Владислав Булахтин - Девушка, которой нет

«Чтобы и другие поверили – люди давно не нуждаются в спасении».

– Ты лучше скажи, пробовал ли ты какой-нибудь возмутительный поступок совершить? – с другого бока зашла Оля. – Материализовать флажок ЦСКА или квадроцикл? Дождик вызвать, костер взглядом разжечь?

– Когда-то давно пробовал, – неуверенно проговорил Витек. – Разонравилось.

– Разонравилось ему! – фыркнул Костя.

– Чего к человеку пристали? – возмутилась Фея. – Витек даже деньги у себя в кармане придумать не может. Не то что мы – небесный сонм дирижаблей.

– Предлагаю тост за будущее компании «Наше Небо»! – очнулся сисадмин Светик. – За светлое.

Пить никто не захотел. Проснувшуюся инициативу быстро замяли.

Toto Cutugno: «Donna Mia» & Звери: «Дожди-пистолеты»

Фея швырнула Сане несколько слов и пошла к выходу. Он направился за ней, несколько раз обернулся – еще раз убедиться: темные глыбы дирижаблей висят над Москвой. Волшебство не исчезло после полуночи.

– Кораблев, я не соображу, где и как мне искать расплаты. Не знаю, кто мне может помочь.

Саня, ожидавший любовных признаний, а не туманных речей, захлопал глазами. Они стояли в архиве, отгородившись от пьянки массивной дверью. Внезапная тишина словно нашептывала о чем-то неприятном.

– Все еще больше запуталось, Саня. Ты, жизнь, смерть. «Наше Небо», рай, преисподняя. С такой же легкостью я восстановила бы вокруг Москвы восемь противоракетных радаров. Я неживая. Впервые с того момента, как умерла.

Саня все еще не придумал, что сказать.

– Я словно что-то обронила или забыла. И не могу вспомнить. Представь – ты запамятовал, как дышать. С ужасом пытаешься вспомнить, готовишься дать дуба – и вдруг понимаешь: можно и без этого. Необязательно наполнять легкие воздухом, мышцы подключать. Нет необходимости – ходить и улыбаться получается без кислорода. Саня, я не могу привыкнуть к тому, что перестала чувствовать. Я ведь не звездный мальчик из сказки. Все, что у меня было, – любовь к тебе. – Фея виновато улыбнулась. – Ею я и расплатилась за то, чтобы остаться чуркой, наполненной мыслями, нервами и безграничной силой.

Саня с недоумением наблюдал, как остатки деловой сосредоточенности покидают лицо Феи. Руки порывисто затрепетали вокруг талии, пальцы выкручивали огромные черные пуговицы халата, рискуя сделать этот шокирующий наряд еще более откровенным. Девушка подошла к двери, закрыла ее, вытащила ключ и зашвырнула в глубь огромного, перегороженного стеллажами помещения. Туда, где сгущался мрак.

Саня и Фея стояли в единственном здесь плацдарме света.

– Я хочу стать слабой, глупой девчонкой. Такой, какой была до всего этого. Чтобы меня окружили заботой и вниманием. Чтобы валяться в кровати. Знать, что любима. Лечиться от своей внутренней глухоты. Не думать ни о каком унылом «завтра». Чтобы всё – здесь и всегда.

– Исчерпывающе. – Саня потер нос, будто поправил невидимые очки. – Невозможно. Давай лучше попробуем тебя в белочку превратить. – Он широко улыбнулся, все еще надеясь исчерпать происходящее шуткой.

– Лучше в черепаху или бабочку. Не знаю, хочу ли я жить долго или умереть сегодня же.

– Умереть никогда не поздно, – неудачно сострил Кораблев.

