Бен Стайнер - Что случилось с Гарольдом Смитом?

Вряд ли. И я вытащил подарок из выдвижного ящика, понизил его до чемодана со старыми вещами, который пылился на шкафу.

И прошло много времени, прежде чем я снова увидел тот флакончик с духами.

Панкушка.

А что панкушка?

Должен сказать, за последнее время наши отношения не очень продвинулись.

Если честно, я не видел ее с того дня, когда произошло мое первое явление народу в образе панка: помнится, она тогда еще поругалась с Дазом и убежала.

С тех пор ничего не произошло.

И в этом виноват был не только я.

Но и моя мама.

Позвольте объяснить, в чем дело.

На прошлой неделе была большая сходка панков, где я наверняка увидел бы панкушку. Потому что ни один уважающий себя панк Южного Йоркшира такого события не пропустит.

Ну и.

Я начал приготовления.

После моего первого очного знакомства с панками я решил, что мне стоит выпить для храбрости. И я прикупил четыре банки крепкого пива «Летающий тигр». С таким храбрительным мне будет по плечу любая ситуация.

Так бы оно и случилось, если б не одно непредвиденное обстоятельство.

Кулинарное искусство моей мамы.

Мама снова сошлась с отцом, и у этого факта были свои побочные эффекты: мама всерьез заинтересовалась вещами, которых не признавала прежде, – я имею в виду домашние обязанности. В том числе и готовка.

Сказать по правде, это была плохая новость для нас с отцом.

Догадайтесь, кому приходилось есть то, что готовила мама.

Из всех комнат меньше всего мама вписывалась в кухню. Если она брала в руки консервный нож – ладно. А вот если она замахивалась на большее, начинались неприятности. Она никогда не любила и не умела готовить. Она не знала элементарных вещей. В ее голове роились сплошные иллюзии. Я думаю, она считала, что рис – это мелко накрошенные спагетти. А яйца растут на деревьях. Кажется, я припоминаю, как она однажды поджарила нам с отцом яичницу, не вынув яйца из скорлупы.

Вот каковы примерно были ее успехи.

Как бы то ни было, наступила суббота, день сходки панков, а наша мама, господи спаси и помилуй, решила приготовить нам «нечто особенное». Зажарить бифштексы, ни больше ни меньше. Эти угольки она называла бифштексами. Если проколоть корочку вилкой, вытекала кровь – вот и все подсказки, что перед вами мясо. Обугленное сверху, сырое изнутри мясо. Кровь вытекала из бифштекса на тарелку, смешиваясь с консервированными спагетти, и у гурмана буйной радости бы не вызвала. Но что было не так с консервированными спагетти? Ведь мама умела пользоваться хотя бы консервным ножом. Но и тут не обошлось без проблем. Она разогрела спагетти на сковородке, в которой ранее пекла пудинг с клубничным муссом, а сковородку не помыла. Ужас. Если кому-то из вас интересно, как сочетаются консервированные спагетти с говяжьей кровью и клубничным муссом, советую попробовать, но не стройте никаких планов на ближайшие двадцать четыре часа, если эти планы исключают присутствие поблизости туалета.

Даже не знаю. Ведь мама старалась, готовила. И что нам оставалось делать? Есть и приговаривать: «О, как вкусно, какая прелесть, тра-ля-ля». А потом облизать тарелку.

Однако, пожалуй, не стоит после еды у себя в спальне опрокидывать четыре банки пива «Летающий тигр».

Я рассуждал так: спокойно, Винс, может, пиво утихомирит желудок.

Ну да, если бы.

Вот так я не попал на панковскую тусовку.

Пока группа «Баклуши» развлекала толпу панков Южного Йоркшира – и среди них наверняка была моя девушка, – меня выворачивало наизнанку после четырех банок «Летающего тигра» и маминых кровавых спагетти с клубничным муссом. И происходило все это за автобусной остановкой на Лоуэр-Арбор-торн-роуд.

Во всем ищи свои плюсы, Винс. Теперь на твоей футболке – настоящее пятно блевотины.

Но сегодня я не смогу похвалиться им перед остальными панками.

Сегодня миссия по вхождению в контакт с панкушкой невыполнима.

Я чувствовал такую слабость, что добирался домой пешком: от одной мысли, как я буду подпрыгивать на сиденье в старом раздолбанном автобусе, у меня снова подкатывало.

Но – интересный поворот событий.

Я подхожу к дому, собираюсь войти, но вижу в окно: мама кормит отца ужином. Кажется, сэндвичами с остатками консервированных спагетти. Бедный папа, подумалось мне. Я не мог войти в дом и подвергать себя такому риску. Поэтому остался во дворе, хотя пошел дождь.

И знаете, что я увидел в окно?

Мама подала отцу сэндвич и отошла на минутку в другую комнату. И знаете, что сделал мой отец? Я вам скажу. Отец положил сэндвич на стол. И давай на него смотреть, этим своим «особым» взглядом, не «взойди, взойди», но вроде того. И я клянусь, этот чертов сэндвич исчез, взял и растворился!

Тут в гостиную вернулась мама и спросила:

– Ну как, вкусный сэндвич?

А отец ответил:

– Восхитительный.

И я подумал: нда, волшебные способности всегда в хозяйстве пригодятся.

Моя попытка повидать панкушку закончилась полной катастрофой, но решимости не убавилось. Только надо торопиться. Я опасался, что, если не поспешу с этим делом, мне грозит опасность влюбиться в кого-нибудь еще, и не дай бог в не-панкушку. Например, в особу типа Айрис Ротерхэм.

А это потребует, так сказать, распанковки, перемены облика, что, после стольких усилий, доставит мне кучу новых хлопот. Ведь пиджак а-ля Траволта был преображен до неузнаваемости, со всеми его порезами, буйством красок, напыленных аэрозолем, пятнами кетчупа, чая, английскими булавками и прочим. Обратный процесс невозможен. Так что если я влюблюсь в какую-нибудь куколку диско, мне придется доставать новый пиджак а-ля Траволта.

Значит, какие у меня варианты?

Надеть панковский прикид и отправиться на городскую площадь.

Как поют «Стрэнглерз» в одной песне, банда панков «ошивается» именно там.

Пришел. Никаких признаков панкушки.

Ha этот раз я решил держать рот на замке, чтобы не спороть какую-нибудь глупость типа «привет», «прекрасный денек», «становится прохладно» и тому подобное.

Даз сидел на скамейке. Я подумал, что, может, это часть их протокола: скамейка принадлежит Дазу. Плевать. Сажусь рядом. Он никак не реагирует на меня. Я раздумываю, не предложить ли ему сигаретку, но он упрямо пытается доплюнуть до собачьей кучки напротив скамейки.

Мимо прошли две монашки. Даз поднимает голову:

– Терпеть не могу монашек. Это такое ЗАНУДСТВО.

Мы оба согласно киваем. Его можно понять.

И тут. Я вдруг вспомнил. Меня словно осенило. Черт меня подери.

Найджел Даскинг!

НАТУРА: ГОРОДСКАЯ ПЛОЩАДЬ – ВЕЧЕР

Винс сидит на скамейке и глядит на Даза. На губах у Винса играет загадочная улыбка.