Татьяна Соломатина - Акушер-ха!

— Кажется, это случилось где-то между Станиславом и Сашкой. Я как раз тогда была влюблена в Вадима.

— Ну ты и тварь!

— А ты меня выгони.

— Не дождёшься.

— Хочешь, я сама уйду?

— Нет. Не хочу. Мне кажется, что ты — моя жизнь.

— Когда кажется, это не жизнь.

— Я просто не умею так изящно выражаться, как ты.

— Я не выражаюсь. Я чувствую. А ты — нет. У нас с тобой межвидовой барьер, понимаешь? Не может кролик жить с собакой. Они могут существовать на одной территории, но никогда не проникнут друг в друга.

— Но мы-то проникаем.

— Я не имею в виду физиологию. К тому же ты знаешь…

— Знаю. Я и в этом тебе надоел. Последний раз был больше месяца назад. Ты не можешь жить без новых ощущений, а мне лишь позволено подбирать крохи с барского стола. Я не в обиде. Только делай так, чтобы я не знал. Поверь, мне бывает больно, как это ни странно.

— Бывает? Мне не перестает. Я проститутка. И что обидно, всего лишь за крышу над головой. И за кухонный комбайн.

— Можно подумать, я тебе ничего не покупаю! — бурчал Миша, не понимая, почему лицо его супруги искажает такая брезгливая гримаса.

— Покупаешь. Разговор окончен. От этих хабальских пересчётов мне ещё отвратительнее. Мы прекрасная пара, живущая в любви и согласии с кухонным комбайном в модно отремонтированной квартире, где мне нельзя курить. Я езжу на твоей машине, в которой мне нельзя курить и упаси бог что-то ужасное, вроде грязи, прилипшей к сапогам, уронить на коврик. Нами восхищается вся больница. Мы любим друг друга под густой сенью ненависти твоей матери. У нас всё как у людей. Ты доволен?

— Я был бы доволен, если бы ты родила ребёнка.

— От кого? — иронично усмехалась Женька. — Конечно, у нас с тобой может получиться смелый кролик с благородным собачьим сердцем. Но примерно с такой же вероятностью мы можем подарить миру некондиционного пса с кроличьей душой. А миру этого добра и так хватает. Но когда я найду красивого, мудрого и нищего музыканта, я непременно рожу тебе дочь.

— Всё твои идиотские шуточки. У меня уже давно иммунитет. К тому же я хочу сына.

— Да? А я думала — ребёнка. Впрочем, тот самый мужчина не обязательно должен быть музыкантом. Мне будет достаточно, если он будет мудр и красив. Он ли это, я пойму, лишь раз заглянув в его глаза. В них будет Вечность. — Женька начинала говорить сама с собой.

— А что ты поняла, взглянув в мои глаза?

— Что они у тебя карие. И мне до сраки, из поговорки слов не выкинешь, извини.

— Я пойду телевизор посмотрю. Выйдешь из психоза, приходи.

— Смотреть в глаза телевизору?

Он добросовестно смотрел телевизор, пока не засыпал безмятежным сном смирившегося благополучного рогоносца. Во сне к нему приходила спасительная для его разума мысль, что в жене не от мира сего есть определённый шарм. К тому же такая безупречно красивая вещь в собственности — гордость владельца. Не надо пачкать и царапать! Перебесится со временем. И у них всё станет действительно как у людей.

— Доброе утро, Виталий Анатольевич. Как ночь?

— Да как обычно — не по-людски. Трое родов — и все закончились кесаревым. Что-то интересное на «пятиминутке» было? Я тут отъехал ненадолго по делам.

— Ничего. Обычные втыки по тем же самым поводам.

— Понятно. Ладно, минут через пять обход. У тебя есть ответственные?

— Да, пара-тройка. И девица-олигофренка с первого этажа на поздний аборт по социальным показаниям. Виталик, перестал бы ты меня уже бомжами потчевать — ни удовольствия мне, ни заработка. Есть же и другие ординаторы.

— Ты не просто ординатор. Ты — старший ординатор. Практически мой преемник. А заведующему не только кошерная чёрная икра достается, а и весь тот гембель, который ничей и никому не нужен. Компрене? Так что не ной, Евгения Владимировна. В полдень плановое кесарево наверху буду делать. Проассистируешь?

— Поделишься?

— Ну ты жопа! А ещё так недавно бегала, ах, Виталий Анатольевич, возьмите! Научите!

— Ты же сам сказал, что я практически твой преемник.

— Михаил Петрович стал мало зарабатывать? Вы ведь только что купили новую машину.

— Не мы, а он. Кроме того, Михаил Петрович копит на постройку дачи в светлом «потом», а мне нужны деньги хотя бы на табачную независимость. Причём прямо в текущем безотлагательном преходящем «сейчас». И, да, чуть не забыла. Я от него вчера ушла.

— Как ушла?! Ладно. Прооперируем, разберёмся. Через пару минут обход. Пойду переоденусь.

— Виталик… — Женька зашла за ним в кабинет заведующего и прикрыла дверь. — Ты можешь одолжить мне тысячу долларов на неопределённый срок?

— Что-то случилось?

— Виталик! Первое, что ты сделал, — задал вопрос. К тому же я тебе сказала — вчера я ушла от Миши.

— Так ты не шутила?.. О, вас кинется мирить вся больница. Прости, Жень. Но мне надо знать — это важно? Деньги. Потому что именно сейчас я не могу так просто, с кондачка. Ты же знаешь.

— Знаю. Ты родил второго ребёнка, купил квартиру в «блатном» районе и делаешь ремонт. Забудь. Неважно. Просто мне надо срочно снять квартиру и рассчитаться хотя бы за первые два месяца. А я никогда не копила, потому что, во-первых, не слишком много зарабатывала, во-вторых — никогда не могла отказать себе, любимой, ни в чём иррациональном. — Женька разозлилась на себя за то, что позволила вовлечь «человека из общего круга» в исключительно свои проблемы.

— Правда очень надо?

— Нет, блин. Я пошутила. Виталик, сколько лет ты меня знаешь?

— С десятку уже вроде.

— Я хоть раз просила у тебя денег?

— Ни разу.

— Как ты думаешь, если я впервые за десять лет прошу у тебя… Забудь! Я тебя люблю и обожаю, на свои текущие нужды я найду и где-то подальше, чем у тебя… И у нас через две минуты обход. Виталий Анатольевич, я жду вас у первой палаты, — сказала Женька наигранно официальным тоном и улыбнулась самой непринуждённой улыбкой. Быстро вышла и аккуратно прикрыла за собой дверь. Как там пишут в романах? «Мозг лихорадочно искал выход…» Ерунда. Мозг вообще не работал. Лишь надпочечники бесперебойно крутили неоновую бегущую строку: «Не думай! Не думай! Не думай!»

Думать было некогда. И не о чем. Во-первых, разумные пути решения проблемы отсутствовали. Во-вторых — разум полностью поглотили профессиональные задачи.

Акт о прерывании беременности в позднем сроке был подписан начмедом, заведующим отделением и лечащим врачом. «В соответствии со статьёй такой-то…» — и так далее.

«Что ты можешь знать о реальных проблемах, бесчувственная тупая сытая сука!» — думала Женька, механически заполняя историю.

«Елена Петровна Ничейная, 15 лет. Поступила по направлению врача социального интерната для умственно отсталых сирот с предварительным диагнозом «беременность I, 28–29 недель» для искусственного прерывания беременности в позднем сроке по социальным и медицинским показаниям. Дата последних mensis неизвестна».