– Хватит шутить! Во мне такая беспредельная сила и тоска, что я вот-вот взорвусь… Я все могу. Но мне этого не хватает. Выполни мою просьбу – избей меня. До бесчувствия. Каков каламбур! – Щедрый оскал Феи изображал неуместную здесь улыбку. – Может, тогда вновь научусь дышать…

Саня всерьез испугался – не лихих магических способностей Феи, а непоправимого отчуждения, готового коварно заполнить то, что раньше переполнялось любовью. Сквозь пьяную радужную пелену проступило: «Сейчас можно сделать какую-нибудь неосторожную гадость и потом себе не простить». По Феиным глазам, в которых он впервые усмотрел панику и нерешительность, угадал – осторожность, цивилизованность, приличия она оставила за дверью. Перед ним была угрюмая сила, ищущая выхода и усмирения.

– Меня остановить нужно. Пока не раскрошила чего-нибудь хрупкого, чего уже не собрать. По-взрослому отметелить. Выключить! – Она порывисто шагнула к нему и изо всех сил ударила его кулаком по щеке. – Избивать методично. Грубо. Не жалеть.

С каждым новым словом она пыталась бить его в лицо, то ладонью, то кулаком. Кораблев не очень успешно уворачивался, уходил от ударов. Но злость, весьма своеобразная тетечка, закипала.

Наткнувшись спиной на стену, получив кулаком в нос, Кораблев почти потерял контроль над собой. Следствием стал короткий удар в солнечное сплетение. Фея охнула, отступила. Саня было раскаялся, но извинения застряли у него в зубах – он увидел гримасу Феи – решительную, безумную.

– Остановить меня надо, Кораблев. Всенепременно. Я слишком опасная угроза для человечества. Смелей!

Она чуть-чуть отвела руку в сторону, и тут же в ней оказался короткий хлыст. Еще движение – и Саня почувствовал, как щеку обожгло от беспощадного удара. Хорошо, глаза успел закрыть.

Волна контролируемого, профессионального бешенства взорвала адреналином кровь. Он перестал видеть перед собой хрупкую молодую девушку. Только опасного врага, которого следует ошеломить, нейтрализовать, обезвредить. Со времен службы руки хорошо помнили последовательность ударов.

Даже когда его правая расплющивала мягкую грудь девушки, а левая ломала ей нос, сердце не дрогнуло. Он не остановился.

Фея отлетела на один из стеллажей, который покачнулся и обрушился на другой. Как костяшки домино, стала валиться аскетичная мебель архива.

Фея сидела среди папок, листов бумаги и прочей канцелярской дряни, рукавом вытирала разбитое лицо. Халат покрылся белыми пятнами пыли и навсегда утратил статус верхней одежды. Прорехи сверкали поцарапанной кожей.

Впервые за последние несколько секунд выражение лица девушки стало сосредоточенным. Она видела цель.

«Как же мужчины несоизмеримо сильнее женщин», – виновато подумал Саня.

Что произошло дальше, Саня постарается никогда больше не вспоминать.

В руках у девушки возникали тарелки (фарфоровые, алюминиевые, стеклянные), которые градом посыпались на Кораблева. Через мгновение тарелки сменили колющие и режущие предметы – ножи, шило, лыжная палка… Фея вскочила на ноги, чтобы колоть, резать, рубить.

Меньше секунды прошло с момента прошлой мысли, прежде чем Саня понял – своими силами справиться с этим вихрем он не в состоянии. Кровоточащие порезы множились. Пока Фея наносила удары издалека, из укрытия. Точечно, уверенно – словно отбивала телеграмму. Она почти парализовала его и готовилась броситься вперед, чтобы добить.

Перемещаясь, уклоняясь от летящих в него предметов, Саня глубоко вдохнул затхлый воздух архива, сосредоточился и попытался представить в руке нож. Хренушки! – управлять иллюзиями в бешеном темпе сражения оказалось нелегко. Нож материализовался не в правой руке, как представил Саня, а рядом, в воздухе, и тут же нырнул вниз, воткнувшись в миллиметре от ноги.