Дэвид Гилмор - Потерянный среди домов

– Конечно уверена. Она назвала тебя по имени.

Правду говорят: человек ничего к черту не замечает, пока не сделает что-то сам; к примеру, заводишь щенка и неожиданно видишь всех собак в мире; то же самое с парочками, неожиданно они оказались повсюду. Как будто по всей планете, даже в Китае, все занимались этим. Как будто это была главная игра в городе. Что наводит на размышления, вот так. Говорю вам, это словно проснуться в совершенно новой стране.

– Давай что-нибудь стащим, – сказала Скарлет.

– Забудь об этом.

– Почему нет? – спросила она слегка раздраженно.

– Потому что я не хочу, чтобы меня поймали. Потому что я не хочу, чтобы меня привезли домой на заднем сиденье полицейской машины в наручниках.

– Ты помнишь это кино, когда они шли и крали что-нибудь? – сказала она.

– Я не видел этого фильма.

– Ну, ты должен был. Это по-настоящему хорошее кино.

– Что они крали?

– Не имеет значения. Просто это то, что они делали вместе, потому что любили друг друга.

– Может быть, у меня для этого кишка тонка, – предположил я, сглатывая слюну. – Боюсь, что меня поймают. Разве ты не боишься, что тебя поймают?

– Меня уже ловили раньше, – сказала она. – Отец думает, что это такая веселая шутка.

– Мой отец избил бы меня.

– Я своего ножом проткну, как слизняка, если он когда-либо поднимет на меня руку.

Кажется, я дважды взглянул на нее, когда она это сказала. Даже хотел сказать, чтобы малость остыла, у нас в ближайшем соседстве нет никого, кто заслуживает смерти за то, чтобы бить с ней баклуши, во всяком случае сегодня, но подумал, что это раззадорит ее еще больше. Что бы там ни было, но это изменило атмосферу, вот так, с ходу, и по некоторым причинам мое сердце забилось быстрее, словно я попал в беду.

Мы прошли мимо зоомагазина. Там в окне стоял маленький аквариум с золотой рыбкой.

– За что твоего отца упекли в психушку? – спросила она.

– За то, что он козел. У них там специальное крыло для таких. Моя семья – члены-учредители.

Забавно, но когда я сказал это, то почувствовал, как меня пронзил, словно копье, стыд или что-то вроде того, потому что я, как в этих мультиках, прямо здесь, на углу, ощутил, что мой старик слышит, как я разговариваю о нем в таком тоне. Это по-настоящему заставило меня вздрогнуть. Я хочу сказать, точно, он был козел (по высшему разряду), но он был больше, чем просто козел. Но вы бы об этом не догадались, слушая меня. Иногда я думаю, что могу сказать что угодно о ком угодно просто ради смеха. Это довольно отвратительно.

– Ты должен приехать в наш летний коттедж, – сказала она.

– Я не знал, что у вас есть коттедж.

– Отец его снимает. В бухте Джорджиан. Он приезжает туда со своими приятелями из шоу-бизнеса, и они там отрываются недельку.

– В таком случае, что делаешь ты?

– Ничего. Шатаюсь по скалам. Смотрю на воду. Хожу на пристань. Расчесываю комариные укусы. У нас даже нет телевизора.

– Может быть, тебе пора начать пить?

– Я уже это делаю. Пью и мастурбирую.

– Господи Иисусе, Скарлет.

– Ну, в самом деле, – объяснила она, смеясь, – там больше совершенно нечего делать.

– И совсем нет знакомых?

– Кто это у нас меняет тему? И чье это лицо покраснело, мистер Барабанщик? Что такое? Проглотили язык? Должно быть, в первый раз. Сам-то ты как про – водишь время в своем коттедже? Ловишь рыбу, катаешься на водных лыжах и месишь коттеджное дерьмо?

– Ну, я не провожу время таким образом.

– Совсем нет?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

– Врешь, врешь, штаны в огне.

Мы прошлись еще немного.

– Иногда я делаю это перед зеркалом, – сказала она.

– Господи Иисусе, Скарлет, – сказал я, – ты остынешь?

Видно было, что она по-настоящему довольна, что задела меня за живое.

Просто чтобы перевести мысли в другое русло, я вошел в один из магазинчиков, где продавали одежду со скидкой. Там было приятно и прохладно, пожилые леди покупали дамское белье и брюки для своих умственно отсталых сыновей. Мы просто бродили от прилавка к прилавку, брали товар и клали обратно, пока охранник не подошел к нам так близко, что мы удрали в другой конец магазина и выбрались обратно на солнышко. К этому времени я довольно сильно проголодался, поэтому мы отправились в ресторан Фрэна на Сент-Клер. Должно быть, со Скарлет было действительно легко, потому что я не возражал против того, чтобы есть у нее перед носом. Даже большой, набитый чизбургер, из которого сыр капает в обе стороны, а она сидит с другой стороны кабинки, ноги задраны вверх и уперты в стену, и курит сигарету.

– Через пять недель я возвращаюсь в школу, – сказала она. – Черт.

Подошла официантка и попросила ее опустить ноги.

– Простите, – сказала она и, когда официантка отошла, подняла их точно на то же место.

– Согласен, что у меня хорошие ноги?

– Точно.

– Я в этом не так уж уверена. Боюсь, слишком тощие внизу. – Она затянулась сигаретой. – Как получилось, что ты больше не с Дафни Ганн?

– Мы порвали.

– Она тебе все еще нравится?

– Нет.

– Все в порядке, если да, ты знаешь. Я не владею тобой. Каждому есть что прятать.

– Ну, это точно не Дафни Ганн. Она чистая хренова уродина. Как будто я слезами изойду оттого, что Дафни Ганн бросила меня.

– Значит, это она бросила тебя?

– Это просто выражение.

– Готова спорить, что ты бы с радостью ее вернул.

– Никогда об этом не думал.

– Нет, думал. Очень плохо, что мы не можем наткнуться на нее прямо сейчас и заставить по-настоящему ревновать. Это было бы весело, правда?

Я ничего не сказал.

– Признай это, – сказала она. – Было бы весело.

– Ну хорошо, было бы весело.

– В следующий раз, когда она будет на вечеринке, скажи мне. Я устрою вокруг тебя ритуальные пляски прямо у нее перед носом. – Она затянулась сигаретой. – Я люблю сводить счеты с людьми. Этого у меня не отнимешь. Я очень спокойная, ты знаешь. Как будто жду долгие годы. Но потом, как раз когда они думают, что в безопасности, я внезапно атакую. Вот так.

– Звучит не слишком приятно.

– Просто я более честная, чем большинство людей. – Она посмотрела, как официантка проходит мимо стола. – У меня плохой характер, – сказала она. – Ты бы не захотел со мной связываться.

Иногда люди любят рассказывать о себе то, что предположительно плохо, но по тому, как они об этом говорят, видно, что они думают, что это мило. Готов поспорить: кто-то однажды сказал ей, что у нее плохой характер, и ей понравилось, как это звучит.

Я доел бургер. Неожиданно он встал комом у меня в желудке. Даже глаза остекленели.

– О боже, я обожрался, – сказал я.

– Разве я только что не вытрясла из тебя дерьмо?

– Нет.

– Ты расстроился.

– Как это?

– Глазеешь на всякие вещи. Со мной тоже так, когда я расстроюсь. Бывает, едет человек в метро, какой-нибудь мужичок или что-то вроде, и он думает, будто я строю ему глазки. Такие тупые иногда бывают парни.