Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

Хозяин преступного вертепа не заинтересовался услышанным, налил себе ещё водки, выпил и, жёстко глядя в повлажневшие и подобревшие глаза Владимира, предупредил:

- Мы тебя не знаем, ты нас не видел, ясно?

Невольному гостю ничего не оставалось, как только охотно кивнуть отяжелевшей головой и подтвердить словами:

- Ясно. Так оно и есть.

- А этот? – Бунчук качнул головой в направлении Сашки, прислонившегося к стене.

- Ручаюсь, - чуть не перекрестился Владимир, - к тому же он завтра уезжает надолго.

- Лады, - одобрил осторожный вожак. – Уходим по двое. Первыми – чужие. – Подумал и добавил: - Марина, одевайся, пойдёшь с ними и подальше.

- Мне ещё рано, - попробовала возразить женщина.

- Одевайся. И побыстрее. Выйдем, - позвал Владимира.

Вышли в кухню, до предела захламлённую и грязную.

- Мы не сами стали такими - нас вынудили, - объяснил Бунчук, переквалифицировавшийся в уголовника. Здесь все – фронтовики с изломанной властями судьбой. Нам не нашлось места на коммунистическом ковчеге, но мы, барахтаясь за бортом, ещё наделаем дырок в разваливающейся посудине с НКВД-шной командой и усатым капитаном. Жизнь человеческая всё убывает в цене…

«Естественно», - подумал Владимир, опять вспомнив теорию Сашки. – «С каждым часом, днём, годом убывает, разрушаясь, электромагнитное поле Земли, подаренное Солнцем и затрачиваемое на поддержание жизни, а вместе с ним убывает и биополе человека, и, значит, ослабевает связь гомо сапиенса с природой и Богом».

- …казалось бы: уймись, поимей надёжную ксиву, ложись где-нибудь на дно и не шебути напрасно. Не могу. Такое впечатление, что каждый раздвоён: хочет, но не может жить в равновесии, выискивая аномальные условия для существования.

Неугомонный разведчик, не раз окунавшийся и в воду, и в пламя, смущённо улыбнулся.

- Попробую в эту зиму найти Катрин, может, тогда успокоюсь.

- Разве она не в Берлине?

- Нет. За связь со мною её вместе с нашими женщинами, работавшими у немцев в прислугах, запихнули в товарняк и увезли куда-то за Урал на поселение. Когда я вернулся, дом был пуст и разграблен солдатнёй, расписавшей стены матерщиной.

- Искать её – всё равно, что иголку в стоге сена.

- Знаю. Но иначе не могу. Совесть ноет. Буду искать, пока не попадусь.

В кухню заглянул сделавший своё дело посредник.

- Я пойду?

- Вот с кем и подадимся до Челябинска, а оттуда я – на холодный восток, а он – на тёплый юг. Шнырь у нас, что перелётная птица.

Какая-то нужная мысль засвербила в мозгу Владимира, никак не выкристаллизовываясь полностью. Пришлось напрячься, и вдруг осенило, даже хмель пропал.

- Он Оренбург знает?

- Шнырь, ты в Оренбурге бывал?

- Был раз, - ответил малолетний перелётный урка, обрадовав Владимира. – Пыльный, холодный и голодный городишко. Я – в Ташкент.

- Можно дать ему поручение? – с надеждой спросил разрешения Владимир у хозяина преступных душ.

- Договаривайтесь сами, - позволил Бунчук и подал на прощанье руку. – Бывай. Может, когда-нибудь встретимся, - и ушёл к своим.

- Слушай, - обратился Владимир к Шнырю, - у меня к тебе дело есть. Приходи часа через два, - он назвал свой адрес и объяснил, как добраться, - там и договоримся. Получишь такие же часы, как я принёс. Придёшь?

- Замётано. Только учти: завтра мы отваливаем с Бунчем.

- Знаю.

