Кэтрин Стокетт - Прислуга

Нет, белые женщины не любят марать руки. У них есть маленькие изящные инструменты, острые, как ведьмины когти, но чистые, аккуратно разложенные, будто на подносе у дантиста. Они ловко с ними обращаются.

Первым делом белая леди вас увольняет. Вы огорчены, но думаете, что найдете другую работу, когда все уляжется, когда белая леди позабудет обо всем. У вас есть немного сбережений, чтобы заплатить за квартиру — за месяц, не больше. Знакомые приносят вам тушеные овощи.

Но через неделю после увольнения вы находите у себя в двери маленький желтый конверт. Внутри УВЕДОМЛЕНИЕ О ВЫСЕЛЕНИИ. Каждый домовладелец в Джексоне — белый, у каждого — белая жена, и все дружат со всеми. Вот тогда вы начинаете паниковать. Работы никакой не предвидится. Двери захлопываются перед вашим носом. А теперь вам еще и негде жить.

С этого момента события пускаются вскачь.

Если ваша машина куплена в кредит, ее изымают.

Если у вас есть неоплаченная квитанция за парковку, вас посадят в тюрьму.

Если у вас есть дочь, возможно, вы переедете к ней. Она тоже работает в белой семье. Но через несколько дней дочь возвращается домой с новостью: «Мама, меня выгнали». Она напугана, не понимает, за что. И вам приходится объяснить, что все это из-за вас.

Хорошо хоть у ее мужа есть работа. По крайней мере, будет чем кормить ребенка.

Но потом увольняют и мужа. Еще один крошечный острый блестящий инструмент.

Они кричат, плачут, обвиняют вас, спрашивают, зачем вы это сделали. А вы даже не можете вспомнить зачем. Проходят недели, и ничего — ни работы, ни денег, ни дома.

Вы надеетесь, что наконец уже все, она удовлетворена, готова забыть. Но глубокой ночью раздается стук в дверь. Нет, это не белая леди. Она никогда не делает таких вещей самолично. Но когда кошмар все же происходит — пожар, или нападение, или избиение, — вы осознаете то, что на самом деле знали всю жизнь. Белая леди никогда ничего не забывает.

И не остановится до самой вашей смерти.

На следующее утро к дому мисс Лифолт подъезжает «кадиллак» мисс Скитер. У меня в руках сырой цыпленок, плита разожжена, Мэй Мобли хнычет, потому что до смерти проголодалась, но я не могу больше терпеть. Иду в столовую, прямо с грязными руками.

Мисс Скитер расспрашивает мисс Лифолт про барышень, которые работают в комитете, а мисс Лифолт объясняет:

— Глава комитета по выпечке — Эйлин.

А мисс Скитер возражает:

— Но председатель комитета — Роксанна.

А мисс Лифолт говорит:

— Нет, помощник председателя — Роксанна, а Эйлин — глава.

И так меня взбесили эти разговоры про выпечку, что просто готова ткнуть мисс Скитер под ребра своим измазанным пальцем, но все-таки хватает ума понять, что уж лучше не перебивать их. Но они про сумку ни полслова.

Не успеваю я глазом моргнуть, как мисс Скитер и след простыл.

Господи.

Вечером, после ужина, мы с тараканом играем в гляделки по разным концам кухни. Он здоровенный, дюйма полтора. И черный. Чернее меня. Стрекочет своими крылышками. Я держу тапок наготове.

Звонит телефон, мы оба от неожиданности подскакиваем.

— Привет, Эйбилин, — говорит мисс Скитер. Слышно, как хлопает дверь. — Простите, что звоню так поздно.

— Как же я рада, что вы позвонили, — выдыхаю я.

— Я просто хотела спросить, нет ли… новостей. От других горничных, я имею в виду.

Голос у мисс Скитер странный. Сдавленный какой-то. В последнее время она сияет, как светлячок, потому что влюбилась. Сердце у меня бьется все быстрее. Но я все же не задаю сразу главный вопрос. Даже не знаю почему.

— Я спросила Корин, что работает у Кули. Она говорит — нет. Потом еще Ронду и сестру Ронды, которая у Миллеров… но обе тоже отказались.

— А Юл Мэй? Вы с ней… разговаривали в последнее время?

А вдруг мисс Скитер ведет себя странно именно из-за этого? Я ведь ее обманула. Месяц назад сказала, что спрашивала Юл Мэй, а на самом-то деле не спрашивала. И не потому, что плохо знаю Юл Мэй, а потому, что она работает на мисс Хилли Холбрук. А все, что связано с этим именем, меня пугает.

— В последнее время — нет. Может… я еще раз попробую, — вру я и сама себя ненавижу за это.

— Эйбилин, — говорит вдруг дрожащим голоском мисс Скитер. — Я должна рассказать вам кое-что.

И замолкает. Знаете, бывает жуткая такая тишина, перед первыми каплями дождя.

— Что случилось, мисс Скитер?

— Я… забыла свою сумку. В Лиге. А Хилли ее нашла.

Прищуриваюсь, как будто не расслышала.

— Красную?

Она молчит.

— О… Боже правый. — Вот теперь все ясно.

— Рассказы были в потайном кармане. В другом отделении, застегнутом. Думаю, она видела только «Законы Джима Кроу», брошюру… я взяла в библиотеке, но… не могу утверждать наверняка.

— О, мисс Скитер, — только и могу произнести я.

Помоги мне, Господи. И помоги. Господи, Минни…

— Я понимаю, понимаю. — Мисс Скитер начинает рыдать в трубку.

— Ладно, ладно, довольно. — Это случайность, убеждаю я себя, стараясь подавить гнев. Что толку бранить ее, все равно лучше не станет.

Но все же…

— Эйбилин, я так виновата.

Несколько секунд не слышу ничего, кроме стука собственного сердца. Медленно и осторожно мозг принимается перебирать факты — что она рассказала и что я узнала сама.

— Когда это произошло?

— Три дня назад. Я сначала хотела разузнать, что ей известно, прежде чем сообщать вам.

— Вы разговаривали с мисс Хилли?

— Несколько секунд, когда забирала сумку. Но я поговорила с Элизабет, и Лу-Анн, и еще с четырьмя девушками, которые хорошо знакомы с Хилли. Никто ничего об этом не знает. Поэтому… поэтому я и спросила про Юл Мэй, — признается она. — Может, она ненароком что-нибудь слышала.

Тяжело вздыхаю, уж больно неохота ей рассказывать. Но делать нечего.

— Я слышала. Вчера. Мисс Хилли разговаривала об этом с мисс Лифолт.

Мисс Скитер молчит. А мне уже кажется, что сейчас в мое окно влетит кирпич.

— Она говорила насчет того, что мистер Холбрук участвует в выборах и что вы поддерживаете цветных, и сказала, что… кое-что прочла. — Произношу это вслух и чувствую, как меня охватывает дрожь. Но продолжаю крепко сжимать тапок.

— Она говорила что-нибудь о прислуге? Ну то есть она огорчена только из-за меня или упоминала вас или Минни?

— Нет, только… вас.

— Что ж, — шумно выдыхает мисс Скитер.

Она, конечно, расстроена, но даже не представляет, что может случиться со мной или с Минни. Она не знает об острых блестящих инструментах в руках у белых леди. И о стуке в дверь ночью. О том, что существует множество белых мужчин, которые только и ждут известия, что какие-то цветные посмели перечить белым. Мужчин, которые держат наготове деревянные дубины и бейсбольные биты. Все пойдет в дело.