Элизабет Страут - Оливия Киттеридж

— Ох, дай им время, Хармон. Что за нетерпеж, господи прости!

Но ему мечталось о множестве — о полных закромах — внуков, заполонивших все вокруг. После всех лет сломанных ключиц, прыщей, клюшек и бейсбольных бит, потерянных коньков, ссор, валяющихся повсюду учебников, волнений из-за того, что от мальчишек пахнет пивом, ожидания машины, подъезжающей к дому посреди ночи, беспокойства из-за подружек и из-за тех двоих, у которых нет подружек… Все это непрестанно держало их с Бонни в состоянии растерянности, будто в их доме всегда, ну просто всегда обнаруживалась какая-то протечка, требующая починки, и часто случалось так, что он думал: «Господи, хоть бы они поскорее выросли!»

А потом они выросли.

Хармон думал, что у Бонни возникнет тяжкое чувство опустевшего гнезда, что ему придется повнимательнее за нею следить. Он знал, да, впрочем, все знали по крайней мере одну семью, где дети выросли, а жена просто взяла да и сбежала сломя голову. Однако Бонни, казалось, стала спокойнее, наполнилась какой-то новой энергией. Она вступила в книжный клуб, вместе еще с одной женщиной взялась писать поваренную книгу с рецептами первых поселенцев, которую небольшое издательство в Кэмдене обещало напечатать. Бонни стала плести больше ковриков и продавала их в какой-то магазин в Портленде. Первый свой чек она принесла домой с лицом, зардевшимся от удовольствия. Он просто никогда и подумать о таком не мог, только и всего.

И еще кое-что произошло, когда Деррик уехал в колледж. Хотя к этому времени их постельные отношения стали более редкими, Хармон примирился с этим, он уже некоторое время чувствовал, что Бонни как бы оказывает ему услугу. Но однажды он повернулся к ней в постели, а она отшатнулась. Минуты тянулись. Потом она тихо сказала: «Хармон, думаю, я покончила с этим делом».

Они лежали рядом во тьме, и его потрясло — от самого низа доверху — ужасающее, безнадежное понимание, что она так решила, раз и навсегда. Но ведь никто не может сразу признать поражение.

«Покончила?» — спросил он. Она вроде как двадцать кирпичей уложила ему на живот, так ему было больно.

«Прости, Хармон. Но я с этим покончила. Нет смысла притворяться. Это не годится — ни тебе, ни мне».

Он спросил, может, это из-за того, что он такой толстый? Она ответила, что он на самом деле не такой уж толстый, не надо ему так думать. Просто она с этим покончила.

«Может, я был слишком эгоистичен? — спросил он. — Что бы я мог сделать, чтобы тебе было хорошо?»

(Они раньше никогда о таком не говорили: он даже покраснел в темноте.)

Бонни тогда возразила, ну как же он не понимает, дело вовсе не в нем, дело в ней самой. Просто она с этим покончила.

А сейчас он снова раскрыл «Ньюсуик», думая о том, как через несколько лет их дом снова будет полон, пусть не все время, но хотя бы довольно часто. Они будут хорошими дедом и бабкой. Хармон снова прочел уже прочитанный абзац. Снимается фильм о том, как рушились башни-близнецы. Вроде бы у него должно быть определенное мнение по этому поводу, однако он не знал, что и думать. Когда же он перестал составлять собственное мнение о разных вещах? Он повернулся в кресле и стал смотреть на воду.

Слова «обманываю Бонни» были так же далеки от него, как чайки, кружившие над утесом Лонгуэй-Рок, они оставались неразличимы и даже точками не были для человека, стоящего на берегу: реального смысла для Хармона эти слова в себе не несли. Да и с какой стати? Они подразумевали страсть, которая отвратила бы его от жены, а тут совсем другой случай. Бонни была и оставалась как бы центральным отоплением его жизни. Его краткие воскресные моменты с Дейзи Фостер были не лишены нежности, но походили скорее на удовлетворение общих интересов, как, скажем, изучение птиц в естественных условиях. Хармон снова взялся за журнал и внутренне содрогнулся при мысли, что среди пассажиров в одном из тех самолетов мог оказаться и его сын.

В четверг, когда только начало темнеть, эта парочка заявилась в скобяную лавку. Хармон услышал высокий голосок девушки еще до того, как ее увидел. Выйдя из-за стеллажа с дрелями, коловоротами и деталями к ним, он удивился ее непосредственному «Здра-асте!». Она произнесла приветствие вроде как двумя отдельными словами, и, хотя она не улыбалась, ее лицо по-прежнему говорило: «А как же иначе?» — что он заметил еще тогда, у марины.

— Привет, — откликнулся он. — Ну как вы сегодня?

— Хорошо. Мы просто смотрим.

Девушка засунула руку парню в карман. Хармон слегка поклонился, и они прошли дальше, к электрическим лампочкам. Он услышал, как она сказала:

— Он похож на Люка из больницы. Интересно, что с ним потом стало. Помнишь Люка Булку? Он еще тем грёбаным отделением заведовал?

Парнишка что-то буркнул в ответ.

— Этот грёбаный Люк какой-то странный был. Помнишь, я тебе говорила, он мне сообщил, что ему должны операцию на сердце сделать? Ну, пари держу, вот уж он был пациент так пациент — мало не покажется. Он же всеми командовать привык. Помнишь, я тебе говорила, он сказал, что не знает, проснется он живым или мертвым?

Парень опять что-то пробормотал. Хармон взял метлу в конце торгового зала. Подметая, он взглянул им в спину; девушка стояла очень близко к парню, на котором было пальто с обвисшими карманами.

— Но ведь если ты помер, то уже не проснешься, верно?

— Дайте мне знать, если понадобится моя помощь, — произнес Хармон.

Ребята обернулись к нему, девушка казалась испуганной.

— Ладно, — ответила она.

Он отнес метлу к входу. Клифф Мотт зашел узнать, поступили ли совковые лопаты для снега, и Хармон сказал, что новые прибудут на следующей неделе. Он показал Клиффу одну из прошлогодних, тот долго ее рассматривал и пообещал, что скоро снова заглянет.

«Нам надо взять это для Виктории, — услышал Хармон слова девушки. С метлой в руках он двинулся к началу прохода между стеллажами с садовым инструментарием, и увидел, что она стоит с лейкой в руках. — Виктория рассказывала, что ее растения ее слушают, когда она говорит, и я ей верю». Девушка поставила лейку обратно на полку, а парнишка, небрежный, беззаботный, согласно кивнул. Он разглядывал свернутые шланги, развешанные на стене. Хармон подумал: зачем бы им шланг в это время года?

«А знаешь, отчего она так ссучилась в последнее время? — На девушке была та же самая плащевая куртка с фальшивым мехом на обшлагах. — Оттого что у парня, который ей нравится, оказалась фак-подружка, а он ей про это не сказал. Она от кого-то еще узнала».

Хармон перестал подметать.

«Но фак-подружка… Или фак-дружок… Я что хочу сказать — кому какая забота? В этом же весь смысл фак-дружков!» — Девушка прислонилась головой к плечу парня.

Тот подтолкнул ее к выходу.