Любовь Рябикина - Жизнь моя - Армия

Аристархов еще раз обсудил договор с директором совхоза. Подписали письменный договор, чтоб никаких эксцессов в будущем не возникало. Довольные друг другом, пожали руки. Бригадир остался с армейцами, а директор уехал. Двое мужчин минут пять переговаривались вполголоса между собой. Затем подполковник объявил столпившимся вокруг подчиненным задачу и добавил:

— Надо разбиться по двое на каждую полосу. Принимаемся за работу. С Богом!

Продрались сквозь довольно густую лесополосу снизу заросшую шиповником. Страхова обратила внимание Карпович на деревья:

— Лид, смотри, дикие груши! Ой, сколько их! Давай, попробуем, пока руки не испачкали?

Лидия отказалась:

— Да ну их! Терпкие и с горечью! Смотри, тебя Нинка ждет, а меня Верка…

Обе направились в разные стороны. Миронова со Страховой дружили очень давно, так как были из одной деревни, точно так же как Карпович и Григорьева. С первого класса девчонки сидели за партами вместе. Вместе пошли в армию, не особенно понимая, что это такое, но надеясь, что «вдвоем нам черт не страшен». Они и сейчас хотели встать на полосах друг с другом.

Рязановский пристроился на соседнем гребне с капитаном Гореловым, начальником по физподготовке, прогнав двух мрачных лейтенантов, глядевших на него изподлобья. Рьяно принялся собирать картошку. Лихо раскидывая мелочь и крупную по разным ведрам. При этом рыл землю голыми руками, разыскивая «спрятавшуюся» картошку.

Светка увидела что Евгений без перчаток и предложила:

— Жень, я двои перчатки взяла. Одень, а то потом руки будут шершавые…

Горелов не замедлил с комментарием. С хохотком произнес:

— Соглашайся, Жень, а то ты ей все сиськи вечером исцарапаешь!

Страхова покраснела и опустила голову, бросившись к лесополосе, где лежал ее пакет. Майор наоборот побледнел. Резко развернулся к приятелю:

— Заткнись, Костя!

Капитан обернулся недоуменно и тут же по побледневшему лицу Рязановского понял, что шутить на эту тему не стоит. Поняв все правильно, он принялся ухаживать за Ниной.

Евгений подошел к вернувшейся Свете. Взял желтоватые хлопковые перчатки с синими резиновыми пупырышками в руки и рассмеялся:

— Да они мне не налезут или растяну!

Девчонка забрала перчатки и сама, молча, принялась натягивать на его руки. Рязановский смотрел на ее голову, повязанную простеньким голубым косочком, на длинную чуть тронутую загаром шею и выбившиеся золотистые волосы. Предложил:

— Давай вместе на полосу встанем? А Нина пусть с Костей работают…

Страхова покраснела и кивнула. Евгений быстро договорился с приятелем и Мироновой. Те перешли на соседнюю полоску. Прошли метров пятьдесят. Оба одновременно встали. Посмотрели на поле и переглянулись с улыбками.

Оказалось, что все девчонки работали в парах с офицерами и прапорщиками. Даже Аристархов умудрился уговорить встать с ним серьезную Веру Григорьеву.

Света и Женя почти не разговаривали. Она часто ловила его взгляд и краснела, чуть улыбаясь. Рязановский ни разу не дал Страховой унести и высыпать ведро в мешок самой. Забирал, едва она разгибала спину:

— Еще чего! Я мужик, унесу, а ты просто постой…

Они закончили полосу первыми, не заметив, что обошли всех метров на пятьдесят. Оба встали, глядя на работавших сослуживцев. Потом оглянулись на деревья рядом.

Лесополоса состояла из берез, рябин, нескольких темных елей и тех же диких груш.

Страхова решительно скинула перчатки и направилась к полуоблетевшим грушам. На темных ветках, словно янтарные капельки, висели желтые, с красными бочками, мелкие плоды. Снизу висели какие-то уродцы.

Светка подняла голову и посмотрела вверх. Груши там были крупнее и наряднее. Она подошла к стволу и начала ловко карабкаться наверх.

Удивленный Рязановский, идущий следом, встал. Поднявшись метра на три по корявому, колючему стволу и довольно основательно исцарапавшись, Страхова потянулась к приглянувшейся ей грушке. Сорвала и посмотрев вниз, бросила ее майору:

— Жень, лови! Смотри, какая красивая…

Тот поймал и согласился, разглядывая мелкий плод. Посмотрел на замершую на сучке девчонку. Ее личико смеялось. Яркие пухлые губы манили офицера. Светлые волосы, забитые под платок, слегка выехали по бокам и растрепались. Солнечные лучи, словно прожектора, освещали забравшуюся на дерево тоненькую фигурку. Синяя джинсовая курточка была расстегнута. Под ней находился голубенький свитерок, плотно очертивший грудь. Старенькие джинсы обтянули стройные ноги. Девчонка в эту минуту была ослепительна.

Рязановский неожиданно ухватился за первый сучок и полез к ней, сразу исцарапавшись о многочисленные острые веточки.

Светка рассмеялась:

— Жень, ветки тонкие, упадешь!

Он поднял голову и рассмеялся в ответ:

— Ну и пусть! Зато рядом с тобой пару секунд пробуду перед полетом…

Через несколько секунд он был рядом. Не обращая внимания на то, что многие из работавших на поле теперь смотрели в их сторону и не работали, протянул руку и поправил мягкие волосы, забив их частично под платок. Держась левой рукой за сучок, потянулся к ней лицом.

Страхова порозовела лицом, понимая, что он собрался сделать, но не отстранилась. Сильная рука взялась за ее талию и в этот момент сучок старой дикой груши под мужчиной не выдержал. Светка попыталась его удержать за руку, отпустив свой сучок, но мужчина был значительно тяжелее и она ткнулась в широкую грудь всем телом.

Оба полетели вниз, ломая ветки и сбивая дикие груши телами. Треск ветвей заставил всех работавших в поле замереть на мгновение.

Рязановский падал спиной. Он умудрился плотно прижать девичье тело к себе, не дав сучкам исцарапать Светлану. Зато сам в нескольких местах порвал форму и довольно основательно поранился.

Они грохнулись на укрытую листьями траву. Страхова лежала на Рязановском, уткнувшись лицом в грудь майора.

Со всех сторон к ним с испуганными криками бежали люди. Окружили со всех сторон, не зная, что делать.

Аристархов наклонился, заглядывая в карие глаза майора, лежавшего на спине. Они как-то странно сияли.

Рязановский видел его, но продолжал крепко прижимать к себе девчонку обоими руками. Приподняв голову от травы, посмотрел на светлые волосы, на тонкие руки на груди и спросил:

— Замуж за меня пойдешь, Свет? Я ведь все равно тебя никому не отдам!

Офицеры застыли: неисправимый бабник сдавался в плен при всех. В полной тишине глухо прозвучал голосок Светы, так и не отстранившейся от широкой груди:

— Пойду. Только теперь ты станешь один лазить за дикими грушами. Мне падать больше не хочется…

Она наконец-то подняла голову. Уперлась взглядом в удивленные лица. Смущенно рассмеявшись, вскочила на ноги. Заметила кровь на предплечье и лице лежавшего на земле майора: