Александр Торин - Осенние рассказы

— А как же литература? У нас сочинение, — вырвалось из меня.

— Не волнуйтесь. С директором школы я договорилась, так что от занятий вы сегодня освобождаетесь. Вот вам деньги на проезд — она высыпала в ладони горсть монет. — И обязательно позвоните мне вечером.

Сергей подбросил портфель, выждал, пока он перевернется несколько раз и упадет в грязь. Потом он прислонился к заборчику около школьного стадиона и начал трястись от смеха.

— Ну и ну, — он вытирал слезы. — А вдруг мы и правда чего — нибудь такое открыли? Представляешь, теперь университет у нас в кармане. Да и золотая медаль тоже.

— Тоже мне, будущий классик, — я внимательно посмотрел на него. Вид у тебя какой-то несолидный, рубашка расстегнута.

— Слушай, давай после райкома поедем гулять в центр. У нас же целый день впереди.

Чувство радостного ожидания неизведанного, быть может причастности к маячившему впереди светлому будущему охватило нас. Троллейбус в этот утренний час был наполовину пустым, везущим бабушек с авоськами в продовольственные магазины, расположенные около остановки метро. Бросив пятачок в автомат и спустившись на эскалаторе на перрон, мы вскочили в последний вагон поезда, отправляющегося в центр, в последний момент увернувшись от захлопывающихся дверей, и радостно плюхнувшись на сиденье.

— Куда это вы, сорванцы, едете, — напротив нас сидела строгая бабуся, совершавшая жующие движения беззубым ртом. — С уроков удрали, бесстыжие, совести у вас нет!

— Вы, бабуся, выражения выбирайте, — Сергей поправил воротник школьной рубашки. — Мы с партийно — правительственным заданием едем.

— Еще чего напридумывали, — старушка распалялась все больше. — Вот я узнаю, из какой вы школы, и сообщу. Совсем распустились.

— Ножки-то у тебя, бабуся, тоненькие, а рука за партбилет держится, — Сергей вошел в раж.

— Вот я вам сейчас, — бабуся задохнулась от гнева.

— Выскакиваем, — деловито скомандовал Сергей, и как только темнота туннеля сменилась мраморно — голубоватым аквариумом станции, мы выпрыгнули на платформу.

— Несолидно, — нахмурился я. — А вдруг сообщит, или узнает кто, или милицию вызовет. И плакала наша пятерка в четверти.

— Ладно, ладно, просто настроение у меня хорошее, — усмехнулся Серега. — Больше не буду.

На «Белорусской» вверх уходил длиннющий эскалатор. Мы вскочили в трамвай, затем просочились в переулок, и вскоре оказались около двухэтажного здания райкома.

— А вы по какому делу, молодые люди? — На входе сидела женщина средних лет с усталым лицом.

— Мы к Владимиру Ивановичу Звереву — Сергей приобрел легкую щеголеватую наглость видавшего виды комсомольского вожака.

— Второй этаж налево. Обратитесь к секретарше, Владимир Иванович сейчас находится на совещании.

— Спасибо. — Мы, слегка робея, прошли внутрь здания. На лестнице толклись мужчины в серых костюмах, в воздухе висел густой сигаретный дым. Меня поразили их одинаковые лица, бледные, слегка опухшие, с каким-то зеленоватым отливом, а также сальные, будто слезящиеся, глаза навыкате.

— Вот она, власть, — Серега неожиданно переменился, — смотри, Саня, эти люди руководят другими людьми. У них проблем нет. Совещания, протоколы, выступления, зарубежные командировки, машины с шоферами, санатории, квартиры.

— Да ладно тебе, — обстановка партийного здания начинала меня угнетать. — Вы к кому, мальчики? — У высокой двери с золотой рукояткой сидела еще одна дама, я мог поклясться, что она родная сестра — близняшка вахтерши, дежурившей на первом этаже.

— Мы к Владимиру Ивановичу.

— А, вы те самые ребята из школы? Он вас примет чуть позже. Сейчас у Владимира Ивановича совещание, он освободится через тридцать минут.

— Мы подождем.

— Ну ждите, видите стулья в коридоре. Только тихонечко, ребята. — Секретарша заговорщически подмигнула нам. — Небось рады, что с уроков удрали?

— Ничто человеческое нам не чуждо, — обобщил я шепотом.

В коридоре было тихо, лишь из — за обитой дерматином двери слышался женский смех. На маленьком журнальном столике лежала партийно — идеологическая литература: фотографический альбом, посвященный жизни Карла Маркса, серый кирпич «Истории КПСС» и брошюры с недавними выступлениями членов Политбюро. Некоторое время мы молча листали книжку про Маркса, рассматривая старые фотографии. Неожиданно обитая дерматином дверь отворилась, и из — за нее выскочили две девицы в мини — юбках с ярко накрашенными губами.

— Ой, Людка, держи меня, — они давились от хохота. — Неужели так и сказал? — Девушкам было лет по восемнадцать. — Чего, полез прямо во время инструктажа?

— Ну, — одна из них достала пачку сигарет. — Я ему говорю, не лапай, а он, нахал такой.

Голос у нее был с хрипотцой, возбуждавшей юношеское воображение.

— Ой, — девушка заметила нас, — смотри, мальчиков прислали. Я давно таких молоденьких не видела, комсомольцы — добровольцы. Мальчики, а мальчики?

— Вы к нам обращаетесь? — Получилось это у меня довольно — таки хрипло, мы с Сергеем никак не могли отвести глаз от обтянутых колготками ног.

— А к кому же еще, — девушки снова начали хихикать.

— А вы чего, девушки, — Сергей набрался было наглости, но запнулся, подавившись на середине фразы.

— Да ну тебя, Людка, не развращай малолетних… Давай лучше книжки умные почитаем. — Девушки закурили и уселись напротив нас, листая большой альбом, посвященный жизни Карла Маркса.

— Смотри, что написано: Карл Маркс был евреем. — Девчущек это почему-то ужасно рассмешило. Они словно по команде заложили ногу за ногу, мини — юбки приоткрыли смутный полумрак сокровенного. Рты у нас открылись, дыхание перехватило.

— Ой, ну не могу, какие мальчишечки, — вздохнула Люда, но дверь в коридор приоткрылась.

— Девочки, почему до сих пор протокол не готов? — Из — за двери высунулся недовольный парень в добротном костюме. Он держал в руках стопку машинописных страниц. — Что за безобразие, перекур устроили. Здесь, кстати, курить нельзя, не знаете, что ли?

— Что это вы Николай Владимирович сердитый такой сегодня, строгий. — Люда демонстративно загасила окурок. — Неудовлетворенный, можно сказать. Вы намекните, ежели чего, мы что-нибудь придумаем.

— Хватит базар устраивать, развели здесь, — рявкнул парень. — Быстро заканчивайте протокол, Владимир Иванович ругаться будет.

— Сейчас, сейчас, — девушки недовольно поднялись и исчезли за дверью, обитой дерматином.

— Ну и птички, — мы с Сергеем понимающе переглянулись.

Последующие несколько минут мы закрыв глаза вспоминали прекрасные мгновения, но юношеская эротическая медитация была прервана толпой мужчин в костюмах, вывалившихся из кабинета секретаря.