Пол Остер - Невидимый (Invisible)

Полчаса спустя, постучался Р.Б. и спросил, мог ли он зайти ко мне. Я замешкалась на мгновение, раздумывая, если у меня остались силы на препирания с ним. Прежде, чем я решила, раздался еще один стук в дверь, громче и настойчивее, чем предыдущие, а затем он просто открыл дверь.

— Я прошу прощения, сказал он, направляясь своей полуголой тушей к стулу в дальнем углу комнаты. Я не хотел, чтобы ты нервничала. Боюсь, это был неправильный подход.

— Подход? Подход к чему?

Пока Р.Б. усаживался на стул, я присела на небольшую деревянную скамейку под окном. Он сидел в метре от меня. Как я хотела, чтобы он не появился так скоро после моего ухода из столовой, но сейчас он выглядел по-настоящему кающимся, и мне показалось, что я смогла бы продолжить разговор.

— Подход к чему? Я повторяю.

— К определенным… как бы это сказать?… к определенным будущим… к определенным возможным домашним приготовлениям в ближайшем будущем.

— Извините, что разочаровываю Вас, Рудольф, но мне неинтересны свадьбы. Ни с Вами, ни с кем угодно.

— Да, вижу. Это ты так думаешь сейчас, но завтра ты можешь поменять свое мнение.

— Сомневаюсь.

— Моя ошибка, что я не поделился моими мыслями с тобой. Я живу с этой идей с тех пор, как получил твое письмо в прошлом месяце, и после долгих раздумий по этому поводу, она стала очень реальной для меня, как будто стоило только произнести слово, и все тут же случится. Похоже, я был слишком одинок последние шесть лет. Иногда я путаю мои мысли об окружающем мире с самим миром. Извини, если я тебя обидел.

— Я не обиделась. Удивилась, наверное, было бы правильным словом.

— В твоей ситуации — в твоей нынешней ситуации — я бы хотел предложить эксперимент. Эксперимент в виде бизнес-предложения. Помнишь о книге, я рассказал о ней в одном из писем?

— Вы упомянули о заметках к мемуарам, которые хотели написать.

— Точно. Я почти готов начать, и я хочу, чтобы ты помогла мне в этом. Я хочу, чтобы мы написали книгу вместе.

— Вы забываете, у меня уже есть работа в Париже. Работа, которая значит очень много для меня.

— Сколько бы ты не получала в Центре, я его удвою.

— Вопрос не в деньгах.

— Я не прошу тебя бросить работу. Все, что ты должна сделать — это взять отпуск за свой счет. Написать книгу займет около года, и если ты не захочешь оставаться со мной, когда мы закончим, — возвращайся в Париж. В то же время ты будешь зарабатывать в два раз больше, чем сейчас — бесплатная комната и еда, кстати — и в процессе написания может статься, что ты выйдешь за меня замуж. Эксперимент в виде бизнес-предложения. Теперь видишь, о чем я?

— Да, вижу. Но почему мне будет интересно работать над чьей-то книгой? У меня есть, чем заняться.

— Когда ты узнаешь, о чем книга, тебе станет интересно.

— Книга о Вашей жизни.

— Да, но что ты знаешь о моей жизни, Сесиль?

— Что Вы — профессор права и международных отношений.

— Среди прочих вещей, да. Но я не только преподавал о государстве, я и работал на него.

— Французское правительство?

— Конечно. Я же, ведь, француз?

— И какую работу Вы делали?

— Секретную.

— Секретную… Вы говорите о шпионаже?

— Грязная работа во всех ее проявлениях, дорогая.

— Что Вы говорите. Я и не знала.

— Для меня это еще началось с Алжира. Я начал молодым и продолжал работать на них до самого конца Холодной войны.

— Другими словами, у Вас есть захватывающие истории.

— Больше, чем захватывающие. Истории, от которых стынет кровь.

— А Вам разрешат опубликовать такие истории? Я думала, что есть законы, предотвращающие обнародывание секретов для тех, кто работал на правительство.

— Если возникнут трудности, мы переделаем рукопись и напечатаем ее в виде романа — под твоим именем.

— Моими именем?

— Да, твоим именем. Я останусь в стороне, а тебе достанется вся слава.

Я больше не верила ни одному его слову. Когда Р.Б. покинул комнату, я была полностью уверена, что он — безумец, что он потерял рассудок и сошел с ума. Он провел столько много лет на Квилии, и тропическое солнце выжгло все его извилины в мозгу и довело его до края здравого смысла. Шпионаж. Женитьба. Мемуары, написанные в форме романа. Он был, как ребенок, отчаявшийся ребенок, придумывавший вещи по ходу жизни, говорящий все, что ни приходило в голову, и сам начинающий верить в эту придумку, и в которой он потом начинал нуждаться — в моем случае, странная, совершенно нереальная идея, что он хочет жениться на мне. Он не хотел жениться на мне. Он и не мог хотеть этого. Но если он даже и хотел, и если он даже и думал, что мог, тогда это все и подтверждает, что он был не в своем уме.

Я притворилась поддакивающей ему, играя роль, будто я восприняла его эксперимент в виде бизнес-предложения серъезно. Испугалась ли я его или просто решила избежать неприятной сцены? Я думаю, немного и того и другого. Я не хотела сказать ничего, чтобы спровоцировать его гнев, но в то же время наш разговор был невероятно выматывающим, и я хотела отделаться от него как можно быстрее. Так ты подумаешь обо всем? спросил он. Да, сказала я, я обещаю подумать обо всем. Но Вы должны рассказать мне больше о книге прежде, чем я решу что-либо. Конечно, ответил он, без вопросов. У меня сейчас есть работа для Самуэля, но мы сможем поговорить во время обеда. Затем он потрепал меня по щеке и сказал: Я так рад, что ты приехала. Мир никогда не выглядел для меня красивее, чем сейчас.

Я не пошла на обед. Я сказала, что плохо чувствовала себя, что было правдой и неправдой. Я смогла бы пойти, если бы заставила себя, если бы я хотела, но я не была настроена на подвиги, и просто не хотела идти. Мне нужно было отдохнуть от Р.Б., и сказать правду — последствия перелета сказались на мне. Я была вымотана, устала. И не снимая одежды, я легла на кровать и проспала три часа. Я проснулась вся в поту, влагой были покрыты все поры моей кожи, мой рот был сух, в голове стучало. Сняв одежду я пошла в ванную комнату, повесила один из пластиковых пакетов на душевой крюк, открыла краник, и вода полилась по моей голове. Прохладный душ посередине полуденной жары. Окно ванной представляло собой вырезанное в камне отверстие, выходящее на вершину отвесной скалы, и внизу не было ничего, кроме огромного, сияющего океана. Мир никогда не выглядел для меня красивее, чем сейчас . Да, сказала я себе, это место без сомнения красиво, но суровой красотой, враждебной красотой, и мне захотелось уехать отсюда.

Я хотела сделать запись в дневнике, но была слишком взволнована для спокойного сидения. И потом ко мне пришла мысль, что я должна отложить все мои записи до окончания поездки. А что, если Р.Б. проникнет в мою комнату и найдет дневник, задумалась я, что, если он увидит вещи, которые я напишу о нем? Мало не покажется. Мне даже может угрожать опасность.