Аманда Филипаччи - Обнаженные мужчины

– Не могли бы вы снять одежду? – говорит она.

Имеет ли она в виду – прямо сейчас, прямо здесь? Она встает, проходит в угол комнаты и отдергивает занавес, обнаруживая маленькую комнату – в точности как кабинка для переодевания в магазине одежды. Я очень нервничаю, но мне не хочется показаться трусом, поэтому я направляюсь в раздевалку. Она задергивает занавес. На стене странное зеркало. Оно очень широкое, но очень низко висит. Я могу видеть себя только ниже талии. Я раздеваюсь. Когда я вижу отражение своего голого живота, пениса и ног, мне хочется отказаться позировать. Поскольку я не могу увидеть верхнюю часть своего туловища, я чувствую себя неуклюжим, с множеством физических недостатков. Я ложусь на пол боком, чтобы в последний раз взглянуть на себя во всю длину перед тем, как предстать перед леди Генриеттой.

– У вас там все в порядке? – осведомляется она.

Я не подозревал, что моя ступня высовывается из-под занавеса. Занавес не доходит до пола, и она смотрит из-под занавеса на меня, а я – на нее. Она может видеть меня лежащим.

– Почему вы на полу? – мягко спрашивает она. – Вы себя хорошо чувствуете?

– Я чувствую себя прекрасно, – отвечаю я, все еще сглатывая кровь. Мне бы хотелось, чтобы она перестала на меня смотреть. – Я смотрел на себя в ваше странное полузеркало. Оно висит так низко по какой-то причине?

– Мне жаль, если оно вас беспокоит. Я чувствую, как мужчины расслабляются, когда не видят свою верхнюю часть. Ведь именно там они могут заметить свое тревожное выражение. Причем не только на лице – тревога читается в положении их плеч, в том, как висят руки. Для нервной системы плохо, когда вы замечаете свое беспокойство.

Ну что же, возможно, я со странностями и отличаюсь от других мужчин, но лично мне кажется, что именно моя нижняя часть заставляет меня нервничать.

Я решаю, что у меня нет выбора. В любом случае назад пути нет.

Я как раз собираюсь появиться, когда леди Генриетта спрашивает:

– Почувствуете ли вы себя лучше, если придет другой натурщик и будет позировать рядом с вами?

– Нет, – отвечаю я и отдергиваю занавес.

Я не свожу с нее глаз, когда выхожу вперед, чтобы увидеть ее реакцию на мое обнаженное тело. Посмотрит ли она вниз? Вот в чем вопрос. Или встретится со мной взглядом? Она смотрит вниз, но так небрежно и быстро, что я чувствую себя еще менее уютно, чем если бы она совсем не взглянула вниз, поскольку тогда было бы ясно, что она напрягает всю свою силу воли, чтобы не поддаться искушению взглянуть на мой член, что придало бы ему больше значения. Она ведет себя совершенно нормально, не меняет выражения лица, даже не приподнимает бровь, что слегка удивляет меня; но ведет она себя классно.

Она подводит меня к кушетке, стоящей за мольбертом, и просит лечь в самой удобной для меня позе. Должен сказать, что ее поведение очень профессионально.

Она начинает писать, беседуя со мной о моей и о своей жизни. Меня изумляет, насколько уютно я себя чувствую, и это целиком ее заслуга.

По этой причине она мне все больше и больше нравится. Рядом с ней – поднос с маленькими марципановыми зайчиками и свинками, которых она грызет за работой.

Спустя час или около того она накрывает полотно большой простыней и объявляет, что на сегодня закончила.

– Можно мне посмотреть? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она. – Пока она не будет полностью закончена и пока не высохнет.

Она говорит, что я очень хорошо позирую, и спрашивает, не буду ли я против того, чтобы снова прийти попозировать. Я с радостью соглашаюсь. Мы договариваемся о дате.

– Между прочим, – говорю я, – как мне вас называть? Леди Генриетта, или Генриетта, или леди?

– Генриеттой. Вы знаете, почему я называю себя леди Генриетта?

– Нет.

– Вы читали «Портрет Дориана Грея»?

– Нет.

– О, вам бы нужно прочесть. Это моя библия. Там есть один персонаж, лорд Генри, который в некотором смысле мое божество. Я восхищаюсь его жизненной философией. Я решила взять на себя смелость, сделавшись женским вариантом этого персонажа. Он – лорд Генри. Я – леди Генриетта.

Я ухожу, очень счастливый и влюбленный и в прекрасных отношениях с леди Генриеттой. Следующая встреча будет через пять дней. В ту же минуту, как я выхожу из ее дома, я кидаюсь в ближайший книжный магазин и покупаю «Портрет Дориана Грея». Я читаю его в тот же вечер, и немало озадачен. Лорд Генри не такой уж восхитительный персонаж. Его даже можно назвать слегка порочным, в нем есть что-то демоническое. Его главный грех – манипулирование ради манипулирования. Я должен признать, что его представления о жизни забавны в своем крайнем цинизме, но все равно мне непонятно. Я не вижу никакого сходства между лордом Генри и леди Генриеттой. Возможно, сходство вскоре обнаружится, и в таком случае я буду не слишком разочарован, поскольку порок здесь скорее подобен острой приправе, а не, скажем, яду или кислоте.

Я полагаю, что слон не исполнил мое желание. Наверно, я не самый красивый мужчина из тех, кого приходилось видеть Генриетте. Впрочем, быть может, самый красивый. Она ничем не дала понять, что это не так. Что касается того, влюбилась ли она в меня, то невозможно сказать, сбылась ли эта часть моего желания. Вероятно, нет. Мне нужно быть пессимистом в этом вопросе ради моего же блага. Некоторые могли бы сказать «реалистом», хотя это и неприятно.

Я не сижу на диете, как делал это прежде, и не занимаюсь гимнастикой. Я считаю леди Генриетту великолепной, потому что она принимает меня таким, какой я есть. В течение пяти дней я счастлив. Но одно меня озадачивает. Я знаю, что мой портрет никогда не будет помещен в «Плейгерл», я просто недостаточно красив. Интересно, зачем же она меня выбрала и для чего ей нужен мой портрет. Я фантазирую, что, возможно, она пишет меня для собственного удовольствия. Быть может, она оставит мой портрет у себя. Но в этом я сомневаюсь.

Я слегка стыжусь признаться, что с тех пор, как позирую Генриетте, я стал очень уверенным, когда общаюсь со своей девушкой Шарлоттой, и невнимательным, словно теперь у меня появилась власть.

Наступает день второго сеанса у леди Генриетты. Я покупаю ей ландыши в горшочке – это мои любимые цветы. Ландыши ей нравятся, она нюхает их и ведет себя очень вежливо и правильно, мне хочется назначить ей свидание. Но следует немного подождать и посмотреть, как пойдут дела.

Как в прошлый раз, она просит меня лечь в самой удобной для меня позе. Она пишет меня, грызя марципановых львов, и я чувствую себя великолепно. Я даже становлюсь самоуверенным и продолжаю говорить о своей жизни.

Через пятнадцать минут Генриетта кричит:

– Сара!

В комнату входит высокая девочка. У нее длинные белокурые косы, и она напоминает мне героиню из детской сказки – не то Алису в Стране Чудес, не то Гретель. Она такая хорошенькая, кожа у нее такая гладкая, а черты такие совершенные, что она похожа на мультипликационный персонаж. На девочке белые гольфы, в руках – кукла Барби. Я не могу определить, сколько девочке лет. Тело довольно развитое, и оно нелепо выглядит в детской одежде, но лицо у нее, как у маленькой девочки.