Владислав Булахтин - Девушка, которой нет

Так ничего и не придумав, Фея подошла к группе и попросила Белку прогуляться с ней «по набережной». Белка удивленно улыбнулась, ответила: «Конечно», велела своим подопечным: «Продолжайте».

Они пошли по тропинке вдоль реки.

– Завтра уходим в Кордильеры, – Фея брякнула первое, что пришло в голову, – искать капитана Гранта и двух его матросов. Строго по тридцать седьмой параллели.

– В прошлый раз его нашли где-то у берегов Австралии, – чуть подумав, сообщила Белка.

– И туда тоже зайдем. – Фея порылась в рюкзачке. – Вот билеты. Один до Сантьяго с пересадкой в Париже и Буэнос-Айресе. Другой – прямой до Мельбурна. Команда потрясающая – археологи, геологи, зоологи, океанологи, вулканологи. Забыла, – вновь сунула руки в рюкзачок, – вот ваш загранпаспорт. Там все необходимые визы. Даже японскую на всякий случай проставили, вдруг придется возвращаться через Токио.

«Как эти визы выглядят, леший знает. Дядя Викентий учил – наш непрочный мир не материализовывает слов, а вдохновляется твоим воображением. Он послушно играет твой сюжет. Ты – неловкий, косноязычный сценарист. Он – гибрид Спилберга, Лукаса и Тарантино».

Ошарашенно хлопая глазами, Белка теребила билеты, листала паспорт.

– Вас что-то не устраивает? Вы же только об этом и мечтали? – рискнула предположить Фея.

– Я мечтала? – В глазах Белки чертиками плясали все ее мысли о путешествиях-странствиях-приключениях.

– Мечтали, – убежденно парировала Фея. – У вас всего несколько идолов – билет, рюкзак, славные ребята-гитаристы и еще, пожалуй, карабин, пенка и котелок.

– Отнюдь нет, – очень неубедительно проговорила Белка.

Жонглируя старомодными словечками, она принялась долго и нудно рассказывать, как необходимо развивать туризм («Раньше у нас было сто сорок девять профильных школ, осталось всего двадцать четыре»), организовывать военно-исторические кружки:

– Это так важно для юношества… это захватывает… противовес всем нынешним суррогатам… воспитывает самостоятельность, ответственность за решения…

Вспыхивая глазами, стала рассказывать о грядущем путешествии на Памир. Восторженно захлебывалась:

– Представляете, когда все организовывалось, хотела набрать группу человек десять. Сейчас ко мне очередь желающих!

«То ли еще будет, детка, с твоей жаждой изменять мир. Уже такая трещина по Земле пролегла, никакими прусиками [9]не залатаешь…» – думала Фея.

– …только так можно найти и по-настоящему увидеть, что собой представляет этот мир. Увидеть красоту! – продолжала Белка.

«Это уже вызов, крошка».

Вслух Фея сказала:

– Красоту можно увидеть во всем. И разочарование, и любовь, и смерть. В разной последовательности.

Белка испуганно посмотрела на свою спутницу. Фея ободряюще засмеялась:

– Вы еще не поняли – мир принадлежит вам. Уже завтра вы сможете получить все что хотите. И красоту, и любовь.

«И смерть».

– Смотрите. – Фея показала рукой на реку.

Река как река – уныло и беспорядочно плескались серые весенние волны. Вдруг прямо перед девушками образовалась полоска воды шириною два метра – обозначившаяся поверхность оказалась по-озерному гладкой. Прошла секунда, и эта полоска превратилась в ледовый мост или понтон, замерзший поперек Москвы-реки. Лед прозрачный, толщиной несколько сантиметров. Он ни к чему не крепился, но прочно лежал в воде. На него закатывались слабенькие волны.

Фея сбросила свои красные кроссовки, с ужасом обнаружила дырку на носке. До того, как Саня подарит ей новые, оставались ровно сутки.

Не раздумывая, голыми ногами ступила на лед. Лед был скользкий, обжигающе холодный. Повернулась к Белке:

– Все еще не верите, что ваша жизнь может быть содержательнее, чем эта туристическая повседневность?

«Содержательность – хороший крючок для любого, разводной ключ для абитуриента, студента, гастарбайтера и начинающего наркомана».

– Иди за мной.

Лед прогибался, качался под ногами, перекатывающиеся волны согревали холодеющие ступни. Когда дошли до середины, на скользкой холодной поверхности возник внушительный слой теплого песка. Песок получился мелким, легким, морским. По краям ледовой дорожки его слизывали волны. Вокруг порхали гигантские бабочки.

Внезапно полоска льда оторвалась от берега и медленно поплыла прочь от палаточного городка. Балансируя, Фея развернулась лицом к Белке. Нежно взяла обе ее руки:

– Ты бы могла сделать так, чтобы волны расступились. Ты бы могла увидеть всю красоту этого мира. Ты бы могла сама ее конструировать.

Ледовый понтон остановился в камышах. По теплому песку они сошли на берег и обнаружили там свою обувь (дырка на носке, конечно же, не испарилась). Белка потрясенно молчала.

«Теперь, когда она захочет менять правила, ее не остановить. Такого наворошит – нарочно не придумаешь: царство иллюзий в царстве иллюзий».

– Вот телефон моего старшего брата – ходячее хранилище знаний. Жак Паганель в кубе. Он первый пилот самолета, на котором вы завтра полетите. Вы когда-нибудь видели небо из кабины пилотов? Организуем. Завтра в 11.00. Домодедово. Найди себя, и будь что будет!

Белка хлопала глазами ей в спину. Можно не сомневаться – перспектива обворожила. Эта черноглазая авантюристка уже сейчас начнет ломать свою действительность. И не остановится на малом – уже к вечеру станет королевой пампасов, Индигирки или Килиманджаро и никогда больше не выйдет из своей палатки. Иллюзии лучше жизни и смерти.

Чайф: «С войны»

Дождь вылизал асфальт до жирного блеска. Кратер не спеша приближался к «Воробьевым горам». Как всегда перед операцией, в памяти всплывали картинки прошлого. Беспокоило самое неприятное – выпускной вечер тысячу лет назад. В окружении нескольких очень нетрезвых поклонников звезда их класса Юля Вирцева танцевала в фонтанах на Поклонной горе. Юля всегда предпочитала рослых стройных кавалеров. Леха был сутулым, низеньким и неуверенным тихоней. Рассвет, крики одноклассников, череда неудач позади, неизвестность рука об руку с разваливающейся страной.

В восьмом классе он убедил себя, что Юля очень подходит ему, а он ей, – она была единственной знакомой девушкой, которую он мог без труда взять на руки и протащить несколько километров. Такой сюжет он воображал, планируя их непредотвратимое сближение («Наша судьба», – думал об этом Леха). Ни разу между ними не произошло ничего, даже отдаленно напоминающего его фантазии.

Какой-то козел кокнул бутылку пива. Осколки лежали на дне фонтана среди извергающихся столбов пенистой воды. Юлька до мяса разодрала обе ступни. Мокрая, как рыба, она лежала на руках вытащивших ее пацанов. Лицо исполосовано ручейками туши. Кровь заливает мрамор. До того момента Леха не мог представить, что из человека может вылиться столько крови и слез. Как хорошо бы и поныне оставаться в этом блаженном неведении.