Дмитрий Красавин - Естественный отбор

Всякое знание легче усвоить, если рядом есть опытный учитель, наставник. Под руководством учителя, благодаря его опыту, выработанным методикам обучения, обучающийся скорее достигнет существующих вершин в познании предмета и скорее получит возможность идти дальше самостоятельно или в единстве с другими пионерами-исследователями. Это касается всех видов образования. Найти для себя чуткого, опытного духовного наставника гораздо важнее, чем попасть к хорошему учителю танцев или преподавателю английского языка. Но в современном обществе учителя танцев и иностранных языков ценятся гораздо выше, чем духовные наставники. Надо ли говорить, насколько это опасно для человеческого общества в целом? Семинаристы, в какой-то степени, находятся в привилегированном положении. У многих из них духовными наставниками являются преподаватели семинарии. В этом преимущество семинарии перед другими учебными заведениями. В монастырях духовными наставниками являются старцы. Ф. М. Достоевский неоднократно встречался и беседовал со славившимися своей мудростью и «учительностью» старцами Оптиной пустыни. Если вы читали роман «Братья Карамазовы», то можете вспомнить, что рассказывал писатель о старцах [5]). В миру, реже, но тоже можно найти людей свободных духом, нравственно сильных. Внешне их отличает кротость в обращении с ближними, чистота и какая-то детскость во взгляде незамутненных безумием страстей глаз.

Беды современного общества в том, что все внимание уделяется только первым двум видам образования. Оттого у наших современников, как правило, переразвит рассудок и недоразвиты возвышенные чувства сердца. Они считают их чем-то второстепенным. Прислушайтесь к разговорам людей. Студенты говорят об экономике, интегральных уравнениях, изучении иностранных языков. Инженеры рассуждают о компьютерах, программном обеспечении, Интернете. Домохозяйки обсуждают рецепты кулинарных блюд… Услышите ли вы где-нибудь беседу о том, как отделаться от тщеславия и победить гордость, как научиться искренней и горячей молитве, любви, состраданию…? Можно знать умом Библию, теологию, оккультизм и быть мерзавцем из мерзавцев. Знания ума — это одно лишь любопытство. «Нужно умом в сердце стоять». Один старец говорил: «Вот у него ум, вот — сердце, а между ними каменная стена.» Разрушить эту стену — вот в чем задача образования.

Семинарист, видя мою заинтересованность, рассказывал нам о видах образования достаточно долго. Потом, спохватившись, надумал было что-то и о жизни в семинарии рассказать, но время было позднее, к вечерней трапезе опаздывать было нельзя, его окликнул кто-то из друзей и он, извинившись за то, что не успел в достаточной мере полно осветить все интересовавшие нас вопросы, побежал догонять свои семинарские дела.

Нам тоже надо было спешить. Мы хотели еще до захода солнца быть в Рыбинске.

Прощай, Сергиев Посад! Вновь дорога побежала под колеса нашего Джипа, то вытягиваясь впереди прямой серой лентой, то изгибаясь дугой в обход исторических центров земли Русской. Ростов Великий мелькнул силуэтом белоснежных храмов и кремлевских стен с правой стороны дороги, когда она разворачивалась в сторону от озера Неро. Переславль-Залесский и Плещеево озеро — родина Русского флота, остались от трассы чуть левее. Ярославль мы пересекли по диагонали, но нигде не останавливались. Толгский монастырь, расположенный за городом, на левом берегу Волги, оказался, при нашей спешке, совсем не по пути. В десять часов вечера мы прибыли в Рыбинск.

В среду с утра Яша пошел на встречу с руководством акционерного общества «Рыбинские моторы». Я оказался предоставлен на целый день самому себе и поэтому не преминул возможностью подробнее познакомиться с городом. Тем более, что случай подарил мне прекрасного гида в лице Михаила Александровича Поцелуева, местного энтузиаста-краеведа, с которым я познакомился в вестибюле бывшего здания хлебной биржи (там сейчас находится городской музей). От него я услышал много интересных историй о городе — его прошлом и настоящем, о горожанах… Он же познакомил меня с Верой Васильевной Акаткиной, женщиной нелегкой судьбы, бывшей жительницей Мологи.

