Авраам Бен Иегошуа - Смерть и возвращение Юлии Рогаевой

На этой картинке сон обрывается. Кадровик поворачивается на другой бок, и ему снится какой-то другой сон, который он тут же благополучно забывает. Проснувшись, он торопливо завтракает, садится в машину, едет на работу и, даже не зайдя в свой отдел, направляется прямиком к Старику, в его просторный притемненный кабинет

— Наша история имеет продолжение, — деловито говорит он. Он еще вчера вечером хотел информировать хозяина об этих новостях, но домоправительница не разрешила его беспокоить. Дела обстоят следующим образом. Как и можно было думать, муж погибшей, точнее — ее бывший муж потребовал переправить ее тело на родину, чтобы их сын мог принять участие в ее похоронах. Этот бывший муж категорически отказывается снова посылать сына в Иерусалим, в этот ад, как он называет наш город и всё наше государство. Поэтому тело погибшей уже вчера ночью доставили в Абу-Кабир, чтобы приготовить к отправке на родину. Что у них там за подготовка и как они ее проводят, он, Кадровик, не имеет понятия, но, если Старика это очень интересует, может навести справки. Это пока всё. Там, у нее на родине, ею будет заниматься наше консульство, у них есть навык и опыт в такого рода делах. Так что теперь остается решить, что мы намерены делать дальше. Выходим мы из всей этой истории или остаемся? А если остаемся, то чем еще мы хотим помочь? Эти люди, в Управлении национального страхования и в Министерстве абсорбции, хотели бы получить ответ на все эти вопросы еще сегодня.

Старик одобрительно качает головой. Кажется, его ответ уже продуман заранее. Тем не менее Кадровик продолжает:

— Прежде чем вы ответите, я хочу сказать еще кое-что. Я прочел ваш ответ на ту бесчестную статью. По-моему, это несправедливый и недобрый ответ, и сначала он возмутил меня до глубины души. Но потом я успокоился. Чего я волнуюсь? Какая мне разница? Всё равно лично я выбрасываю эту мерзкую газетенку в мусор, даже не читая, так что мне до того, что в ней написано? И если совесть позволяет вам взвалить всю вину на меня, то бишь на мой отдел, — так и быть, лично я это переживу и воевать с вами не буду. Тем более что мне сказали, будто вы вчера прошли какое-то сложное медицинское обследование, и, хоть я очень надеюсь или, вернее, абсолютно уверен, что результаты будут отрицательными, в смысле — положительными для вас, мне кажется, что в такой ситуации нам не стоит препираться из-за всей этой истории…

Легкая улыбка пробегает по лицу Старика. На мгновенье он даже прикрывает глаза, словно хочет лучше вслушаться в слова своего молодого сотрудника. Да, он тоже надеется, хотя совсем не так абсолютно уверен, что результаты будут положительными для него, то есть отрицательными в медицинском смысле. Но он хочет заверить, что даже если бы лежал сейчас на смертном одре, этот разговор всё равно не вызвал бы у него никакого раздражения, потому что он видит в своем молодом подчиненном не просто штатную единицу, не просто начальника отдела, а человека — и человека серьезного и ответственного, с которым можно говорить напрямую.

Кадровик неловко ерзает на стуле.

— Так вот, сообщи, пожалуйста, и в Службу национального страхования, и в министерство, что мы настаиваем на разрешении сопровождать нашу погибшую работницу в ее последний путь. Мы отправим с телом нашего сотрудника, который вдобавок передаст родственникам погибшей дополнительную компенсацию лично от нас, сверх того, что им выделит государство. Какой-нибудь подарок или даже небольшую стипендию этому ее сыну, для продолжения учебы… Если там будет присутствовать ее мать, она тоже получит от нас подарок… что-нибудь небольшое… Разумеется! Мы готовы передать что-нибудь даже ее бывшему мужу — за те неприятности, которые наш, как он выразился, «ад» ему доставил. На мой взгляд, всем этим людям причитается еще что-нибудь сверх того, что даст государство. И у меня достаточно денег, чтобы дать им эту толику. У меня их даже слишком достаточно. С тех пор как начались все эти взрывы, этот террор, люди стали почему-то потреблять намного больше хлеба и всего печеного. Так что мы вполне можем позволить себе расщедриться на доброе дело. А что касается вопроса о том, кто поедет, то тут даже и думать нечего, я тебе уже говорил — ты идеальный человек для такой миссии. Припомни — до того как ты расстался с женой и дочерью, ты был у нас самым успешным разъездным агентом. Что для тебя такая короткая, на пару дней, поездка? Тем более что на этот раз тебе ничего не придется ни рекламировать, ни продавать — только вручить, и к тому же с открытого счета…

Как это — «расстался с дочерью»? Он и не думал расставаться со своей дочерью, это несправедливое обвинение.

Да, да, конечно, он прав, он совершенно прав, мгновенно соглашается хозяин. Это явная глупость. Его занесло, он просто оговорился. И он быстро поднимается из кресла, встает во весь свой высоченный рост, подходит к Кадровику и обнимает его обеими руками. Он просит прощения, чего это ему вдруг пришло в голову, будто Кадровик бросил свою дочь, как вообще можно бросить дочь, конечно, это нелепость, это просто еще один признак растущего старческого слабоумия. И он торопливо предлагает Кадровику взять отпуск, немедленно, сегодня же, он наверняка устал от возни со всей этой историей, а кроме того, ему нужно приготовиться к поездке, лучше ему пару дней не встречаться с усталым стариком, несущим всякую околесицу. И, поспешно открыв кошелек, суетливо вынимает оттуда одну из своих многочисленных кредитных карточек и втискивает ее в руку Кадровику. Вот, это солидная карточка, она послужит ему финансовой базой на всё время выполнения его миссии, ему не придется даже ничего записывать. И от отчетности он тоже будет освобожден, все расходы по этой карточке будут автоматически регистрироваться в головной кредитной компании, этого вполне достаточно. Он записывает на бумажке секретный код и вручает ее Кадровику. А теперь Кадровику пора отправляться домой. Они тут сами сообщат о его предстоящей поездке в Управление национального страхования. А заодно и редактору газеты. Зачем редактору? А как же! Пусть знает! Утрём ему нос! И кроме того, Начальница канцелярии сейчас съездит на квартиру погибшей работницы, чтобы разобрать и сложить ее вещи. Всё, что окажется имеющим хотя бы малейшую ценность, будь то материальную или эмоциональную, будет тщательно упаковано и уложено в чемодан, а всё остальное — переписано и временно сложено здесь на складе, пока решится его судьба. Однако для всего этого потребуются ключи от той маленькой комнатушки, так что хорошо бы, если Кадровик перед уходом в свой короткий отпуск оставил им эти ключи…

А кто же тогда закончит расчет нового штатного расписания?