Том Роббинс - Новый придорожный аттракцион

Потяжелев сразу на добрых двадцать фунтов, он тем не менее проделал грациозный пируэт и собрался затанцевать к выходу. Однако незримый хореограф изменил его па.

Без какой-либо причины оглянувшись через правое плечо, Плаки заметил, что одно из тех помещений, которые прежде были постоянно запечатаны, теперь словно лопнуло по швам. Землетрясение стиснуло его судьбоносный лик, и подземная камора теперь улыбалась маниакальной улыбкой безумного торговца энциклопедиями. Имитируя движения – нет, не прославленного Нижинского, а дрессированной блохи по кличке Бен Гур, – Перселл юркнул прямо в эту улыбку. Это оказалось его последним погружением в отверстия Церкви. Вот так он и наткнулся на Тело. Прыжками, на какие способен далеко не каждый, особенно с карманами, набитыми золотом, Плаки – подталкиваемый любопытством или интуицией или «предложением неожиданных путешествий» – бросился прямо в таинственную комнату и сквозь завесу пыли принялся рассматривать мумифицированное тело Мессии, покоившееся на инкрустированном драгоценными камнями саркофаге. Замотанное полосками полотна – полусгнившими, готовыми обратиться во прах, – оно напоминало огромную переваренную сосиску в помятой, не первой свежести булочке. Тело лежало не тронутое ничем за исключением времени – причем лишь слегка тронутое этим самым временем, – как будто Мессия две тысячи лет безропотно ожидал появления именно Плаки Перселла.

В этом месте повествования критически настроенный читатель просто обязан задать вопрос: почему Перселл узнал в мумии именно Иисуса Христа? Вопрос непростой. Сам я, будучи ученым-скептиком, без каких-либо колебаний отщипнул образчик деревянной щепки и прилипшей к телу грязи (под более свежим слоем гипса) и отправил авиапочтой в лабораторию радиоуглеродного анализа университета имени Джона Хопкинса для установления истинного возраста находки. Мой друг, работающий в этой лаборатории, посчитал ее не совсем подходящей для абсолютно точной радиоуглеродной датировки, однако смог приблизительно установить возраст – от полутора до трех тысяч лет. Возможно, что эта информация поддержала мое убеждение в том, чье это тело, однако, по правде говоря, я в этом был и без того убежден. Вообще-то я понял, кто это, в тот самый миг, когда мой взгляд упал на саркофаг, спрятанный в лабиринтах ватиканских подземелий. Плаки, должно быть, тоже моментально это понял. Выглядел он – Спаситель – совершенно не так, как на сусальных портретах, которые нам без конца показывали в воскресной школе. Он был абсолютно не похож на благостного красивого джентльмена с арийским профилем, глаза которого испускают лучезарный свет яркостью под пять сотен ватт, изображаемого на настенных календарях в гостиных протестантских семейств по всему югу Штатов. Он был маленького роста, смуглый и маслянистый, как греческие оливки, в лице доминировал огромный нос, напоминая увеличенный в несколько раз клюв пернатого хищника-канюка. И в то же время он выглядел необъяснимо знакомо. Неживое и сморщенное Тело было одухотворено неким Абсолютом. При взгляде на него зрачки любопытствующего дребезжали, как будильник, заведенный давным-давно и сработавший только сейчас. Было вовсе не обязательно отказываться от логики или игнорировать здравый смысл. Просто это было, вполне однозначно, тело отнюдь не обычного человека. Даже грязное и недвижимое, оно внушало изумление и трепет. Те из нас, кому довелось провести рядом с ним какое-то время, ощутили ту огромную мощь, которая жила в нем во дни, когда Он бродил по Галилее. Сомнение тонуло в грохоте откровения, и мы, то есть большинство из нас, отдавали должное несчастной иудейской мумии, как будто это был живой святой.

Комната, в которой прятали Христа, была маленькой и грязной и, очевидно, не открывалась в течение нескольких столетий. Однако драгоценные камни, украшавшие гробницу, а также золотые канделябры, торчавшие в углах, свидетельствовали о том, что это место некогда являлось святилищем высшего (если не тайного) ранга. Очевидно, в эпоху Средневековья папы пробуждались после полуночи, чтобы в пурпурном великолепии совершить утомительную прогулку в это глубочайшее подземелье, где они служили тайные мессы для какого-нибудь привилегированного князя Церкви. Затем – в те далекие дни – решено было не рисковать более, и, дабы секрет никуда не просочился, Святой Престол запечатал эти бесценные останки, запечатал их даже от самого себя. Может быть, кое-кто из любопытных прелатов и заглядывал сюда, дабы воздать им почести, однако представляется сомнительным, чтобы кто-нибудь из Пап в последние времена заходил в эту комнату, дабы бросить взгляд на прославленное тело. Конечно же, они знали, что Он здесь. Или все-таки не знали? А если и знали, то кто? Однако на эти вопросы мы ответим позже. А пока давайте оценим значимость находки: Перселл по счастливой случайности наткнулся на Агнца Божьего, безжизненного и беспомощного в тайном убежище Ватикана, и, более того, он понял, кого именно нашел. И как бы изумлен он ни был, пусть даже в тот момент не осознавал всех апокалиптических последствий похищения тела, он не стал медлить, терять мужество или впадать в отчаяние, а тотчас же нежно подхватил мумию на руки и приготовился отнести ее в человеческий, наш с вами мир.

Не успел Плаки выскочить из гробницы, как понял, что в подземелья с поверхности земли хлынули человеческие массы. До этого голоса и шаги раздавались с другой стороны – то были люди, окровавленные и смертельно перепуганные, которые пытались выбраться из тьмы наверх. Теперь же, после того как подземные толчки прекратились, исследовать туннели отправились отряды спасателей и шеренги гвардейцев. Сейчас они находились над тем местом, где пока еще пребывал Перселл, но когда он попытается выбраться на поверхность, то неизбежно наткнется на них. И что тогда? Стой, кто идет? Черт, не повезло!

Он не пройдет со своей находкой и пары шагов, как его непременно кто-нибудь увидит. Рассчитывать не на что. Тем не менее в следующее мгновение нашему герою показалось, что перед ним забрезжил слабый лучик надежды. Плаки заметил какую-то фигуру, которая его точно не разглядела. Как вы думаете, кто это оказался? Одна из слепых монахинь, охранявших вход в запретную библиотеку. Землетрясение устроило настоящий хаос в коллекции бесценных свитков и рукописей, и монахиня, поскольку была незрячей, оказалась совершенно растеряна и сбита с толку.

– Простите меня, сестра.

С этими словами самым безболезненным приемом из своего каратешного арсенала он погрузил несчастную в нокаут. Монахиня как плюшевый пингвин рухнула у его ног.