Поскольку Яшу задерживают в городе коммерческие дела, у меня есть время более подробно зафиксировать на бумаге некоторые размышления, рожденные впечатлениями от всего увиденного и услышанного здесь в течение этих двух дней.

Судьба Рыбинска оказалась во многом схожа с судьбами сотен других российских уездных городов, в которых вся инфраструктура строилась вокруг деятельности гигантов военно-промышленного комплекса. В Рыбинске темп жизни определяли два номерных завода — двадцатый и тридцатый, на которых работало в общей сложности свыше шестидесяти тысяч человек. Началась перестройка. Объемы госзаказов уменьшились. По инициативе Москвы номерные заводы были преобразованы в акционерные общества. Однако структурные перемены не увеличили загрузку производственных мощностей. Затем медная лихорадка немного взбудоражила кровь и несколько ускорила уже начавшийся процесс расслоения общества на бедных — тех, у кого нет нужных связей, инициативы, предприимчивости, умения воровать, и богатых — тех, кто обладает вышеперечисленными достоинствами в разной степени их сочетания. Местные предприниматели стремились обеспечить себе безбедное существование только на ближайшее будущее, не имея достаточных средств, а главное, уверенности в стабильности реформ, чтобы инвестировать создание новых рабочих мест в перспективе их окупаемости через пять-десять лет. Дирекция номерных заводов оказалась больше озабоченной строительством своих особняков в центре города, чем положением дел на возглавляемых ими предприятиях. Для большинства остальных горожан, в связи с катастрофическим отсутствием работы на основных рабочих местах, главным подспорьем в борьбе за выживание стали дачные участки и огороды.

Там где наплевательски относятся к людям, там наплевательски относятся и к их прошлому. Процветающий, богатый купеческий город, славный не только торговлей и ремеслами, но и крепостью православной веры, благотворительностью [6]) — таким был Рыбинск до революции. Всего за тридцать послереволюционных лет закрыли все благотворительные учреждения, монастырские подворья, Евангелистко-лютеранскую кирху, из восьми действовавших в городе православных церквей осталась только Георгиевская, расположенная у входа на городское кладбище. Софийский женский монастырь, располагавшийся ранее за чертой города, был превращен в городскую тюрьму, в которой и поныне содержаться заключенные (горожане ее называют «Софийка»). В стенах этой тюрьмы перед войной погиб мой дед, осмелившийся сказать в присутствии соседей, что до революции рабочие и крестьяне жили лучше, чем живут они сейчас, при Советской власти. Наряду с другими храмами не избежал общей участи и символ города, его украшение, Спасо-Преображенский собор. После войны там был госпиталь, потом собор пустовал, а в нижней части цоколя колокольни работал пункт приема стеклотары. Лет двадцать пять тому назад в соборе начались реставрационные работы [7]). Но только год назад в одном из его пределов стало возможным возобновить богослужения, но до былого великолепия храму еще очень далеко [8]). Сквозняки и сырость гуляют по его залам. А по городу, как в тридцатые годы, гуляет ветер разрушений. В историческом центре идут под снос старинные купеческие дома. Говорят, это делается из расчета экономической целесообразности — новое здание построить дешевле, чем реставрировать старое. Может кому-то из городских чиновников и есть от такой «экономии» прямая выгода, но горожане более нуждаются в другой выгоде вновь ощущать в своих сердцах гордость за родной город, за его историю, за красоту его улиц, парков, площадей. Ощущать свою причастность к этой истории. Все это создано их руками, руками их дедов и прадедов. В стены городских домов, в изразцы фасадов, в кружева оконных переплетов вложены частички их веры, надежды, любви. Разве не это ощущение причастности, единства разных поколений, помогает обрести чувство внутреннего достоинства, чувство уважения к себе, к своим соседям? Внутреннее достоинство, уважительное отношение друг к другу были характерны для жителей далекого богатого дореволюционного Рыбинска. Надо ли говорить, что поэтому и воровства, и насилия, и мата, и грубости тогда было меньше? В современном Рыбинске, пока власти самоутверждаются, и достоинство, и гордость, и уважение покоятся под обломками зданий. Впрочем, мой гид рассказывал, что еще есть и такие горожане, которые становились под ковш бульдозера, занесенный над старинным купеческим домом. Может и не все потеряно? Дай Бог, чтобы этим горожанам хватило сил и разума отстоять Рыбинск от разгула разрушителей.