Ольга Лукас - Тринадцатая редакция

– Разочарую вас сразу – я не убийца, – признался незнакомец и протянул руку для рукопожатия. – Будем знакомы. Дмитрий.

– Саша, – ответил Шурик, пожимая протянутую руку. – Я вообще-то тоже не лодырь. Ничего?

– Нормально. Бывает и хуже. Я однажды в Москве живого трудоголика видел. Зрелище не для слабонервных.

Обслуживающий персонал деликатно сделал вид, что не узнаёт постоянного посетителя – ведь он же, по общему мнению, был шпионом или кем-то вроде того. Может быть, именно сейчас происходит решающая встреча с таинственным злодеем, которого он выслеживал, сидя в кафе со своей напарницей. Кстати, напарницу, возможно, уже убили враги. И теперь этот безупречный герой должен будет за неё отомстить.

– Я тоже сегодня видел одного трудоголика, – поддержал разговор Шурик.

– Это он вас бездельником назвал, я правильно понимаю? – сочувственно усмехнулся Дмитрий Олегович.

Это был хороший вопрос, правильный. Если бы господин Маркин ставил перед собой цель вызнать как можно больше подробностей о внутреннем устройстве данной конкретной ячейки мунгов, именуемой для конспирации «филиалом крупного издательства», он бы и на этой ниве преуспел, но, на счастье Даниила Юрьевича и его ребят, любознательного шемобора интересовало совсем другое.

Ещё не подошел к концу Шуриков запас сладостей, а его собеседнику было ясно: Маша не ошибалась, когда говорила, что это милый и добросердечный юноша. При этом юноша вовсе не глуп, просто доверчив, причём он вполне сознательно предпочитает доверять людям, прекрасно при этом понимая, на что они могут быть способны. Стоит только намекнуть этому миляге на то, что некая бедная девушка влюбилась в него по уши и очень страдает по этому поводу – как он тут же поспешит её утешить. Стало быть, всё просто до скучного: подписать договор с Марией, открыть парню глаза на элементарные вещи и поскорее забыть про эту парочку. Саша – по нему это сразу видно, – к сожалению, относится к той бессмысленной части человечества, которая из-за поверхностного, несерьёзного отношения к жизни не может как следует сосредоточиться на какой-нибудь одной, солидной мечте. У таких даже спрашивать ничего не надо – всё читается по глазам: «Я хочу, чтобы всем людям на земле было хорошо, и ещё один коктейль, пожалуйста!»

– Ещё один коктейль, пожалуйста! – помахал рукой в воздухе Шурик.

Как назло, все официанты куда-то исчезли: им показалось, что развязка близка и великолепный герой вот-вот схватит злодея с поличным, свершится месть, начнётся пальба и потом придётся объяснять санинспектору, откуда столько кровищи в обеденном зале.

– На этой оптимистической ноте я буду вынужден вас покинуть – мне пора возвращаться в офис, – решительно поднялся с места Дмитрий Олегович и, небрежно положив на краешек стола крупную купюру, с сожалением добавил: – Не могу ждать официанта. Но этого, надеюсь, хватит на то, чтобы оплатить мой ранний обед?

– Ага. И заодно – мой поздний завтрак, – кивнул Шурик. – Заберите, пожалуйста, деньги, я сам всё оплачу.

– Саша, вы необыкновенно милый собеседник, но сейчас становитесь занудой, – покачал головой шемобор. – Давайте договоримся: если вам очень хочется вернуть мне какие-то смехотворные деньги – ну, мало ли, вдруг это и в самом деле так важно для вас, – то приходите сюда, например, завтра. В это же время. Я обедаю здесь каждый день. А теперь давайте прощаться, а то мой расчудесный шеф выпишет мне штраф за опоздание. И тогда я неделю буду сидеть на голодном пайке, чтобы компенсировать это.

– Понимаю, – покивал Шурик. – У нас тоже любят штрафовать. Тогда до завтра, да?

– Я не настаиваю, – поднялся с места Дмитрий Олегович, приветливо улыбнулся и величественно удалился.