Вышли Марина с Сашкой.

- Потопали, кавалеры, - с улыбкой предложила дама, совершенно не похожая на любовницу уркагана. Одета она была в лёгкое летнее пальто неброского светло-серого цвета и редкие ещё, но входящие в моду, остроносые чёрные лакированные ботинки на высоком каблуке. По-свойски подхватила Владимира, а Сашка поплёлся шагов на пять сзади.

- Марина, - неуверенно, стесняясь своего затрапезного вида и респектабельной спутницы, попросил Владимир, - нам еды надо какой-нибудь на базаре взять, - надеясь, что сопровождение на том и закончится. Но нет: Марина, очевидно, помнила распоряжение Бунчука, да и самой захотелось сделать что-нибудь хорошее для Володички, подарившего замечательное колечко.

- Ничего не надо покупать. Пойдём ко мне в ресторан, я вас всем отоварю. И без возражений, а то обижусь.

Пришлось смириться. Сашка, очевидно, поражённый знакомством друга с уголовниками, молчал, не вмешиваясь.

- Где живёшь? – спросил Владимир, налаживая дежурный разговор, чтобы как-то ослабить возникшее тройственное напряжение.

- Всё там же – у тёти Маши с дядей Лёшей, - Марине явно мешал плетущийся сзади угрюмый напарник. – Хочешь зайти?

Пойманный в западню Володичка засмущался.

- Я редко ночую дома, - соврал, - всё в дальних рейсах. Завтра уезжаю на юг.

- Приходи сегодня. Правда, мы договорились с Бунчуком провести последний вечер вместе, но если ты скажешь, я не пойду. В ресторане познакомились – щедрый мужик.

- Нет, - отказался от жертвы Владимир, - так нельзя. Тем более что и у меня сегодня вечер занят – день рождения у хозяина, для этого и продукты нужны.

- Тебе не хочется со мной встречаться?

Он не знал, как необидно ответить, и надо ли.

- Ты знаешь, мне не нравится твоя разгульная жизнь.

- Тебя она не касается, - обидчиво отрезала бывшая подруга, отвергшая любовь ради наживы, - я не собираюсь за тебя замуж, а как девчонка упрашиваю о единственной встрече. Ни от кого ничего не убудет.

- Я так не могу, - снова отказался не в меру щепетильный парень.

- Ну и чёрт с тобой! – Марина вырвала руку и ускорила шаг. – Дурнем был, дурнем и помрёшь. Скоро у меня будут деньги на дом, тогда и в монахини можно. Монашка подыщу, пойдёшь?

Он, зная её страстную любвеобильную натуру и безмерную тягу к вещам, не поверил и сменил скользкую тему.

- Как Жанна?

- С тётей Машей. О тебе вспоминает часто: когда, спрашивает, папка вернётся? Отцом считает. Не против?

- Нет, - разрешил многодетный отец, не имеющий собственных детей. – Обязательно приду повидаться, если муж не будет против.

Марина умерила шаг, пристраиваясь рядом и снова взяв под руку названного отца любимой дочери.

- Не будет. Василька нет. Пропал на следующий день, как ты ушёл. Женщины говорят, что таких как он – калек, болтающихся по пивным, собрали по всему городу, погрузили в воронки и вывезли в неизвестном направлении, чтобы не портили вида столичного города. Кто убеждает, что их кокнули где-то в яру, а кто – что загнали в сибирские специальные лагеря, чтобы подохли собственной смертью. Концов не сыщешь. Так что снова я не вдова, не замужняя.

Она, не сдержавшись, всхлипнула, сбившись с шага, и крепче ухватилась за руку спутника, как будто искала у него душевной поддержки.

- Жанна довольна.

Перейдя краем привокзальную площадь, где по-прежнему мелодично тюкали молотками по булыжникам военнопленные, они выходили на центральную улицу, в начале которой был ресторан, восстановленный одним из первых.