничем не отличалось бы от стриженых пуделей.

Странное дело. Странное и забавное. Пока этот Нерон по имени Никто нынче нашептывал ей в ухо всяческие скабрезности, она очень ясно представила себе Лаки. Вспоминала его лицо, когда он спал после массажа. Он выглядел… таким умиротворенным. Именно Поэтому она не стала его будить; она просто сидела рядом, гладила ему волосы и вспоминала о доме.

Воспоминания были черно-белыми, как старые классические кинофильмы, раскрашивать которые нет нужды. Она видела себя сидящей на травянистом склоне; город остался за спиной, над головой неслись большие белые облака. Она срывала одуванчики, сдувала их пушистые головки и смотрела, как их уносит вдаль западный ветер. На запад, через леса Луизианы к холмам Калифорнии. Она не знала, где опустятся на землю эти маленькие пушистые зонтики, ее родной город был слишком мал для них. В ее родном городе росли башни зернохранилищ и баки для воды, железные дороги и ржавчина. Одуванчики не могут расти на железе; им нужно калифорнийское солнце.

И чего она никак не могла понять до того момента, как принялась осторожно гладить волосы спящего Лаки и нахлынули воспоминания о родине, так это то, что она сама прилетела в Калифорнию как парашютик одуванчика, занесенный ветром, в то время как душа ее выросла на том самом железе.

Почему же Лаки ушел? — недоумевала она. Никто еще так не поступал с Деброй Рокс. Никто.

Вполне возможно, что и раздражение от этого тоже стало причиной того, что она оказалась здесь, в этой постели. Нет, Лаки обязательно вернется. Она была в этом уверена. О да, он обязательно вернется!

Хотя бы если захочет получить обратно свой велосипед. Вот именно. Пока он спал, она вытащила ключ от замочка из кармана его джинсов и спрятала у себя. Не первый раз случалось так, что она начинала вечер с одним парнем, а заканчивала с другим. Она хотела застраховаться на тот случай, если Лаки вдруг где-нибудь затеряется. Такие истории известны.

Из ванной комнаты Пауло послышался звук вставляемой в аудиоплейер кассеты. Через несколько секунд послышалась ведущая мелодия фильма «Рокки» — «Глаз тигра», кажется, так она называется. Слабенький динамик похрипывал. Затем из ванной показался и сам Пауло — в узеньких бархатных плавках. Он встал и напряг мышцы.

— Двойной бицепс, — выкрикнул он, изгибаясь. — Ну как, впечатляет, детка? А теперь брюшные мышцы! — Он сменил позу; живот его стал похож на стиральную доску.

— О нет, нет, не надо! — взмолилась Дебби, едва удерживаясь от смеха. Но плотину все равно прорвало, она расхохоталась во все горло. Пауло причесался и с помощью лака уложил волосы в некое подобие волнистого шлема; демонстрируя различные позы, принятые среди культуристов, он строил такие нелепые гримасы, словно мучительно страдал от геморроя.

— Перестань, прошу тебя, — сквозь смех произнесла Дебби, держась за живот. — Не могу, я сейчас помру!

Он принял еще одну позу, от которой вздулись буфами ягодичные мышцы, и только после этого понял, от чего ее пробрал смех.

— Ах ты, сука! — взревел он. — Я демонстрирую тебе свою мускулатуру! Относись с уважением к культуристу!

Она моментально оборвала смех.

— Не смей называть меня сукой, козел! И хватит с меня этих демонстраций. Я в обезьяннике и то лучше видела! — Она встала, на этот раз всерьез разозлившись — на себя, на этого кобеля, на Большую Джорджию, да и на Лаки заодно, и принялась надевать юбку.

— Куда это ты собралась, а? — Он надвинулся на нее, принимая угрожающую позу. — что это тебе взбрело в голову?

— Не прикасайся ко мне. Я еду домой. — Она расстегнула свою сумочку и запустила в нее руку.

— Ты поедешь домой, когда я этого захочу. Ясно? Я, Пауло д'Энтони. — Он потянулся, намереваясь схватить ее за локоть. — Слышишь, с-с…

Рука, мгновенно появившаяся из сумочки, оказалась оснащена дополнительным пальцем — длинным, узким, отливающим стальной синевой. Его заостренный конец прикоснулся к глотке Пауло.

— Хорошо, — дернул кадыком Пауло, уставившись на нее круглыми глазами. — Нет проблем. Можешь ехать домой прямо сейчас.

— Выключи эту идиотскую музыку. Терпеть не могу этот фильм.

Пауло попятился от ножа с автоматическим лезвием. На губах блуждало слабое подобие улыбки. Его бугристые мышцы моментально превратились просто в куски обвисшей плоти. Добравшись до ванной комнаты и выключив плейер, он ухмыльнулся:

— Хочешь, скажу, что на тебя нашло? Ты просто давно ни с кем не трахалась, вот и взбесилась.

Дебби только хмыкнула, сложила нож и убрала его обратно в сумочку. Надевая туфли, она поглядывала, не надумает ли он повторить нападение. Потом вышла из спальни. Пауло следовал за ней как щенок, но на почтительном расстоянии.

— Не стоит тебе уходить, детка, — заскулил он. — Ну перестань. Хочешь денег? Я тебе дам денег. — Нет, спасибо.

— А кокаин? У меня очень надежные связи, детка. Будешь иметь все, что захочешь.

— У меня свой дилер. — Она подхватила с пола леопардовый пиджак. Он так и лежал в коридоре, символизируя первую остановку сексуального экспресса.

— Черт! — воскликнул Пауло. Его хрупкое самолюбие явно начало рушиться. — Тебе встретился настоящий мужчина, а ты даже не можешь оценить этого!

— Рассказывай! — бросила Дебби, облачаясь в пиджак.

— Эй. — Голос Пауло стал мягче, в нем проскользнула нотка отчаяния. — Ты же не насовсем от меня уходишь, а?

— Ты милый мальчик. Желаю всего хорошего, — ответила она, выходя на лестничную клетку. На пальце она уже крутила ключи от «фиата».

Он шел за ней следом — все в тех же бархатных плавках. Но лицо его теперь было искажено ненавистью. Она стояла и ждала, пока поднимется кабина лифта.

— Ты уродина, вот ты кто! — вдруг заорал он, не думая о том, что могут подумать соседи, разбуженные его воплем в половине четвертого утра. — Уродина, каких свет не видывал!