Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

- Как, как, русского языка не понимаешь? Сознание вырубилось, что ли?

К Владимиру окончательно вернулось чувство реальности. Осознав, что он лежит голый и беззащитный перед женщиной, которая понравилась, и которой он хотел бы нравиться, рывком поднялся и, поджав колени, спрятал между ними своё главное мужское достоинство. Она рассмеялась:

- Не прячь, всё равно видела.

Не по этой причине, а потому, что в бане выхолодило от открытых наружу дверей, по телу Владимира, отдающему остатки тепла испаряющейся холодной воде, пробежала дрожь, даже зубы стукнули.

- Замёрз, что ли? – забеспокоилась Марина. – Не хватает ещё, чтобы я тебя простудила. – И вдруг предложила: - Ты не возражаешь, если попаримся вместе?

- Нет, - неуверенно согласился Владимир, не задумываясь над тем, как это будет.

- Поздно уже, и баня выстыла. В русских баньках молодые мужики и бабы часто парятся вместе, - объяснила Марина. – Экономия, постегать можно друг друга. Для того чтобы хорошо выпариться, нужен не только парной дух, но и дух соревнования: кто дольше выдержит. Никогда не парятся вместе старшие и молодые, если не муж и жена. – Поинтересовалась: - Ты, похоже, не очень любишь пар. Городской, что ли?

- Городской, - сказал редкую здесь правду Владимир.

- Ладно, ты подожди, я сейчас разденусь, зажгу свечу, а ты пока поддай немного, чтобы только-только нагрелось, потом я научу тебя. Только запомни: в народе хоть и парятся вместе, но никакого баловства себе никто не позволяет, а то ошпарить кое-что невзначай можно, понял? – Она тихо рассмеялась и лукаво добавила: - Разве что потом.

Вернулась быстро, видно, под халатиком ничего не было, готовилась ведь к бане, понял он.

- Ну-ка посторонись, я буду банщицей, а ты терпи, посмотрим, на что годишься, товарищ лейтенант Володя. – Она плеснула на каменку сразу целый ковш. – Вот так, ещё немного, и ещё…. Лезь на полок, не мешкай, и ложись на живот, руки на голову. Готов? Начали.

Из-под руки он увидел, как она взяла мокрый пучок веток, обмакнула его теперь уже в таз с кипятком, обмахнула и поднялась на скамейку перед полкой, где лежал Владимир, тревожно ожидающий неизвестной экзекуции. Первые лёгкие удары по спине и ягодицам были хотя и ожидаемыми, но он всё равно весь сжался, вздрогнул, напрягся не от боли, а от жара, захватывающего всю спину, обжигающего нежный зад и задние части икр. Потом всем телом овладела могучая нега, оно размякло и уже требовало истязания. Сквозь одолевающее приятное полузабытьё он слышал сильное ровное дыхание Марины в такт ударам, совсем забыл о её голом теле, не стеснялся своего и безропотно перевернулся на спину, когда она потребовала.

- Не бойся, не отобью.

Наверное, улыбалась, наверное, видела его хозяйство, но ему было всё равно, поопасался мимолётно, что член встанет непроизвольно от жара и ударов, но этого не произошло. Он кряхтел от удовольствия и сам уже просил:

- Ещё, ещё, сильней….

- Хватит, - наконец остановилась, тяжело дыша, Марина. – Я устала. Разлёгся, барин, командует. Давай-ка меняться местами, - она толкнула его в бок. – Вставай, иди, облейся холодной водой, сразу оживёшь.

Владимир так и сделал. По всему телу побежали живительные мурашки, стало легко, весело, свободно. Он никогда не чувствовал такой приподнятости во всём теле, такого желания радости себе и всем, желания засмеяться, запрыгать, побежать куда-то.

- Иди же, работай, - позвала Марина.

Она уже лежала на полке ничком. В мерцающем свете свечи блестели чуть более светлые, чем всё тело, выпирающие ягодицы, а из подмышки выглядывала сплющенная и тоже светлая грудь.

- Хватит разглядывать-то, работай, да не засеки от радости до крови, зализывать будешь.

- Буду, - с готовностью согласился Владимир, начиная легко постёгивать её мокрыми ветками с вялыми листьями, которые не смягчали твёрдости прутьев, и пугаясь того, как вздрагивала под ударами смуглая кожа, постепенно приобретающая тёмно-красный оттенок. И совсем растерялся, не зная где и как ударить, когда она перевернулась на спину.

- Давай, давай, не жалей, - нетерпеливо понукала Марина, - а то остыну, снова будешь начинать со спины, тебе же хуже.

Он осторожно стегнул по животу, ногам, старательно обходя ударами грудь и мохнатый треугольник под животом.

- Лейтенант, не томи, работай по всему телу, - попросила восточная красавица в русской бане, - а то ты мне живот рассёк, а грудь застыла. Я же сказала: не бойся, если будет больно – заору.

И тогда он, решившись, заработал всласть, быстро и сильно, не обращая больше внимания на её женские прелести, стоны и оханья.

- Ой, хватит, - взмолилась, наконец, Марина, - теперь уже совсем засёк. То боялся, а то прямо остервенел. Пусти, я встану.

Он помог ей, теряющей равновесие, приподняв за плечи и впервые прикоснувшись к её телу. Облив себя тоже холодной водой с громкими вдохом и выдохом, она вернулась на полок, легла там и позвала:

- Ложись рядом, отдохнём.

Подождала, пока он осторожно уляжется с краю, старательно избегая прикосновения, удовлетворённо произнесла:

- Хорошо-то как. Я уже и не помню, когда парилась, всё больше второпях кое-как мылась, всегда горячей воды и мыла не хватало. – Мечтательно вздохнула: - Теперь бы чего-нибудь по русскому обычаю выпить, да и спать. У тебя случайно нет?

- Нет, - с сожалением ответил Владимир, опять с ненавистью вспомнив смершевца.

- Ну и ладно, - легко согласилась Марина с отсутствием последней детали русского омовения, - и так хорошо. Как заново родилась.

Она повернулась к нему, придвинулась всем телом, положила руку ему на грудь, перебирая негустые волосы.

- Спасибо тебе, уважил.

А он не мог выговорить и слова, боясь, что отвечая, захрипит. В голове равномерно и сильно запульсировала жила, сердце отчаянно заколотилось, всё тело горело и напряглось во власти желания. Он несмело положил руку ей на ягодицу, слегка притянул, она с готовностью подалась. Всё сделалось у них, как и должно быть у молодых, сильных и красивых.

Потом, трудно дыша, тесно лежали рядом на спинах, переживая впечатления близости. У Владимира саднило плечо, которое она закусила в экстазе оргазма, но он терпел и не трогал, боясь разрушить наступившее чувство удовлетворения и счастливой опустошённости.

- У тебя были женщины? – тихо, почти шёпотом, спросила Марина.

- Да.

- Я это почувствовала. Тебе было хорошо со мной?

- Да.

- Мне тоже. Я тебе нравлюсь?

- Да.

- Ты мне тоже понравился, ещё там, на кухне. Тебе сколько лет?

- 25.

- А я уже старуха: мне целых 28.

- Неправда, ты как девочка.

- Ладно уж, не льсти, я и так вся твоя.

Он повернулся к ней и стал ласкать её тело, лёгкими движениями поглаживая и разминая груди, удивляясь их крепости и твёрдости очень тёмных, почти чёрных, крупных сосков.