Руслан Белянцев - Дети проходных дворов

В первый же вечер мы устраиваем дискотеку на четвертом открытом этаже корпуса, который именуется всеми "солярием". На полу этого этажа уложен щебень, стоят лавочки, столик и имеется большой навес, с виноградной лозой, создающей тень.

Миссию организатора берет на себя парень с нашей параллели по имени Славик. Он выглядит взрослее всех нас, довольно крупный, веселый и общительный.

С нижних этажей подтягивается еще около 30 человек парней и девушек нашего возраста из других городов.

Напитком вечера служит "Жигулевское" пиво, покупку которого Славик позаботился организовать. Он сразу же замечает самую высокую грудастую блондинку, живущую этажом ниже, и тихо заявляет свои права и намерения на ее счет. Делает он это не грубо и вполне деликатно, поэтому никто не против подобных его претензий. Развитые формы блондинки вобщем-то, кроме него никому из нас "не по зубам". На такую нужен матерый и сильный охотник.

К часу ночи к нам поднимается делегация, состоящая из начальника лагеря, вернее начальницы, нашей классной и вожатой Оли.

— Вы знаете, что отбой был два часа назад? Младшие отряды давно должны спать, а из-за вас никто не может отдохнуть нормально. Устроили дискотеку! В пятницу будет вам дискотека, а сейчас марш по палатам! — напускает строгости начальница. Константиновна смотрит на нашу вечеринку без малейшей тени удивления. Но положение обязывает ее быть на стороне начальницы. Вожатой вообще мало интересно происходящее на крыше и она откровенно скучает, пребывая здесь по долгу службы.

— Так вы тут еще и пиво пьете? — увидела начальница строй из пустых бутылок, выстроенный нами под лавочкой. Для нее, привыкшей нести пионерскую идеологию в юные массы, пиво мало ассоциируется с отдыхом школьников, несмотря на их последнее лето в этом статусе.

— Все завтра домой поедете! — резюмирует она.

Константиновна грозит нам наигранно кулаком и уходит следом за начальницей, чтобы провести с ней мировую беседу и рассказать о том, какие мы на самом деле замечательные и интересные личности.

Мы расходимся. Девчонки убирают бутылки. Всем неприятно и немного тревожно.

— А фиг там они нас отправят назад! Где они обратные билеты на нас всех найдут в разгар сезона? — комментирует Славик и снимает общее напряжение, в том числе и с самого себя. Мы ухмыляемся и остаемся курить на крыше.

На следующий день мы сидим на длинном бетонном волнорезе. Когда хочется купаться, мы просто прыгаем с него, плаваем, а потом взбираемся по его покатому носу, держась за веревку, привязанную кем-то для удобства.

Саня не купается. Он не умеет плавать. С оттенком зависти он смотрит, как мы бесстрашно уходим в прыжке под воду руками вперед. Вода чистая и прозрачная. Ныряющих видно хорошо.

— Саня, давай к нам! — кричим мы игриво ему из воды.

Он отмахивается некоторое время. Потом неожиданно встает, подходит к краю волнореза. Высота от поверхности воды до бетонного края около полуметра.

— Пацаны, если что, вытащите? — спрашивает он.

— Конечно! — смеемся мы, совершенно не подозревая о серьезности вопроса.

На лице Сани проносится масса эмоций. Он ведет внутреннюю войну с самим собой и я понимаю, что он действительно сейчас прыгнет. Вода скрывает его от нас на несколько долгих секунд. Наконец, его мокрая голова появляется над поверхностью воды. В глазах отпечатывается ужас. Его тело попало в непривычную среду. Саня пытается выбраться из нее и отчаянно молотит руками и ногами. Мы бросаемся к нему, и он цепляется за нас всеми возможными способами. Обхватив меня и Славика, он начинает тащить нас под воду. Мы ныряем и вырываемся. Я пытаюсь поддержать его, одной рукой держа под грудь, как держат над водой маленьких детей, но Саня снова топит меня. Невероятным усилием он самостоятельно доплывает до стены волнореза. Я впервые вижу, как человек может лезть на одних руках по вертикальному бетону. Саня цепляется кончиками пальцев за край волнореза, там его пытается подхватить Серега. Но их мокрые руки скользят и расцепляются. Саня опять летит в воду, выныривает и додумывается перевернуться на спину. Как ни странно, на спине он проворно начинает плыть к берегу, мы устремляемся за ним.

— Мля, кажется чуть не утонул. — говорит Саня, лёжа на спине.

— А мы, кажется, совсем не умеем спасать людей в воде. — чешем затылки я и Славик.

На следующий день Саня опять поплыл. Не спеша, потихоньку, возле берега, но он все-таки поплыл.

Вечером я и Саня долго не могли уснуть. Мы сделали кофе, взяли по сигарете и поднялись на солярий. Ночной курортный город раскинулся внизу, шумел прибоем и отголосками музыки ресторанов. Дул очень приятный ветер, который освежал и подкрашивал ярко-красным кончики наших сигарет.

— Знаешь, иногда мне кажется, что кроме тебя у меня никого в жизни больше нет. — очень неожиданно сказал мне Саня. — С матерью начались напряженные отношения. Отца у меня, как и у тебя нет. Друзей настоящих тоже. Подруги и той нет. Только наш подвальчик. И его скоро не станет. Последний год учебы. Дальше что?

— Все будет нормально. Поступим в ВУЗы, будем и дальше вместе.

Мы еще долго говорили, и эта беседа была впервые такой доверительной и откровенной между нами. В шестнадцать лет дружба большая и важная ценность. У нас появилось ощущение, что рядом есть то самое надежное плечо товарища, о котором так много писали в книгах о войне. Я даже понял, что дружба, в сущности, отличается от любви, в принятом понимании, только отсутствием физического влечения. По эмоциям она бывает столь же сильной. И, наверное, более надежной и длительной. Или это в шестнадцать лет она может быть такой? В юные годы люди воспринимаются целостно, без деталей. Либо человек твой, и ты общаешься с ним, либо — нет. А потом это ощущение куда-то исчезает. И ты начинаешь видеть в людях полутона, замечаешь недостатки и уже не умеешь прощать эти недостатки, как это бывало раньше.

— Есть хочется. — говорю я Сане.

— И мне. Ужин в семь часов вечера — это пытка. К полуночи жрать охота нереально.

— А у тебя есть, что-то в палате?

— Не-а.

— Мы когда в магазин то ходили в последний раз?

— У меня бутылка вина в сумке есть. Можно у второго отряда на еду обменять.

Немного поразмыслив, мы спускаемся за вином, а потом на второй этаж к палатам соседнего отряда.

— Куда это вы направились? — окрикивает нас шепотом из палаты голос вожатого второго отряда, когда мы проходили мимо.

— Э-э-э, мы тут к вашим хотели зайти.

— В два часа ночи? Марш к себе! Спят все давно.

Мы спешно уходим.

— Придется спать голодными. — расстраивается Саня. — Я до завтрака опухну.

Я подошел к нашему окну, под ним была как раз палата парней из второго отряда. Вдоль окон ползла декоративная арматурная отделка, служившая своеобразным ограждением, чтобы никто не выпал из больших, во всю стену, раздвижных окон.