Вионор Меретуков - Восходящие потоки

Барышня заморгала глазками. Я продолжил:

— Все это очень мило, но пишете вы об этом невыносимо длинно, с мельчайшими подробностями, на которых не стоит останавливать внимание читателя.

— Как это у вас там?.. — я заглядываю в рукопись. — "Долго смотрит в окно…", вот видите, долго… Потом полчаса с подругой говорит по телефону. О чем они говорят? Да о всякой ерунде… Но вы приводите разговор полностью, во всех подробностях, словно это не болтовня двух московских дур, а высокоумная беседа ученых мужей, размышляющих об эмпирической теории познания. Наконец, разговор завершен, читатель с облегчением может вздохнуть.

Вздохнул и я. И опять углубился в изучение рукописи.

— М-да, разговор окончен… Но не тут-то было! Она, эта ваша героиня, опять у вас принимается за старое, то есть опять таращится в окно. Таращится еще полчаса. Теперь вы приступаете к описанию того, что она видит за окном. И, действительно, что же она там видит? Да все те же серые тучки, по обыкновению летящие в чужедальние страны. И ни одной мысли! Подчеркиваю, ни одной!

Я укоризненно покачал головой. У меня страшно пересохло во рту, и душа властно требовала пива.

— Потом, — продолжал я зудеть, — она у вас начинает потягиваться. Потягивается, потягивается, потягивается… делает она это столь долго, что так и ждешь: она у вас или вывихнет себе тазобедренный сустав, или, не дай бог, издаст непристойный звук, то есть, пукнет, что, возможно, и будет соответствовать жизненной правде, но уж слишком будет отдавать натурализмом, которым, помнится, еще в девятнадцатом веке французы грешили.

Тут бы мне вспомнить, что передо мной сидит не биндюжник с Привоза, а хорошенькая девушка, но я, что называется, закусил удила и уже не мог остановиться.

— Каждый из нас утром, понимаете ли, встает, а иные действительно, что ж тут скрывать, иногда и пукают, и я не вижу в этом ничего предосудительного. Все мы люди. М-да! Но это не значит, что это как раз то, о чем мы должны во всеуслышание заявлять. Факт пуканья, как таковой, не есть предмет искусства. Всякая чушь или незначительная деталь, если она не является составной частью чего-то важного, не заслуживает того, чтобы о ней много говорили.

Мне пришлось сделать короткую паузу, чтобы отдышаться.

— Вот… А теперь о главном… — я уже устал тянуть кота за хвост и чувствовал, что меня вот-вот прорвет, — с этого, наверно, надо было и начать, но я, видя такую красоту, — я посмотрел на собеседницу, барышня скромно поджала ножки и опустила глаза.

— М-да, видя такую красоту, — я крякнул и непроизвольно щелкнул в воздухе пальцами, — короче, я расслабился, и потом я сегодня вообще не в духе, после вчерашнего… Ах, знали бы вы, сколько было выпито! — я поморщился. — Впрочем, это к делу не относится. М-да, вы уж не обижайтесь, но, повторяю, с этого мне надо было начать. Слушайте внимательно! Слушайте и запоминайте.

Барышня навострила ушки.

— Итак! — я привстал и возвысил голос. — Вы, душа моя, дура! Самая обыкновенная классическая дура! И если вы, милочка моя, не осознАете этого прискорбного факта в полной мере, то есть не выхлебаете сию чашу до дна, вас ждет глубочайшее разочарование. Но если вы сейчас на меня не обидитесь и постараетесь извлечь из моих слов пользу, тогда еще не все потеряно… Вы еще сможете принести пользу отечеству, только вы должны избрать для себя, так сказать, иное поприще. Кстати, в этом я мог бы вам поспоспешествовать, мой добрый приятель держит кондитерскую на Тверской…

Последние слова я говорил в пустоту. Пока я разглагольствовал, барышни и след простыл.

…Истории этой без малого двадцать лет. Барышня давно превратилась в солидную красивую даму. Когда я изредка встречаю ее в редакционных или иных коридорах, она скользит по мне царственным взглядом и… проходит мимо".

"Я обречен. Я это знаю. 20 августа сего года я принял решение покончить со всем еще до вечера. Но вечер наступил, подошла ночь. Короче, день прошел… Наступил новый день, а с ним пришла, пусть и слабая, но — надежда. А вместе с ней — желание жить…"

"Бог дал мне жизнь. "Отслужи свой срок", — сказал мне однажды отец. То есть, живи достойно от звонка до звонка. Ведь жизнь — это весь мир плюс ты, это мир, в котором ты звено между звеном из прошлого и звеном из будущего, и это только так кажется, что жизнь целиком и безраздельно принадлежит тебе.

"Отслужи свой срок". Я тогда снисходительно пожал плечами. Уж больно банально и нравоучительно прозвучали слова отца.

Позже я понял, что судьба или что-то, что мы ею называем, не столько дает, сколько отбирает. Иногда — здоровье. Иногда — удачу, которая, казалось, уже была в руках, но ее перехватил некий шалопай, случайно оказавшийся на твоем месте и не стоящий твоего мизинца.

Но — отслужи свой срок!

Терпи, живи.

Возможно, тебе повезет. Такое бывает. Ты долго терпел, шел к намеченной цели, и, в конце концов, к тебе пришла удача.

Но, скорее всего, ждать ты будешь напрасно. И удача, очень может статься, обойдет тебя стороной.

Но — отслужи свой срок.

Всегда бодр и весел…"

"Опрометчиво ввязываясь в спор с дураком, ты на время спора автоматически сам превращаешься в дурака.

Знавал я одного дурака, но не простого дурака, а короля дураков. Его воздействие на собеседника было столь мощным, что тот становился дураком на всю жизнь".

***************

"Бог несомненно существует. Если бы его не было, то тогда земная жизнь человека потеряла бы всякий смысл. Можно ли найти оправдание существованию человека? Разумеется, можно. Все, что создано гением и руками человека: великие произведения искусства, города, тоннели, мосты, — это прекрасно.

Но…

Представьте себе, что завтра человечество исчезнет, — а это завтра когда-нибудь придет, — и что останется кроме вопроса, который повиснет в пустоте: а зачем?.."

"Я напишу своему сыну письмо. "Я хотел, чтобы ты сумел сделать то, что не удалось сделать мне.

Моя жизнь сложилась неудачно. Я жил отвратительно. Надо сделать так, чтобы смерть выглядела пристойно. Правда, сделать это не просто. Ведь моя последняя мысль будет окрашена злобой и недоумением: зачем родился, зачем жил, зачем помер…"

Из всего того, что я вычитал у отца, мне пришлись по душе только вот эти строки…

…Возможно, загадка смерти решается просто. Но пока до правильного вразумительного ответа никто не додумался.

Я стоял в махровом халате у раскрытого окна и благосклонно озирал обширную площадь Республики, которая с утра выглядела так, словно ее вымыли дамским шампунем и расчесали деревянным гребнем. Площадь благоухала свежестью. Так пахнут пожилые ухоженные женщины.

Гостиницы привлекательны тем, что там часто в голову приходят дельные мысли. Итак, сейчас меня интересовала мысль о загадке смерти и всего того, что произойдет с моей душой после завершающего сокращения моей бесценной сердечной мышцы. Мысль, скажу прямо, не совсем веселая.