«Ну что ж, теперь остаётся только подготовить Машу и оформить, как полагается, договор. И уже завтра эти голубки упадут в объятия друг друга, и будет у этой сказки такой сладкий хеппи-энд, что всем окрестным диабетикам тошно станет».

Да, он был разочарован – почему-то, едва увидев Машу, Дмитрий Олегович решил, что её желание будет особенным, увлекательным в исполнении и достаточно нетривиальным по содержанию, а тут – даже интриги никакой завалящей не вышло. Анна-Лиза, разумеется, не придала бы этому никакого значения, для неё все желания равны, и делятся они на две категории: те, которые она уже исполнила, и те, которые очень скоро исполнит.

«Наверное, это и есть профессионализм. А ты, Дима, романтик и дилетант, а ещё, вероятно, – бездельник и лодырь», – попенял себе шемобор и набрал Машин номер.

– Ну что, скольких прекрасных сотрудников мы сегодня лишились? – поинтересовался Даниил Юрьевич, мельком взглянув на Костю. Тот наконец-то вышел из своего убежища и теперь сидел на краешке дивана в приёмной, мелкими глотками попивал кофе и просматривал важные документы, которые Наташа так и не смогла ему занести – по объективной, между прочим, причине! Ведь господин заместитель заперся у себя в кабинете, врубил на полную громкость диск «Океанский шторм. Звуки природы для релаксации» и попытался расслабиться. Расслабиться ему всё равно не удалось, несправедливо обвинённая в несоблюдении должностных обязанностей Наташа в слезах убежала к сёстрам Гусевым просить помощи и защиты, а Цианид, довольный победой над таким безобидным и очаровательным противником, оккупировал приёмную и решил дождаться Виталика, которому ох как причиталось за опоздание.

– Здравствуйте, – попытался вежливо и непринуждённо (как учил Денис) улыбнуться шефу Константин Петрович. – Все живы, здоровы. Работают.

– Вежливость у тебя уже хорошо получается, а вот с непринуждённостью надо поработать. Пошли работать. Лучше ко мне, а то тут нам могут помешать несправедливо угнетённые тобой народные массы.

Всякий раз после необоснованного всплеска агрессии, именуемого в народе «магнитные бури», Константин Петрович ходит к Даниилу Юрьевичу «на профилактический осмотр».

– Что тревожит? – ласковым тоном ночной нянечки из частной клиники для особо буйных детей спросил «доктор Пантелеймонов», когда оба они уселись – начальник за свой рабочий стол, подчинённый – на один из стоящих рядом стульев. Косте непроизвольно захотелось открыть рот и сказать «А-а-а!», но понятно было, что этим он не отделается.

– Да, в целом, как всегда. Жизнь проходит мимо и, кажется, зря.

– Эти симптомы я наблюдаю у тебя почти что каждый день. Чем же вызвано обострение?

– Наверное, это всё осень. Она как будто создана для уныния. Даже если у тебя всё хорошо – эти бесконечные дожди и всеобщий упадок сил всё равно испортят настроение. Не понимаю, как кто-то умудряется быть счастливым осенью?

– Счастливым можно быть в любое время года, – мечтательно прикрыл глаза Даниил Юрьевич. – Счастье – это вообще такой особый пятый сезон, который наступает, не обращая внимания на даты, календари и всё такое прочее. Оно как вечная весна, которая всегда с тобой, за тонкой стеклянной стенкой оранжереи. Только стенка эта так странно устроена, что иногда её не прошибить из пулемёта, а иногда она исчезает – и ты проваливаешься в эту оранжерею, в это счастье, в эту вечную весну. Но стоит тебе забыться, как приходит сторож – и выдворяет тебя на улицу. А на улице всё строго по календарю. Зима – так зима. Осень – так осень. Обычная весна с авитаминозом и заморозками – так обычная весна. Но оранжерея-то никуда не исчезла, в неё можно вернуться в любой момент, главное – поверить в то, что стеклянная стенка исчезла, поверить без притворства, без показной бодрости и долгой подготовки, непроизвольно, чтобы она и в самом деле исчезла.